Счастье среднего возраста (Девушка с проблемами) - Алюшина Татьяна Александровна. Страница 36
— Гуров! Пойдем отсюда! — перекрикивая непрекращающийся лай, проорала Сашка. — Он нас сожрет!
— Не боись, Романова! Мы с ним договоримся! — жизнеутверждающе пообещал Иван и двинулся к калитке.
— Договоритесь?! — не поверила происходящему Сашка.
Она метнулась к нему, схватила за руку, останавливая.
— Ванечка, может, тебе что-то повредили в голове, когда били?
— Все будет хорошо! — бодрил духом и голосом Иван.
Он отцепил от себя Сашкины руки, чмокнул ее и шагнул к калитке.
— Что хорошо?! И что ты будешь делать, когда он тебя загрызет?! Укусишь его в отместку?!
Посмеиваясь, он распахнул калитку и вошел на участок. Огромное чудище, больше похожее размерами на пони, чем на собаку, почуяв добычу, метнулось к нему.
— Ива-а-ан!!! — заорала от испуга Сашка, сделав пару шагов за ним.
Спасать, что ли, собралась?
— Шарик! Дружище! Это же я! Не узнал? — подивился Иван.
И пес-убийца гигантских размеров превратился в нежнейшее создание, подлетел к Ивану, встал ему на плечи лапами, так что Гуров покачнулся под его весом, и попытался облизать.
— Это лишнее! — уворачивался от его языка Иван и скинул с плеч тяжеленные лапы.
Пес присел на передние лапы, виляя хвостом, выдал приветственный восторженный лай, подскочил и сделал круг почета вокруг Ивана. Сашка, открыв рот, наблюдала происходящее действо.
— Шарик! — добродушно поощрил пса Гуров, похлопав по спине и потаскав двумя руками за холку. — Молодец! Я тоже рад тебя видеть!
— Шарик? — пришла в себя Сашка. — Ты хочешь сказать, что этот кошмар улицы Вязов зовут Шарик?
— А что? — неподдельно удивился Иван. — По-моему, вполне хорошее собачье имя!
— Шарик! — расхохоталась Сашка. — Очень информативно для незнакомых людей! Пушок было бы еще лучше! «Здесь живет Шарик» написать на воротах, типа: заходите, гости дорогие!
Санька не могла остановиться и хохотала так, что ей пришлось сесть прямо на землю у ворот — ноги не держали!
— Иван! — раздался довольный насыщенный бас.
— Привет, Коля, гостей принимаешь?
К Ивану подошел огромный мужик, отодвинув Шарика в сторону, сгреб Гурова в охапку. Они пообнимались, похлопывая друг друга по спинам.
— Молодец, что приехал! — отстранился, хлопнув напоследок Ивана по спине ручищей, хозяин. — Ты здесь не гость, ты же знаешь! А что с девушкой?
Они повернулись и вдвоем уставились на сидевшую в изнеможении Сашку.
— Кажется, имя Шарик ее слегка развеселило.
— Здрасте. Я Александра, — представилась Сашка, не двигаясь с места.
Мужик шагнул к ней, не успела она что-то сообразить, подхватил под мышки, рывком поставил ее на ноги, отступил и протянул ручищу:
— Николай.
Сашка пожала предложенную для приветствия ладонь.
— Проходите, чего стоим! Щас баню затопим, вчера свинью заколол, как чувствовал, что гости нагрянут, шашлык сделаем! Пошли, пошли!
В доме все было большим, монументальным, добротным под стать хозяину. Сашка поймала себя на том, что улыбается, рассматривая интерьер (если данный термин применим к деревенскому дому), и поняла почему: здесь все умиротворяло, успокаивало, настраивало на неспешность простого бытия.
И Санька расслабилась. Вся расслабилась, и телом и душой.
Николай наладил настоящий самовар, выставил на белую льняную скатерть затейливые вазочки и розеточки с вареньем, сушками, пряниками, большущие чайные чашки с блюдцами. Сашка как бы выключилась, пила с удовольствием чай, краем уха слышала разговор мужчин, но как-то издалека, не вникая в смысл, и не заметила, как они ушли, оставив ее допивать чай. Она опустила голову на сложенные на столе руки.
«Всего минуточку», — пообещала она себе и уснула крепким сном.
— Спит, — тихо сказал Николай, когда они вернулись в дом. — Измучилась, видать. Давай отнесу ее в кровать.
