Анатомия Комплексов (ч.1) (СИ) - Витич Райдо. Страница 55

–– Я вырву ее!

–– Увы, милая, поздно. Теперь проще поменять тело. Кугу-эцы заполняет организм в течение двух часов. Теперь ты, его дом и он будет охранять его и беречь, как любое живое существо, свою жизнь. Тебя ждет долгая жизнь...рядом со мной. Я же говорил тебе, что позабочусь обо всем. Научись слышать, милая, и ...слушаться.

Алену словно каменной плитой придавили: она больше не увидит Землю, свой дом, родных? Почему? Неужели она до конца жизни привязана к этому бездушному маньяку? За что ей такое’ счастье’? В это мгновение, осознав безвыходность положения, девушка почувствовала шок, оглушающий страх и отчаянье. Ее насильно, против воли, лишили всего и привязали к пародии на человека, к персонажу из страшилок. Впрочем, светская вечеринка с Фредди Крюгером в данный момент была для Алены, что бесплатная путевка на Канары, во всяком случае, значительно привлекательней, чем мысль провести остаток жизни в обществе хитрого, жестокого дьявола - Рэя Лоан.

Неужели ей придется подчиниться прихоти психопата? Она представила, что будет отныне и до окончания своего века жить под гнетом морального уродца, его постоянным контролем, да еще на этой совершенно ирреальной планете, в мире, населенном странными существами, не имеющими понятия о человеческих чувствах и нормах морали, живущих по законам себя любимых, и впала в длительный ступор, в коем и находилась до прибытия в дом кэн.

ГЛАВА 21

Вотчина Лоан встретила землянку неласково. Промозглый холод и сырость наполняли воздух. Вокруг стояла угнетающая кладбищенская тишина, и не было ни души вокруг.

Площадка, на которую они приземлились, ровно покрытая зеленой растительностью - чем-то средним между мхом и травой, простиралась от поля с высокими листьями и леса за ним до невысокой каменной лестницы, ведущей на идентичную площадку, обнесенную низким каменным коричнево-розовым бордюром. Дальше, на возвышенности, метрах в ста виднелось высокое здание с вычурной архитектурой: смесь готики и постмодернизма, из темного камня, наполовину скрытое дымкой. Окна бойницы с витражами и тонированными стеклами, огромные, как витрины супермаркета, чередовались от этажа к этажу.

Рэй крепко обнял Алену и повел по лестнице, на верхнюю площадку, и она увидела огромные, испещренные квадратные колонны слева и прямо, образующие арки-проходы. Слева была еще одна лестница, с витыми перилами и тонкими прутьями, увитыми красновато- синей листвой, которые поддерживали навес. На лестнице девушка заметила фигуру высокой, худой женщины с черными короткими волосами, и чем выше они поднимались, тем четче она становилось видна.

Женщина Алене не понравилась. Странная и страшная. Огромные, черные глаза на белом треугольном лице, синеватые губы, черные волосы до ушей и диспропорциональная фигура: короткие ножки и удлиненный торс, талия получалась на уровне середины бедер у нормального человека. Женщина стояла, не двигаясь, как замороженная, и внимательно следила за их приближением, сверля Алену сердито-брезгливым взглядом, лицо каменное, надменно- отрешенное.

‘Вот и мамочка –– горгона. Я не ошиблась, теперь бы еще на папочку –– китайца глянуть, чтоб исток генетических отклонений выявить’, –– подумала девушка и увидела. Правда, на китайца он не смахивал даже в 52 поколении.

Высокий, грузный мужчина в темно-зеленом френче стоял перед ними, закинув руки за спину, и сверлил жестким недовольным взглядом голубых глаз. Надменный, здоровый и холодный, как айсберг, с крупными чертами лица и светлыми редкими волосами, достающими до плеч. Девушке он понравился не больше, чем женщина, зато стало понятно, почему та не спускается и стоит вдалеке. Ворковская тоже бы от них, от всех, как можно дальше держалась.

Алену передернуло, и она злорадно ухмыльнулась: ‘Ничего себе родители! Занятный террариум, однако. Не удивили. От гюрзы и питона только такой ящер, как Рэй, родиться и мог‘.

