Дикарь (ЛП) - Беннетт Сойер. Страница 12

Но не просто любой мужчина.

А именно такой мужчина, как Захариас Истон, который ходит по дому, блистая своей наготой, гордясь ею, с его огромной впечатляющей эрекцией, раскачивающейся достаточно уверенно и соблазнительно при каждом его шаге.

Он убивает меня. Он просто убивает меня. Прошлой ночью я пошла в кровать, продолжая думать о том, как он быстро двигался, хватая меня за шею и толкая на пол. О, боже, позор мне, я хотела сдаться его воле и желанию. О, господи, это плохо, это просто ужасно, а моё предательское тело изнывало от чувства разочарования и нехватки секса, мой мозг кричал: «остановись, не совершай эту ошибку». Чуть позже, когда я полностью разделась и залезла в кровать, а все моё тело изнывало от желания, я протянулась к моему ночному столику возле кровати и достала оттуда мой проверенный временем и оргазмами розовый вибратор кролик. Я была так увлечена делом, вспоминая голод и желание, которое читалось в глазах Зака, когда он схватил меня за шею, что моя разрядка не заставила себя долго ждать, через какие-то наносекунды я уже кричала в подушку, надеясь, что Зак меня не слышит.

Зак все-таки показал мне свою чрезвычайную заинтересованность, когда мы пошли в супермаркет, в овощной отдел. Он мне сказал, что он помнит, как делал то же самое с родителями после церкви по воскресеньям. В тот момент, пока мы прогуливаемся мимо продуктовых стеллажей, он берет в руки разные товары, чтобы рассмотреть их. Когда мы подошли к полкам, где лежат крупы, сухие завтраки и каши, он вдруг улыбнулся, взяв в руки коробку с сухими шоколадными воздушными завтраками.

— Тебе это знакомо? — спрашиваю я его.

Он согласно кивает.

— Моя мама всегда покупала мне такое. Это мои любимые.

— Ну, тогда, не думая, клади это в тележку, — говорю я ему, а сама чувствую, как будто внутри танцую победный танец, потому что он нашел хоть что-то, что напоминает ему о связи с его корнями.

После того, как мы набрали продуктов, которых бы хватило накормить целую армию, я повернула тележку и покатила ее в сторону кассы.

— Может быть, ты хочешь что-то ещё, пока мы тут? — спрашиваю я Зака немного позже, чем следовало бы.

Взгляд Зака уперся в пол в несвойственной ему манере, отражающей некоторую неуверенность на его лице. Он один из самых уверенных и независимых мужчин, которых я когда-либо знала, и сам факт того, что он опустил взгляд, заставил меня насторожиться.

Я терпеливо жду, чтобы он опять посмотрит на меня и ответил. И когда он все-таки снова смотрит на меня, то спрашивает:

— А ты знаешь, как готовить шоколадное печенье?

Я улыбаюсь ослепительной улыбкой ему и говорю:

— Конечно. Ты хочешь печенья?

Он улыбается мне в ответ неуверенной улыбкой, но я точно могу сказать это то, что является очень личным для него. Это полная победа, ведь он поделился со мною чем-то, что является частью его.

Он кивает мне, улыбаясь более уверенно:

— Если ты не против.

— Ну, конечно же, нет! — я пытаюсь успокоить его, немного более эмоционально, чем когда-либо, потому что он показывает мне свою заинтересованность в чем-то, кроме того, что постоянно хмурится на меня.

— Пойдем, возьмем все ингредиенты, которые нам нужны для печенья, и я приготовлю его сразу же, как только мы придем домой.

— А ты очень умная и хитрая женщина, — говорит мне Зак, рассматривая ресторан, который я выбрала для нас на ланч. В то время как его слова кажутся сладким и милым комплиментом моей предприимчивости, его тон говорит совершенно об обратном.

— Что ты имеешь в виду? Я не понимаю тебя, — говорю я, разворачивая сэндвич, который мы только что приобрели.

— Приводя меня в ресторан, где подают только еду, которую вы едите руками, — говорит он мне с ухмылкой.

Я ничего не могу с собой поделать — я смеюсь. На загорелом лице Зака сияет весёлая улыбка, а в уголках глаз виднеется россыпь морщинок, какой он все-таки красивый. Улыбаясь, он разворачивает свой сэндвич.

