Жнецы Страданий - Казакова Екатерина "Красная Шкапочка". Страница 66

Но какая работа у нее в каморке? Не за вышивание же садиться! Поэтому Лесана закрыла глаза, приложила ладонь к синяку и стала медленно пропускать через пальцы Дар, чтобы хоть чуть-чуть облегчить страдание.

Сила по капле просачивалась сквозь кожу. Боль уходила. Девушка стала проваливаться в сон. Отчего-то вспомнилось, как Фебр сегодня смотрел на ее синяк, как теплые пальцы скользили по пылающей коже. В тот миг Лесана не испытывала ни страха, ни гадливости. Напротив, на душе было спокойно при мысли о том, что кто-то о ней переживает, не отмахивается от ее боли, не приказывает терпеть и подобрать сопли.

И когда он зажимал ей рот, чтобы не орала в лесу, тоже не было страшно. А едва на руки поднял, чуть не поплыла рассудком… Отчего? Становилось обидно на саму себя, на собственное тело, которое дурило как хотело, не желая подчиняться ни голосу разума, ни голосу сердца.

Мысли становились вязкими, тягучими, слипались, сливались, думалось все тяжелее. Ребра уже не пульсировали, и сладкая истома сковала разум. Лесана провалилась в сон, забыв подпереть дверь сундуком.

Проснулась она под негромкий стук. Тук-тук-тук. Тишина. Тук, тук, тук!

За окном стояла ночь. Девушка села на лавке и вдруг поняла, что сундука на привычном месте — у тяжелой створки — нет! Ужас прихватил за ребра, но в тот же миг пришло понимание — Донатос стучаться бы не стал.

— Кто там? — громким шепотом спросила послушница, на всякий случай нашаривая лежащий в изголовье нож.

— Да я это! — прошипело из коридора.

Фебр.

— Заходи, чего орешь? — выученица села на лавке, потирая ладонями лицо.

— Горазда ты дрыхнуть, — восхитился парень.

— Завидно? — огрызнулась полусонная и оттого не очень дружелюбная собеседница.

— Ну да, я днем заходил, стучал, стучал, ты молчишь, заглянул — дрыхнешь. Вечером заглянул — опять дрыхнешь. Сейчас ночь уже, а ты, как кошка — лишь бы спать.

Он усмехнулся:

— Нешто загонял так? Ребра-то как? Помогли припарки Ихторовы?

Лесана подняла рубаху, сматывая повязку. Потрогала бок. Не болит. Так, слегка отзывается, но супротив давешнего — незаметно даже.

— Помогли. Ты чего приперся-то на ночь глядя? — она пыталась скрыть за грубостью свой страх и неловкость. Сидеть в темноте рядом с парнем, который легко мог ее полуголую скрутить и… было страшно.

Но ратоборец не двигался и не пытался подсесть ближе или коснуться.

— Дело есть. Пряников хочешь? Мятных?

Лесана посмотрела на него, как на блажного.

— Чего?

Он тихо хлопнул себя по колену и сердито зашипел:

— Ты глухая что ли? Пряников хочешь? А меда?

Она растерянно почесала затылок и спросила настороженно:

— Ну, хочу. И чего? Кто ж их не хочет?

Он хмыкнул и поднялся:

— Ну, а раз хочешь, одевайся и пошли.

— Куда? — она спустила ноги с лавки и принялась нащупывать в потемках сапожки.

— Пряники добывать. И смотри свет не жги.

Девушка торопливо вязала оборы.

— Ты можешь толком объяснить?

Парень зашептал:

— Да чего тут объяснять! Днем, пока я тебя в лесу колотил, обоз приехал торговый. Купцы на ночлег остановились… Да быстрее ты, вот же возится!

— Все! — Лесана с готовностью вскочила, хотя не совсем поняла, при чем тут обоз, пряники и ночевка купцов.

Фебр схватил девушку за руку и потянул прочь из комнатушки. Они бесшумно мчались через темные коридоры. Поднялись на верхний ярус, пронеслись по стене, спустились по нескольким всходам и, наконец, оказались на заднем дворе.

Несколько теней отделились от стены клети.

— Это мы… — негромко сказал Фебр.

— Чего долго-то как? — отозвалась темнота недовольным голосом Велеша — старшего Донатосового выуча.

Лесана напряглась.

— Спала она, — сказал Фебр. — Не ори.

— Идите сюда, — откуда-то со стороны прошептал кто-то еще. — Лесан, да не стой ты столбом!

В этом змеином шипении девушка узнала Милада — выученика Ольста.