Гвидэр окинул оценивающим взглядом невестку, презрительно поморщился и воззрился на сына. В двухметровом гиганте с властным, красивым лицом было трудно узнать щуплого желтокожего парня, отправленного с глаз долой полгода назад. Если б не взгляд. Он у Рэйсли остался прежним: жестким, холодным и отрешенным. Этот взгляд давил, бросал в дрожь, как и прежде.

Непредсказуемый, коварный полукровка, несносный, не вменяемый мальчишка, вечный укор отцу. Напоминание о несбывшихся мечтах, о бренности жизни, о каре богов - вот кем он был для Гвидэра.

Сегюр, как любой флэтонец, желал продлить свой род и порвать порочный круг и смог. Иллан был первенцем - его опорой и гордостью. Ладный, крепкий, здоровый, умный –– фэсто. Долгожданный, взлелеянный, выстраданный. А потом…С чего Гвидэр решил, что боги помиловали его? Из-за Иллана? Или оттого, что человеку всегда мало того, что он имеет? Хочется больше, еще и еще…

Рэй был в утробе матери, когда та неожиданно умерла. Никто не мог объяснить ему почему? Она просто не проснулась и все, а малыш… Он приказал спасти его и пересадить в чрево любимой наложницы, в надежде что тот родится, как и старший –– фэсто, но эмбрион был слишком слаб. Его пришлось восстанавливать и поддерживать, в итоге Рэй родился окэсто. Три года Гвидэр боролся за сына, не веря приговору кафиров, и даже взял ему в крестные Модраш, поступаясь своей верой, в надежде на помощь бога, помогавшего не одному поколению Лоан, но все было напрасно. Мальчик был слаб, и чах на глазах. Боги словно заставляли платить могущественного сегюр за рождение фэсто. И он вынужден был наблюдать, как растет тщедушный клон-смертник на одной территории с ним и его здоровым, сильным сыном. Судьба посмеялась над ним, одарив двумя детьми, из которых один был его гордостью, а другой укором, один давал надежду на будущее, другой ее отбирал, один был как награда за веру и терпение, другой как напоминание - ты такой же, как все, боги превыше тебя, и твое могущество на Флэте лишь тлен.

Гвидэр отвернулся от Рэя. Он вынужден был терпеть его выходки, но не мог заставить себя воспринимать его, как сына, понять, полюбить. Да и как можно любить, привязаться, возлагать надежды на того, кто умрет в любой момент и погребет тебя под массой отрицательных эмоций, придавит горем, разобьет сердце? Зачем он будет растить в себе бесплодные мечты? Что еще может дать хилый окэсто, накачанный новейшими лекарствами, и только потому живущий? У него не могло быть потомства, он сухая ветка, посмевшая бросить вызов могуществу Гвидэра, поставить под вопрос его власть, авторитет и возможности. Нет. Сегюр сделал ставку на здорового, крепкого отпрыска, заставил себя забыть, что у него двое сыновей и посвятил себя будущему династии Лоан и всего сегюрет - Иллану.

Но Рэй был с этим не согласен и напоминал о себе постоянно. Он словно специально игнорировал указы, третировал отца и брата, будоражил общественность, а главное, он смел жить вопреки прогнозам кафиров, с достоинством и твердостью закаленного воина, переживая приступы убийственной лихорадки и боли. Это мужество, воля и жизнестойкость маленького мальчика не могли не возбудить уважения в отцовском сердце и подарили надежду, что младший сын со временем станет хорошей опорой старшему. Поэтому Гвидэр закрывал глаза на его дерзости, обеспечивал необходимым и не противился увлечению окэсто культом Модраш. Он смотрел со стороны и ждал. Он видел, как высоко влияние Поттана и Фэйры на маленького сейти, но не вмешивался.

С годами Рэй заматерел и приобрел массу достоинств, которыми Гвидэр мог смело гордиться, но ни обильные жертвоприношения, ни огромное количество тэн, поставляемых ему, ни на грамм не улучшили физическое состояние окэсто, и стало ясно, что чуда не будет - парень умрет. Пора было решать.

Вердикт врачей был однозначен - сейти осталось полгода, и решение сегюр было мгновенным: вон с глаз. Все устроилось, как нельзя лучше. Рэйсли отправили в экспедицию в знак опалы за дерзость и неповиновение, а Иллан вступил в права сегюр. Гвидэр вздохнул спокойно. Полгода тихой жизни, наставляя старшего и выкинув из мыслей младшего, который, казалось, навсегда покинул вотчину, и вдруг…