Раз-два-три-четыре-пять, выхожу тебя искать (СИ) - Чернова Ирина Владимировна. Страница 25

— Не-а, а что нам до похоронной команды?

— Выходить за стены надо с ними, потому что темно будет, понял? Арбалет как понесешь? За спиной? Так сразу заметят днем, а ночью обмотаешь тряпками да вынесешь подмышкой. Все, расходимся.

Забежав к Элиасу, я наскоро объяснила ему, что ждет Варбург завтра. Аптекарь покачал головой, но я так и не поняла, уйдет он из города или нет и пошла к себе быстрым шагом.

Скрипнула входная дверь, дом стоял в полной темноте и в нем как будто уже не чувствовалось жилого духа, будто он понял, что из него уходит вся жизнь. На улице еще было светло, но я зажгла свечу и поставила ее в столовой. Сборы не заняли много времени — рубашка, штаны, колет, плащ, минимальные запасы еды, оставшиеся в доме тоже пошли в мешок. Котелок, кресало, расческа…нет, надо обрезать волосы хоть до плеч, а то с ними будет тяжело! Отросли они уже ниже лопаток, но я без сожаления щелкнула устрашающего вида ножницами. Надо будет — отрастут, а то, может, уже и не понадобятся?

Поднявшись в нашу с Фрицем спальню, я приникла к подушке на его половине кровати. Вот поди ж ты, ведь и не любила я его, как положено, а притерпелась, привыкла и сейчас стало мучительно больно от того, что часть моей жизни ушла вместе с ним. Здесь, в этой самой комнате, он изнасиловал меня, когда я еще была его служанкой, здесь же поставил меня в известность о том, что отныне он будет моим мужем. За полтора года совместной жизни я не раз задавала себе вопрос — не он ли моя судьба, но уже поздно отвечать на него. Фрица Хайгеля больше нет. Может, это и была любовь, которую я так и не распознала?

Шкатулка с деньгами была цела, а вторая, с украшениями, отсутствовала. Скорее всего, он перепрятал ее куда-то, но искать уже нет времени. Деньги я разделила пополам, одну часть завернула в тряпицу и положила в карман, а вторую распихала в пояс, маленькие карманы штанов и за подкладку сапог. Нельзя все яйца класть в одну корзину, но и без денег уходить тоже глупо. Пока есть время, надо успеть сделать одно дело…

В дом кузнеца Йоргена я постучала уже в сумерках. Длинный плащ скрывал одежду, войлочная шапка — голову и меня не сразу узнали. Кузнец долго мял свой передник, чесал голову и бороду, хмыкал, кряхтел и всячески сомневался, надо ли ему вообще брать деньги, пока я не потеряла всяческое терпение.

— Герр Йорген, возьмите отсюда одну монету за труды, потому что я не смогу присутствовать на похоронах Фрица, как бы мне этого не хотелось. Еще две марки отдайте патеру Оскару на помин души моего бедного мужа. То, что осталось, пусть пойдет в оплату его похорон. До свидания, герр Йорген, — попрощалась я, побыстрее уходя от ненужных расспросов. Он и так тугодум, хорошо, если к завтрашнему дню сообразит, что надо сделать.

Погибшие лежали в темном сарае и тело Фрица я нашла не сразу. Со мной рядом бродили люди, выискивая своих родственников, завывали женщины и ругались мужчины. Узнала я его только по одежде в наступающих сумерках и долго смотрела на изменившееся после смерти лицо. Или это мне показалось, что долго? Погладила холодную руку, поправила волосы, но поцеловать его, как жена, не нашла в себе сил и только прикоснулась губами к холодному высокому лбу. Кроме того, я вполне естественно опасалась какой-нибудь заразы от покойников… не по-людски получилось прощание, но Йорген должен заплатить за все, что причитается, когда провожают в последний путь. Возможно, я когда-нибудь и приеду на его могилу, если позволят обстоятельства, а сейчас мне пора идти.

— Прощай, Фриц Хайгель.

Я накрыла его лицо и быстро вышла из сарая. Скоро начнется служба в церкви Святого Себастьяна, а потом надо срочно подхватывать свои вещи и бежать из города.

