Тень моей любви - Смит Дебора. Страница 42

– Нет, дорогая, – сказала я спокойно. – Люди вырастают и отдаляются друг от друга на такие расстояния, которые не перепрыгнешь. И дело тут не в размерах. А я вообще не могу прыгать, – закончила я. – Я могу только сидеть.

Ее голубые глаза сверкнули. Она посмотрела на меня так, как посмотрела бы я сама, когда была юной, упрямой и сентиментальной.

– Иногда мне кажется, что ты не очень стараешься, – мягко упрекнула она. – Не старей и не отдаляйся от меня, тетя Клер.

Я не могла больше сказать ни слова.

Я всю ночь вздрагивала в кровати. Нет, я не плакала, просто била кулаком по одеялу, чувствуя собственное невыносимое бессилие. Я потащилась в ванную и стала рыться в маленькой лакированной деревянной коробочке, которую берегла много лет. Я хранила в ней те вещи, на которые у меня не хватало мужества смотреть, но не было сил выбросить. Я вынула подвеску – старый выцветший листок клевера. Я носила его так долго, что зелень стерлась, позолота облезла, и она стала тусклой, как древняя монета.

Наверное, благополучная Клер Мэлони была все-таки сумасшедшей. Да, я признаюсь, уже вглядывалась в лица разных мужчин – а вдруг Рони. Рылась в праздничных открытках – с теми же чувствами. Кидалась к телефону и дверям, с замиранием сердца ожидая – это Рони.

Жизнь моя была лентой Мебиуса, у которой всегда одна сторона – Рони.

Я не могла спать. Я молча сидела у темного окна спальни. Над горой Даншинног клубящиеся облака то и дело закрывали полную луну, и тогда гора исчезала, растворяясь в чернильной пустоте ночи, как и мои мысли.

Вдруг я увидела свет. Слабенький, еле-еле мерцающий свет на вершине горы. Я моргнула, и он исчез. Но мне не показалось: он появился снова.

Черт возьми, кто-то был там, на моей горе! Пока я разбужу домашних, объясню им, в чем дело, человек может исчезнуть. И снова я буду слышать за спиной встревоженный шепот о моем состоянии.

Я накинула ветровку прямо на ночную рубашку и выбралась из окна спальни. Это было побольней, чем любая процедура. Когда я, наконец, свалилась в кусты камелии, впору было бы плюнуть на эту затею.

Но свет no-прежнему горел. Не отрывая взгляд от Даншинног, я забралась в старый грузовик, который стоял за амбаром, запустила мотор и кое-как поехала, нажимая на педаль левой ногой.

Когда я добралась до загона на вершине Даншинног по старой мощеной дороге, фары моего грузовика выхватили из тьмы незнакомую машину, на которой висел знак “Аренда”. От небольшого костерка, сложенного на камне, летели искры.

Пораженная, затравленно оглядываясь вокруг, я вела машину на этот огонь. Вокруг не было ни души, ни намека, что кто-то осмелился этой ночью заехать на частную территорию. Луна и звезды полностью исчезли за облаками. В воздухе запахло дождем.

– Кто здесь? – закричала я. – Где вы? Это частная собственность! Частная!

Я босиком ступила на цветущую лужайку. Эти цветы мы с дедушкой посадили здесь двадцать лет назад.

Я вдруг подумала о цветах с ненавистью. Потому что они выжили, потому что они не исполнили своего предназначения, потому что позволили незнакомцу топтать себя. Я стала колотить по ним костылем, как взбесившееся животное.

– Кто здесь? Выходите! – кричала я.

Дождь, холодный и частый, перешел в ливень. Костер зашипел и погас, выпустив струю белого дыма. Я поскользнулась и упала.

В следующее мгновение я почувствовала, что меня подхватывают крепкие сильные руки.

Я не знала, кто это или что это. Было темно, потоки воды заливали мне глаза, у меня кружилась голова. Я дрожала, бездумно прижимаясь к неизвестно откуда взявшейся опоре то ли из плоти и крови, то ли из моего пошедшего вразнос подсознания. Это было похоже на ночной кошмар. Я стала вырываться.

– Клер, – произнес прерывающийся голос. Я подняла голову и в свете луны, вышедшей из-за облаков, увидела его лицо на фоне темного неба, его глаза, не отрывающиеся от моих.

– Роан, – прошептала я. Раскат грома. Мне показалось, что воздух вокруг больше не годится для дыхания.

