Черный принц - Демина Карина. Страница 48

Осторожную.

Крадущуюся.

— Ты сильно изменилась.

Камин и шелковый экран, расписанный лилиями и белыми цаплями. На лепестках лилий пыльца позолоты, а цапли раскрывают крылья-веера. И за ними, полупрозрачными, мечется пламя.

Низкий полукруглый стол. Темная бутылка с кривоватым горлышком. Бокалы на тонких ножках.

Два кресла.

Одно пустое, с небрежно брошенным — или забытым? — пледом.

— Ты тоже, — она отпустила юбки и улыбнулась.

Попыталась.

— Узнала? Мне казалось, я стал другим.

Другим? Определенно, и сильно. Он вовсе не похож на себя, нарисованного ею. И все же… этот аккуратный, точно вычерченный подбородок. И нос кривоватый слегка, плоские скулы.

…у Кейрена острые, и он сам угловатый, нервный.

Забыть.

Для его же блага забыть.

— Театр, да? — Ее голос звучал жалко и чересчур громко для этого места, оттого Таннис перешла на шепот. А человек, сидящий в кресле, кивнул, подтверждая, что да, именно театр всему виной.

Все-таки она, как и Кейрен, потрясающе невезуча.

— Садись.

— Ты… меня убьешь? — Ей не хотелось умирать.

Таннис так и не увидела моря, а есть еще берег, придуманный ею. И дом на этом берегу. Пустые дни, одинокие ночи, кошки, которых будет прибавляться год от года. Тоска, она ведь не уйдет, и нечего обманывать себя же.

— Пока не знаю. — Войтех потянулся к бутылке. — Мне бы не хотелось.

— Мне бы, — смешок вырвался против желания, — тоже не хотелось…

— Понимаю.

Вино темное, тягучее.

— Пей. Не отрава. — Он первым пригубил его. — Ты не сдержала слова, Таннис. Зачем ты рассказала о подземном короле?

Стыдно? Разве что самую малость. А вино пахнет пылью. Это странно… виноградом. Земляникой. Летом и солнцем. Или осенней яркой листвой. Самой осенью, если белое и легкое, которое к рыбе… Таннис помнит, ее учили.

И Кейрен, завязав глаза, наполнял полдюжины бокалов.

Игра.

Угадать запах. Ему все казалось простым, он удивлялся, почему Таннис не ощущает по запаху разницы между мускатами аль-бьер и треви. Разве не слышит она ноты железа и дуба? Или вот корицу… а еще мед, мед ведь ярко выражен.

Не слышит.

Человек ведь, просто-напросто человек.

— Я думала, что ты умер…

— Я умер, — отозвался Войтех. Без улыбки. И тени смеха нет в глазах, которые постарели.

— Но…

— Я не представился, леди, — он наклонил голову, — Освальд Шеффолк… герцог Шеффолк.

Молчать. И прикусить губу, запирая лишние опасные вопросы.

— Правильно, — он катал бокал, заставляя темное вино расплываться по стеклу багряной вуалью, — прими это как данность…

Таннис кивнула. Примет. Если ей позволят.

— Ты… поэтому хотел убить меня?

Бледный. Кожа не просто белая, но обесцвеченная, рыхловатая.

— Да. Тогда мое положение было… несколько неустойчивым.

— А теперь?

— Все зависит от того, что мы решим, Таннис. — Он отставил бокал и поднялся, руку подал. Холодная. Слегка влажноватая.

Рука мертвеца.

— В этой библиотеке собраны тысячи… десятки тысяч книг. Большей частью рукописных… нет, Таннис, не запрещенных. Они ничего не запрещают, но кое-что ограничивают, заставляют забыть. Вот здесь пьесы одного драматурга, имя которого тебе ничего не скажет. Он был гением, но известен немногим. Или вот поэт… писатель… пара философских трактатов, крайне интересные мысли…

Он шел вдоль полок, то и дело останавливаясь, чтобы коснуться очередного фолианта.

— Пропавшие имена, Таннис. Мир, который мог бы быть, если бы не псы.

— И чего ты хочешь?

— Восстановить справедливость.

Окна все же имелись, крохотные, квадратные, в свинцовых переплетах. И сквозь толстое стекло проникал солнечный свет, который заставил Войтеха морщиться.

— Некогда вместо стекол здесь стоял камень, а стекла были роскошью. — Он с нежностью провел по бурой стене и отступил в тень. — Этот дом пытается сохранить осколки нашей истории. Культуру… но и он умирает. До спрятанных в нем сокровищ никому нет дела. Что такое книги, написанные людьми? Ничего…

Войтех остановился на границе света.