— А ты подловила меня. Я бы не мог нигде больше рисковать чавкать и есть с твоей тарелки руками.

Зак больше ничего не отвечал мне, он просто постепенно ел свою порцию еды, наблюдая за людьми, окружающими нас. Я ем в полной тишине, смотря, как Зак воспринимает обстановку вокруг него. Он может вести себя, как будто не хочет иметь ничего общего с этой новой, навязанной ему жизнью, но он чрезвычайно любопытный человек. Он наблюдает за людьми и их действиями со скрытым наслаждением, учась всему постепенно.

— Смотри, та пара, вон там, — говорит Зак, поворачивая голову немного в сторону, где сидит пара. И я смотрю туда, куда указал мне посмотреть Зак. — Они целовались.

— Да, — соглашаюсь я, но я не говорю ни слова больше, просто потому что пока не могу понять, почему это так заинтересовало Зака.

— А почему люди целуются? Я вспомнил, что мои родители целовались, но мы не делаем этого в племени. Мне просто интересно, в чем смысл этого всего.

Глотая еду и запивая ее водой из бутылки, я пытаюсь сообразить, как правильно объяснить Заку про поцелуи и зачем это делают. Он спросил меня о таком сложном ритуале, но мои антропологические исследования необязательно и не всегда направлены на рассмотрение сексуальных норм в племенах, которые я изучала. Но я знаю точно, что многие культуры проявляют своё влечение и показывают свою заинтересованность в партнёре через поцелуй.

Взглянув на пару, которая более или менее оставляют на губах друг друга мягкие, нежные дразнящие поцелуи, пока они нежно, но крепко держатся за руки, я говорю Заку:

— То, что они сейчас делают, этот тип поцелуя показывает влечение к кому-то и некую заботу, что ты даришь другому человеку, своей паре. Обрати внимание, что их губы долго не задерживаются на губах друг друга. Посмотри, как они улыбаются и смеются, глядя друг на друга.

— Да, они как будто в своём собственном мире, где только он и она, — замечает Зак, и я улыбаюсь, потому что он не упускает ни одной детали.

— Да… они смотрят только друг на друга, не замечая больше никого.

— Также целовались передо мной мои родители, — говорит он с нотками грусти в его голосе.

— Я это понимаю, знаю, они были очень влюблены друг в друга, — говорю я Заку. — Ну и кроме этого, мне это рассказывал Рэнделл.

При упоминании имени Рэнделла глаза Зака стали жестче, они наполнились холодом и отчужденностью, он кусает другой кусочек сэндвича, очень аккуратно. После того, как он прожевывает и глотает, он еще раз спрашивает:

— Но ведь есть и другой вид поцелуев?

— Да, — отвечаю я ему с улыбкой. — Ты можешь целовать кого-то при приветствии или когда ты прощаешься, говоря «пока». Ты можешь поцеловать болеющего ребёнка в лоб, чтобы успокоить его. Существует множество вариантов.

— Вы целуетесь, когда занимаетесь сексом? — спрашивает он с вызовом в голосе.

Я тяжело сглатываю, нервничая, потому что это похоже на то, что мы продолжаем наши секс уроки прямо посреди ресторана. С дрожью в голосе я отвечаю ему:

— Да, мы целуемся, когда занимаемся сексом. Но почему ты спрашиваешь? Ты что видел, как твои родители этим занимались?

— Нет, конечно, нет, я никогда не видел ничего такого.

Теперь он вызывает во мне ужасное любопытство с точки зрения культурных норм. Откуда мог знать мужчина, что поцелуи являются частью секса, если он ни разу в жизни не видел настолько интимных и чувственных поцелуев?

— Но что тогда заставляет тебя предполагать, что поцелуи могут быть частью секса?

Он пожимает плечами, пытаясь предать себе безразличный вид, посылая мне полу улыбку полу насмешку.

— Потому что… Я думаю, что хочу тебя поцеловать, но поверь, ты мне не нравишься вообще. Просто я думаю, в этом должен быть некий сексуальный подтекст, что-то, что возбуждает, потому что с другой стороны, почему тогда я думаю о тебе и о поцелуе с тобой?

Чёрт возьми, что это такое. Я была наполовину обижена его словами, да, меня задело, но мне было и очень приятно его желание. Но не зависимо от переполнявших меня чувств, мне нужно было ответить, как его учитель, как наставник.