Роан.

Глава 5

Эта ночь была как омут, засасывающий и всепоглощающий омут. Скорее всего я не вспомню всех ее подробностей. В голове сплошной туман, события видятся, как сквозь запотевшее вагонное стекло.

Дождь буквально сек нас. Небо разрезали молнии, над долиной, как приветственный салют, гремел гром. От костра все еще шел обволакивающий дым. Роан отнес меня к машине. Я не спрашивала, куда мы едем, мне это было безразлично.

Он вел машину, а я пыталась рассмотреть во время вспышек молнии его лицо. Странно, что кое-какие детали все же задержались в моей дырявой, как решето, памяти. На полу валялся скомканный конверт авиакомпании, между сиденьем водителя и ручкой соседнего кресла был засунут кожаный портфель. В открытой пепельнице лежал остывающий окурок.

Слова застревали у меня в горле. Мокрые волосы липли к лицу, подол ночной рубашки облегал голые, испачканные глиной ноги. Я не знала, где мои костыли. Он жив! Он вернулся домой! Он не забыл меня! Через какое-то время я начала понимать, что машина скользит по тяжелому бугристому грунту и не желает слушаться водителя. По крыше хлестали ветки, комья грязи летели в ветровое стекло. Широко машущие оконные “дворники” еле справлялись со своим делом.

– Ты меня крадешь? – спросила я.

Он взглянул на меня, мелькнули в улыбке его зубы.

– Да, черт подери.

– Роан, – в моем голосе были мольба и благодарность.

Он неожиданно остановил машину, вышел под дождь и открыл дверцу с моей стороны. Он снова взял меня на руки, как ребенка. Свет фонаря прорезал тьму, и я увидела старую хижину. “Десять прыжков”! Он привез меня на озеро “Десять прыжков”.

Я вцепилась в его рубашку. Его кожа и волосы пахли летним дождем. Это был Рони, можно взять и прижаться к его широкой сильной груди.

Все было непонятно. Он поднялся по развалившимся ступенькам, пронес меня сквозь проем, на котором дверей не было еще до нашего рождения, в это укрытие из тика и корабельной сосны. Струи дождя заливали незастекленное окно, но все равно было ощущение, что ты находишься в надежном месте.

Он поставил меня на пол, хотя все во мне сопротивлялось этому. Я не могла его видеть, но слышала, как он двигается. Звуки, смысл которых не могла определить. Потом появился свет. Роан включил фонарь, и я обнаружила, что сижу на надувном матрасе. В пыльном углу маленькой комнаты стоял переносной дорожный холодильник и набитая сумка.

Годами мне снился сон: безликий незнакомец приходит ко мне через огонь, и я знаю, что это Роан. Я не вижу его лица и не могу взять его за руку. Таково мое наказание за то, что не сумела отстоять его.

“Когда тебе будет тридцать лет, твоя жизнь изменится”.

И вот я была с ним, за мной стояли тридцать лет жизни, сердце у меня болело, и я думала: “Какие еще сюрпризы припасла для меня судьба?!”

Роан присел на корточки рядом с матрасом. В свете подвесного фонаря он казался высеченным из мрамора, живыми были лишь глаза, быстрые, как ртуть.

Пытаться разговаривать не было смысла. Как дикие звери, мы приглядывались друг к другу немигающими глазами.

Наконец, после двадцати лет необъяснимого молчания, он сказал скорее с грустью, чем с сарказмом:

– Дом, милый дом.

Я посмотрела на человека, которого помнила мальчиком. Теперь передо мною взрослый мужчина, его взгляд обжигал меня, лицо его стало более суровым. Темные волосы беспорядочно падали прядями на широкие скулы.

– Да, – мягко сказала я. Он дотронулся до моего мокрого лица, стряхивая капли дождя с губ и подбородка. – Я помню тебя, – прошептала я. – Я знаю тебя.

– Я не вернулся бы, если не чувствовал бы этого.

Ветхий наш дом вздрогнул от очередного удара грома. В моем смятенном мозгу мир умирал и возрождался, настоящее и будущее сливались в одно целое.

Он достал два одеяла – красное и белое – и набросил их мне на плечи. Только сейчас я поняла, что вся дрожу. Роан понял это раньше меня. Должно быть, он наконец заметил некоторую обескураженность на моем лице, нахмурился, снова присел возле меня на корточки. Потом, казалось, с сожалением оглядел домик, некогда принадлежавший моим предкам.