— Сам отнесу, — возразил Иван.
— Даже так! — хмыкнул понимающе Коля.
Александра проснулась, открыла глаза и резко подскочила, перепугавшись: «Господи, где я?!»
И, вспомнив, со вздохом облечения плюхнулась на край дивана.
— Я становлюсь истеричкой! — поругала она себя.
Повздыхав, посидела пару минут и пошла искать мужчин. Они были за домом, на летней кухне, столь же справной, добротной, как и все Колино хозяйство. Под навесом находилась печь, рядом с которой радовали глаз монументальностью деревянный стол и скамейки, врытые в землю. На столе красовались на расстеленном белоснежном полотенце чистые тарелки стопкой, рюмки, вилки, дополнял сельский натюрморт таз, с верхом наполненный только что сорванными с грядок овощами, зеленью, луком, распластавшим по деревянной поверхности длинные зеленые стрелы. В мангале, установленном у печи, полыхали угли прогоревших дров, мужчины нанизывали мясо на шампура, тихо разговаривая.
Санька остановилась, не замеченная ими, и загляделась.
День плавно переходил в сумерки, завершая свою суматошность. Мирно текла река, далеко просматривавшаяся с пригорка, на котором стоял дом. На том берегу резко поднимался косогор, поросший соснами от самой воды. За косогором виднелась часть поля, упиравшегося в кромку темнеющего леса. В небе кружили ласточки, перекликаясь резким, высоким стрекотом, им аккомпанировал негромкий лягушачий хор. Жизнь текла в тягучем чистом воздухе, наполненном ароматами трав, сосновой смолы, свежестью близкой воды реки.
Красотища сказочная!
Саша сделала несколько глубоких вздохов, впуская в себя умиротворенность вместе с красотой.
Чудо! Тихое, спокойное, неспешное чудо!
— Саш! — позвал Иван, заметив ее. — Иди к нам.
— Красота такая, с ума можно сойти! — поделилась она впечатлениями, подходя к мужчинам.
— Да. У нас хорошо, — согласился Коля.
— Здесь не просто хорошо, здесь замечательно! — восторгалась Сашка.
— Спасибо, — поблагодарил хозяин. — Выспались?
— Да. Извините, я не заметила, как заснула.
— Умаялись. А мы с Иваном напарились уже. Скоро шашлык будет. Вы в баньку-то пойдете?
— Да, с удовольствием! — обрадовалась она.
— Тебя попарить? — предложил свои услуги Иван. Буднично так, как будто чай предлагал, восьмую чашку, не без намека и заранее зная, что откажутся, — наказать неудобством вопроса.
Нет, дорогой, это к другим своим барышням, она в твои игры не играет, слабо тебе, Ванечка, с ней тягаться!
— Попарить, конечно! — подивилась барыня холопьей недогадливости.
Иван слегка опешил, поднял удивленно бровь — не удержался. Николай никак не отреагировал, продолжая заниматься мясом.
Вот так-то, мистер Гуров!
Холодно, отстранение Сашка разделась на глазах у Гурова и прошествовала в парилку.
Ее «не мама» многому научила, в частности умению так выражать мимикой, жестами, всем телом надменное превосходство и вынужденное терпение, отсекающее любые разговоры, вопросы, контакты.
Иван свои мысли держал при себе, прикрыв, правда, их возможное проявление банным полотенчиком вокруг бедер, и отхаживал ее дубовым веничком от души, вкладывая свое раздражение в удары.
Санька потерпела-потерпела и остудила надменным тоном, словно водицей холодной из ушата окатила:
— Тебе кажется, что у меня недостаточно синяков на теле?
— Прости, — буркнул Иван, поубавив пыла. Сашка не снизошла до послаблений, она парилась долго, с удовольствием, с небольшими перерывами в предбаннике и дубово-веничными продолжениями на полатях.
Он терпел. А куда деваться — сам напросился! Терпел, сжав зубы, и дурел от созерцания ее распаренного розового, соблазнительного тела, которое он знал теперь во всех подробностях, кончиками пальцев, губами, руками… и такого недоступного теперь.
Договор — ничего не было!
«А нехер было выпендриваться! Подлавливать ее на слабо, язвить! Терпи теперь, придурок!» — ругал он себя почем зря.
Они вышли из баньки, она распаренная, расслабленная, разомлевшая, даже синюшно-зеленоватый окрас синяков затушевался, а он…