— Вы чего тут удумали? — тихо спросила послушница, мысленно прикидывая, сможет ли отбиться от трех взрослых парней.

— Видишь продух? — ткнул пальцем под крышу клети Велеш.

— Ну?

— Сейчас подсадим тебя, тихонько пролезешь, там под продухом бочки стоят, не обрушь, а то загремит — сразу сбегутся. Обратно по ним вылезешь, а мы с этой стороны спуститься поможем.

— Пусть там огонек затеплит, — посоветовал Милад. — А то ж темно, как в заднице.

— А чего я-то? — шепотом спросила девушка, поняв, что заговорщики не собираются ее обижать.

— Продух узкий же. Нужна б ты нам была, если б мы сами пролезть могли, — просветил Фебр.

— Меньших бы позвали… — сказала Лесана, которая все еще опасалась какого-нибудь подвоха.

Велеш повернулся к Фебру:

— Ты ж сказал, полезет? Чего она кочевряжится?

Парень в ответ пожал плечами и терпеливо объяснил Лесане:

— Меньшие могут шуму наделать или креффам выболтать, зачем им знать? К тому же меньшие ничего толком не умеют. А кто старше, те уже не пролезут.

Девушка кивнула, соглашаясь. Продух был узким, разве только ребенок протиснется. Или девка. Да и то девка гибкая, ловкая и тощая, без мягких телес. Одним словом, как она — Лесана. Широкоплечие парни смогут разве только голову просунуть…

— Что брать? — деловито спросила она, заправляя рубаху в порты, чтобы не цеплялась и не мешала.

— Смотри в мешках — там снедь должна быть. Много не бери, не то заметят, — наставлял воришку Милад. — На вот, тут заплечник и веревка, спустишь нам, потом сама выберешься.

— Там, вроде, в горшках мед должен быть, — зашептал Велеш. — Возьми один. Из-за одного горшка вой поднимать не станут. В общем, не шуми и везде залезь, чего там у них вкусного есть. Пряники я точно видел.

Девушка кивала, пристраивая на поясе веревку и мешок.

— Ну, давай, — Милад опустился на колени и пригнулся, ему на спину легко вскочил Фебр, протягивая девушке руку.

Прыжок.

Тихо выматерился Велеш, подсаживающий воровку на плечи ратнику, ребята слегка покачнулись, но выстояли, а Лесана успела повиснуть на продухе.

Клеть стояла на высоких каменных столбах, чтобы не подтопило и добро заезжих сохранялось в целости. Девушка подтянулась, снизу ее подсадил, толкая за ступни, Фебр и воровка втиснулась в узкое отверстие.

Дыхание перехватило. В какой-то миг показалось — застряла… Вот смеху-то будет, если придется на помощь звать! И она ринулась вперед, обдирая бока об занозистые доски, а потом мягко канула вниз — головой в темноту, успев все же затеплить слабое сияние. Вовремя. Нагромождение бочек оказалось совсем близко — еще бы чуть свесилась — аккурат головой воткнулась.

Перебирая руками по стене, Лесана втянула себя в клеть, и осторожно опустилась на раскачивающиеся бочки. Едва удержалась, но потом все же совладала и спрыгнула на пол, оглядываясь.

Здесь повсюду громоздились короба, вязанки, мешки. Девушка поспешно изучала содержимое каждого. В одном и впрямь обнаружились пряники. Правда, слегка зачерствевшие, но Лесана отсыпала горсть. Следом в заплечник отправился горшок с медом, потом орехи, сушеная рыба… От множества лакомств разбегались глаза, но воровка помнила — нужно соблюдать меру, иначе кража не пройдет незамеченной, да и большая добыча в продух тоже не пролезет. Наконец, закончив перебирать богатства купеческого обоза, послушница, как белка вскарабкалась по бочкам к потолку, высунулась в отверстие и тихонько свистнула.

— Кидай! — скомандовал Фебр.

Пухлый тяжелый мешок с трудом протиснулся в узкий лаз, и рухнул вниз. Лесана слышала, как его подхватили.

— Лезь, быстрее, — позвали из-за стены.

Девушка снова подтянулась, одним текучим движением протолкнула себя в продух и выскользнула в прохладу ночи.

Ее поймали, поставили на ноги и, схватив за обе руки, дернули прочь. Четверо татей метнулись от клети, пользуясь темнотой ночи. Снова они пронеслись по всходам, по стене, по коридорам, потом Лесану втолкнули в какую-то дверь, и она, запыхавшаяся, давящаяся от смеха, повалилась на пол.