Вечерняя проповедь, вознесение хвалы Господу и перечисление имен погибших заняло гораздо больше времени, чем хотелось бы, но я стояла у колонны ближе всех к выходу и в темноте ушла по улицам никем не замеченной — белый чепец полетел с головы в ближайшую канаву, а под запахнутым плащом я и не переодевалась в женское платье. Натянула войлочную круглую шапку, пряча под нее подрезанные волосы и поспешила за вещами в дом. Тихо, как тихо здесь… Мешок стоял за углом в прихожей, арбалет, увязанный в холстину, лежал рядом. Запоздало мелькнула мысль о ноже, но искать подходящий было некогда. Все, прости меня, старый дом, я ушла.

У ворот уже кучковался народ с тяжелыми тачками и медленно просачивался на луговину, где уже бродили люди с факелами. Стражники заметили меня и демонстративно отвернулись, а я побрела по дороге, прикидывая про себя, как бы половчее слинять в темноту. Те, кто грузил трупы на тачки, тоже шустрили по всем укромным местам в поисках ценных вещей и не обращали внимания на фигуру, удаляющуюся зигзагами в сторону темнеющего леса.

— Эй вы, чего копаетесь, — заорали из темноты. — Тут яма уже приличная, тащите их всех сюда!

Те, кто обшаривали мертвых, зашевелились, а я присела на всякий случай и до леса уже так и двигалась в полуприседе. Наконец, достигнув первых деревьев, перевела дух и встала во весь рост. Ушла, я ушла из Варбурга и могу быть пока немного спокойна за свою жизнь!

— Фрау Марта, — негромкий голос Гунтера заставил вздрогнуть. — Я уж давно здесь окопался, а Лукас не пошел, все раздумывает. Просил подождать его до завтрашнего полудня, может и соберется, если опасность почует.

— Густава предупредили?

— Лукас к нему обещал пойти, только вот беда с ним — ранили же его, лежит дома. Это мне по дороге сказали, вроде и рана легкая, а огнем горит…Плохо это.

— Еще как плохо, убьют же его…но и лежачего на себе нести не можем. Ладно, давай на ночь пристраиваться где-нибудь, завтра и решим, что делать.

— Тогда надо отойти подальше, чтобы если что уходить не по дороге, а через лес. Верхами там никто не пойдет, а гнаться за нами через бурелом может и не станут. Плащ у вас есть, фрау? Хорошо, что взяли. Идите за мной.

Гунтер двинулся по краю темного леса, осторожно ступая, чтобы не споткнуться в темноте. Отошли мы уже от дороги достаточно прилично, влезли на холмик и пристроились в ямке у подножия сосны. Пожевав сухой хлеб, прихваченный из дома, я заснула, привалившись к спине Гунтера.

Утром нас разбудил сумасшедший щебет птиц, от которого я отвыкла за время жизни в Варбурге. Они орали так, что закладывало уши и не давали спать ни минуты больше. Помыться вчера горячей водой я так и не смогла и теребила расческой грязные волосы не менее грязными руками.

— Будем Лукаса ждать? — миролюбиво спросила я Гунтера. — До полудня?

Тот угрюмо отвернулся. Ну и ладно, до полудня еще время есть, подождем. По дороге в город протряслась крытая повозка в сопровождении четверых одинаково одетых всадников с пиками в руках.

— Смотри-ка, никак прелат пожаловал в Варбург, — ткнула я локтем Гунтера. Парень сидел, нахохлившись, но огрызаться не стал, только кивнул и стал напряженно смотреть в сторону ворот. Ворота были открыты, туда постепенно потянулись крестьянские повозки и тележки с овощами и мясом — война войной, а все хотят есть как обычно. Только вот из ворот никто не выходил. Может, действительно и бояться нечего?

— Может, бояться нечего? — озвучил мой вопрос Гунтер. — Посидим…подождем…

Прошел полдень, за стеной прогудели церковные колокола, но ничего не происходило. А что, собственно, должно было быть? Мы далеко и не слышно, что там происходит… Посидев еще, Гунтер решительно поднялся.

— Пойду, узнаю, что там делается. Если что, я никому не скажу, где вы находитесь, фрау Марта.

— Подожди, не ходи сейчас к воротам, если там действительно ищут нас, то тебя схватят сразу же, — но убеждения не действовали и Гунтер спустился с холма вниз.

— Эй вы, идиоты! — рыкнул знакомый голос снизу. — Долго вы еще будете тут сидеть и ждать своего конца? Марта, ты тут?

— Курт! — я чуть не бросилась ему на шею. — Откуда ты здесь?

— За вами пришел, сто чертей в глотку вам обоим! Вашего дурака лопоухого едва увел, а то быть ему пришитым к воротам уже сегодня!