Время бежать - Уорд Рейчел. Страница 29

Я сложила еду на кассу. Курево располагалось у него за спиной, я попросила шесть пачек, и тут заметила еще кое-что: три-четыре фонарика, затиснутых на полку. Я купила два, а к ним батарейки. Мужик сложил мои покупки в пару пакетов, внимательно следил, пока я перебирала купюры. «Все знает, — пронеслось у меня в голове, — он все знает».

Мужик взял у меня деньги.

— М-да, — произнес он хрипло, наверное, голосовые связки ссохлись от пятидесяти лет курения. Я повернулась к дверям, и тут он вдруг выкрикнул: — Эй!

Тут я поняла: игра окончена. И что он теперь с нами сделает? Вряд ли эта старая развалина сумеет меня догнать. Я не стала останавливаться.

— Эй, ты! — выкрикнул он еще громче. Я повернулась. — Сдачу-то возьми.

Я вернулась к кассе и молча сгребла монетки.

Выйдя на улицу, я отдала один пакет Жуку, пусть несет. Второй рукой он схватил мою руку.

— Двинули, — сказал он. — Сматываем отсюда.

Мы нырнули в какой-то проулок между двумя магазинами. Он извивался по задворкам, между пустых участков, а потом вывел нас к каналу. Мы пошли по тропинке вдоль берега. Сбоку выросла стена, за ней прогрохотал поезд. Мы подошли к туннелю. Тропинка стала совсем узкой: с одной стороны влажная, холодная стена, с другой — ограждение, мешающее упасть в воду.

Жук выпустил мою руку:

— Шагай вперед. Я сзади. Было темно, ставить ноги приходилось вслепую, у меня то и дело подвертывалась лодыжка.

Примерно на полдороге меня начал пробирать страх. В дальнем конце появилась какая-то фигура — большой темный силуэт, почти полностью заслонивший доступ свету. Я оглянулась через плечо, не появился ли кто-нибудь и сзади: самое что ни на есть подходящее место для западни — сбежать некуда, криков никто не услышит.

Да нет, порядок, сзади никого, кроме Жучилы. Так что никакая это не западня, просто какой-то мужик решил погулять вдоль канала.

Мы сошлись в темноте. Похоже, он меня даже не заметил, так и шел напролом по самой середине, будто сейчас возьмет и просто сметет меня в сторону. Силуэт его обрисовывался на фоне дальнего выхода, но черты лица было не разглядеть. Когда он подошел ближе, я подумала: «Черный — поэтому физиономию его и не видно». А когда он оказался метрах в шести, я вдруг с ужасом поняла, что лицо у него не черное, а синее.

Синее, все изрисованное татуировками.

Я отшатнулась.

— Жук, бежим! Давай, давай, давай!

Он расслышал ужас в моем голосе и не стал задавать вопросов, развернулся, и мы оба побежали. Я слышала за спиной шорох шагов Татуированного по гравию, слышала его тяжелое дыхание. Туннель был совсем узкий, пакеты задевали за стену и за ограждение.

Жук чуть замедлил бег, я нагнала его.

— Бросай мешки, Джем! Бросай!

Я бросила поклажу, и Жук пропустил меня вперед, а потом швырнул свои мешки в глубину туннеля, прямо в Татуированного. Я услышала на бегу, как тот закрякал, подминая под себя полиэтилен и жестяные банки. Мы выскочили из туннеля и понеслись по дорожке — тем же путем, которым пришли лишь несколько минут назад. С помощью мешков преследователя удалось задержать, но ненадолго. Был он здоровущий, но проворный. Оглядываться не хотелось, но и удержаться я не могла: как ни погляжу — он прет за нами по пятам, точно регбист-нападающий.

— Сюда! — Жук схватил меня за руку и дернул влево. Мы скатились вниз по какому-то склону, оказались на другой тропинке, которая отходила от главной. Вела она к пешеходному мосту через железнодорожные пути — мрачной темной конструкции из ржавого металла, исписанного граффити. — Давай!

Мы рванули вверх по ступеням. Пока перебегали через мост, под нами пронесся поезд, видимо, экспресс, потому что он буквально промелькнул мимо, только в ушах остался звон металла. Шаги Татуированного потонули в шуме, но, когда мы начали спускаться с другой стороны, я почувствовала дрожь моста — преследователь был близко. Совсем рядом.