— Зачем ты мне рассказываешь это?

— Затем, Таннис, что мне все еще не хочется тебя убивать. Я тоже живой.

…оживший мертвец с уставшими глазами, в которых не осталось места свету.

— Имею право на некоторые слабости. Итак, мы остановились на том, что я собираюсь восстановить справедливость и вернуть мир людям.

— Бескорыстно?

Войтех хмыкнул.

— Хорошая шутка. Но нет… ты знаешь, кто моя матушка?

— Жена аптекаря…

Пощечина была резкой, хлесткой.

— Думай, прежде чем рот открыть. — Войтех вытер руку. — Моя мать — герцогиня Шеффолк. И хранительница короны. А я — ее наследник. И король…

Разбитые губы болели.

И… он ведь и вправду верит во все это.

Король? Подземный, добравшийся до трона, но ему мало подземелий. Ему всегда было мало, и… страшно оттого, что у Войтеха получится. Он умел добиваться своего.

— Зачем тебе я?

Если говорит, рассказывает, показывает пыльную эту библиотеку, в которой спрятаны никому не нужные сокровища…

— Соскучился.

— Правду. — Главное, выдержать взгляд. — Или я не заслуживаю правды?

Войтех поморщился и ответил:

— Заслуживаешь. Мне нужен наследник. Видишь ли, моя супруга происходит из рода не менее древнего и знатного, чем Шеффолки. Но при том она слаба. А я не хочу, чтобы мои дети унаследовали эту слабость.

Безумие какое-то… и рассмеяться бы, но смех застыл в горле.

— Ты же молода. Красива… — Мертвые пальцы коснулись щеки, и Таннис с трудом заставила себя выдержать это прикосновение. — Признаться, я был удивлен, увидев тебя в театре, но удивлен, что называется, приятно. Ты сумела выжить, Таннис, и выбраться из той выгребной ямы, в которой родилась. А это уже много…

От него и пахнет пылью.

Тленом.

Мертвечиной и сырой кладбищенской землей.

— Ты не спилась, не стала шлюхой или опиоманкой. Ты выглядишь и ведешь себя как леди. А я знаю, сколь непросто удержаться на другом берегу. У тебя получилось.

— И теперь ты хочешь, чтобы я родила тебе ребенка?

Он сошел с ума, наверное, в Ньютоме… или еще раньше… или позже, но определенно сошел, иначе не стал бы предлагать такое. Стоит. Улыбается.

— Да. Естественно, ты понимаешь, что матерью его будет считаться моя супруга…

— А она…

— Она знает и согласна.

Нехорошая улыбка, и Таннис становится жаль эту незнакомую женщину.

— Подумай. — Войтех подал руку, и у Таннис не возникло мысли ее не принять. — Я способен дать тебе многое… а способен и лишить многого.

— Жизни?

— И ее тоже. Я могу забрать твою. Мне даже не понадобится звать Грента. А могу взять и не только твою… ты ведь, кажется, любишь того щенка?

Молчать. Или солгать. Солгать не выйдет, Войтех видит ее насквозь и…

— Не трогай его.

— Любишь, — со странным раздражением отметил Войтех. — Иначе бы не сбежала из-за помолвки. Влюбленные люди поступают странно. Итак…

— У меня есть выбор?

— Конечно.

Умереть самой, хотя умирать не хочется совершенно… И Кейрена он действительно не пощадит. Он стал другим, Войтех, сосед и… друг? Больше чем друг. Но радости от встречи Таннис не испытывает.

— За что ты так со мной? — Она пытается найти в нем тень его же прежнего.

Бессмысленное занятие.

— За что? Интересный вопрос. — Он опирается локтем на широкий подлокотник кресла. — Допустим, по праву творца. Устроит тебя подобный ответ? Разве не благодаря мне ты, Таннис, стала такой, какой стала? Где бы ты была, милая, если бы не я. Скажи?

Ей нечего ответить. А Войтех отстраняется, упирает указательные пальцы в подбородок и смотрит. Пристально. Равнодушно.

— Сказать, что было бы с тобой? Ты бы начала пить, все ведь пьют. Пошла бы на завод или, что вероятней, в бордель. По первому времени зарабатывала бы прилично, но быстро постарела бы… а там сама знаешь. Улица потемнее, поближе к порту. Пьяные драки. Пьяные клиенты. Сифилис. И смерть в какой-нибудь канаве.