Мост вывел нас на улицу: с одной стороны длинный одноэтажный дом, с другой — железная дорога. Где дом, там и люди — не станет же он убивать нас при свидетелях? Или станет? Не останавливаясь, я закричала:

— Помогите! На помощь! Позвоните в полицию! Помогите!

Никакой реакции. То ли в домах было пусто, то ли их обитатели, услышав мои вопли, только поудобнее развалились на диванах и прибавили звук в телевизорах.

Жук развернулся:

— Ты че? Замолчи! На фиг нам полиция? Нужно сбежать. Давай!

— Он нас убьет, Жук! Нам нужна помощь!

Дрогнула занавеска — или показалось? На нас все-таки смотрят?

— Не собираюсь я вас убивать! — Голос Татуированного раскатился по всей улице. — Просто есть один разговор, ребятки, и всё.

Я обернулась через плечо. Громила остановился. Застыл посреди улицы, наклонившись вперед, но при этом глядя на нас, упершись ладонями в ляжки, пыхтя. Пытался, видимо, отдышаться, но глаз не сводил. Я, понятное дело, разглядела его номер. Да я его и раньше видела, на той вечеринке. 11122009. За четыре дня до Жука. Та самая дата, которую я увидела в газете. То есть — сегодня.

Теперь в крови у меня бушевал не только адреналин — страшное озарение пробежало по жилам, как первая доза самого что ни на есть сильного наркотика. Что же это значит?

Что бы ни произошло дальше, Жук выйдет из этого живым, а Татуированный — нет. Ну про саму себя я, разумеется, не знаю. Может быть, выживет только Жучила…

Мы с Жуком тоже остановились. Одновременно посмотрели на преследователя, потом друг на друга, понятия не имея, что делать дальше.

— Чего надо? — выкрикнул Жук.

— Уж ты-то прекрасно знаешь, чего мне надо. Отдай то, что тебе не принадлежит. Мой друг попросил вернуть это обратно. Деньги. Давай обсудим без психа, по-культурному. Спектакли устраивать, приятель, ни к чему.

Он теперь шел нам навстречу, очень медленно. Он приближался, а я чувствовала, как в ушах стучит кровь. И тут, справа, открылась дверь. Дядечка средних лет, держит за ошейник здоровенного пса.

— Что там происходит? — выкрикнул дядечка.

Татуированный остановился, развернулся к нему, вскинул обе руки:

— Ничего такого. Семейное дело. Сынишка мой набедокурил. Вот я и помогаю ему выпутаться. Дети! Сами знаете, что это такое.

Дядечка вглядывался в него, пытаясь просечь, что к чему:

— Полицию вызвать?

Татуированный улыбнулся:

— Нет, приятель. Не настолько все плохо. Сами разберемся.

Пока они говорили, Жук нагнулся ко мне и прошептал:

— Отходим.

Мы осторожно сделали несколько шагов назад. А когда стало ясно, что разговор подходит к концу, развернулись и снова побежали, быстро, на сей раз совсем быстро, со всех ног.

— Эй!

Он снова гнался за нами, но мы ушли в хороший отрыв. Прямо летели по улице. Жук на ходу стягивал куртку.

— Ты чего?

— А вот.

Он перебросил куртку через остроконечный забор слева от нас, подставил ладони, чтобы я могла опереться ногой, и почти перебросил меня на другую сторону. Приземлилась я неловко, подвернув колено. Жук подтянулся, взгромоздился на забор, спрыгнул. Сграбастал куртку, помог мне встать:

— Порядок?

Я кивнула: не хотела говорить, как мне больно.

— Тогда давай дальше, — сказал он и рванул вперед по набережной.

Я пыталась бежать с ним вровень, но боль была адская. Я встала на четвереньки и передвигалась так, чтобы поменьше веса приходилось на ногу. Жук оглянулся:

— Ты чего?

Он был уже у подножия холма, у самой железной дороги.

— Ушиблась. Колено, — сказала я, попыталась встать и ойкнула.

— Чего ж ты молчала?

Он пошел в мою сторону, и тут я услышала сзади глухой удар. Татуированный переплюхнулся через забор.

Запаниковав, я поползла к Жуку. Он рванул вперед — и в тот же миг я почувствовала, что лечу по воздуху: меня крепко схватила за талию чья-то сильная рука. А к горлу прижалось что-то холодное и твердое. Этот подлец вытащил нож.

Жук дернулся ко мне, а потом замер, будто спринтер, дожидающийся выстрела стартового пистолета.