ИГ/РА (СИ) - Килина Диана. Страница 25

– Интересно, – промямлил я.

Затянувшись, я обжёг пальцы. Перехватив самокрутку большим и указательным, я протянул её Ольге. Она взяла её, а потом достала откуда–то сбоку стакан с водой. Сделав последний глоток ядовитого дыма, она бросила косяк в стакан, и он потух с громким недовольным шипением.

Когда этот звук прекратился, и в помещении воцарилась тишина, нарушаемая только нашими глубокими вдохами, я завёл вторую руку под голову и закрыл глаза. Мне стало так хорошо, что даже говорить сил не осталось. В ноздрях гулял резкий, но приятный запах сгоревшей конопли, из головы разбежались все мысли, мышцы расслабились и тело обмякло.

– Удачный момент, чтобы меня грохнуть, – лениво брякнул я, – Я даже пошевелиться не могу.

– Я тоже, – шепнула Ольга, а потом она хихикнула, – Отличный момент, чтобы меня трахнуть. Мне насто–о–олько похер, – протяжно сказала она, и заливисто рассмеялась.

– Бля, зачем я курил, – со стоном вырвалось из меня, – Я бы тебя трахнул. Но у меня не встанет.

– Побочный эффект конопли, – снова хихикнула Сладкая, – Никогда не верь бабам, Лазарев. Мы хитрые, изворотливые, лживые твари.

– Бубубу, – пробубнил я.

– Я серьёзно. Вот ты смотришь на меня, и что ты видишь? Маленькая, беззащитная, слабая. Одним словом – женщина. А на деле всё не та–а–ак.

Я невольно ухмыльнулся:

– Да ну?

– Ага, – коротко вздохнула Оля и замолчала.

Каким–то внутренним чутьём я определил значение этой паузы, и решил спросить:

– Как ты это сделала? – вышло почти серьёзно, но лицо продолжало жить своей жизнью и широко улыбаться.

– Не скажу–у–у, – противно пропищала она, – Тогда ты будешь знать все мои секреты, а я этого не хочу.

Я ухмыльнулся.

Ну и ладно.

Я сам не свой, сам не свой

Я весь как будто должен,

А вообще никто никому

Ничего не должен.

И никто ни о ком

Ничего толком не знает.

Всё вставляет–вставляет

Вставляет–вставляет.

Сладкая прыснула, и я открыл глаза, чтобы посмотреть на неё. Она растянулась в довольной улыбке, её лицо освещал тусклый лунный свет, льющийся из больших окон.

– Я слышала эту песню, – прошептала она, чем несказанно меня удивила, – У меня такая каша в голове, у меня такая каша в животе, у меня такая каша, вообще во мне такая каша…

Мы завыли с ней одновременно, а потом перешли на хохот. Сквозь смех, я продолжал напевать незамысловатые слова:

Я так устал, так устал,

Я весь перегружен,

А вообще никто никому

Ни для чего не нужен,

И никто ни о ком

Ничего толком не знает,

Всё вставляет–вставляет

Вставляет–вставляет.

Волшебная травка. Если бы она решила меня убить, я бы помер с довольной улыбкой на лице. Правда. Мне так хорошо…

– Оль? – растянувшись на полу, спросил я, – А давай попробуем?

– Что попробуем? – после небольшой паузы, тихо переспросила она.

– Быть вместе, – произнёс я, понизив голос до полушёпота.

Я правда это сказал?

Ну, точно волшебная травка.

– Я не думаю, что у нас получится, Лазарев, – тем же полушёпотом ответила Оля.

– Почему?

– Потому.

– Почему?

– Потому, – настойчиво повторила она.

– Ну, ответь, – проскулил я.

– Потому, – ответила она.

Я перевернулся набок и уткнулся носом в ямочку на её шее. Прикоснувшись губами к сладкой коже, я снова улыбнулся и положил невесомую руку ей на живот, обхватив за талию.

– Давай просто попробуем, – сонно повторил я, – Вдруг получится, Сладкая.

Затем я провалился в запах её тела, сотканный из роз и морской воды. Впервые за долгие–долгие годы, я уснул с широкой улыбкой на лице.

ГЛАВА 11

Где же ты теперь, воля вольная?

С кем же ты сейчас

Ласковый рассвет встречаешь? Ответь.

Хорошо с тобой, да плохо без тебя,

Голову да плечи терпеливые под плеть,

Под плеть.

Солнце мое – взгляни на меня,

Моя ладонь превратилась в кулак,

И если есть порох – дай огня.

Вот так...

Виктор Цой и Кино «Кукушка»

Ольга, 2013

Утро встретило меня ярким солнечным светом, и крепкой рукой бывшего наёмника, обнимающего меня за талию. Я лежала на левом боку, уткнувшись носом в колючую шею. Собственно, я и проснулась от того, что нос зачесался от щетины.

Перевернувшись на спину, я медленно убрала руку Лазарева с себя и села. Голова, как ни странно, была ясной. Встав на ноги, я поплелась на кухню, и как раз, когда я искала новый фильтр для кофеварки в наполовину пустых шкафчиках, входная дверь громко хлопнула.

Выглянув в арку, я вздрогнула. Тимур застыл на пороге и уставился на меня удивлёнными глазами. Я приложила указательный палец к губам, а затем сложила ладони и поднесла их к щеке, показывая, что его дружбан ещё спит.

Видимо, Тимур меня понял, потому что он молча разулся и прошёл на кухню.

– Доброе, – осторожно бросил он, усаживаясь за кухонный остров.

– И тебе. Где у Лазарева фильтры и кофе?

– Угловой шкафчик, – указав рукой направление, Тимур вытащил из кармана перочинный нож.

Я вскинула бровь, наблюдая за его действиями, а потом, не выдержав, спросила:

– Может, тебя на маникюр записать?

Он поднял на меня глаза и отложил свою игрушку в сторону. Потом хмыкнул и кивнул в угол кухни:

– Кофе сделай, хатын.

Я послушно побрела к нужному шкафу и вытащила оттуда коробку с фильтрами и кофе. Заправив кофеварку и включив её, я села на табурет рядом с Тимуром.

– У тебя ключи что ли есть? – я скрестила ноги, и машинально потёрла правое плечо.

– Ага, – тот, не отвлекаясь от своих ногтей, спокойно вещал мне, – Заезжал к соседке Игоря.

– Татьяне? – я невольно ухмыльнулась.

– Да.

– Что интересненького узнал? – в моём голосе послышались ехидные нотки.

– Ничего.

– Печально, – я притворно вздохнула, – А чего у меня не спросили?

– А ты соврёшь, как пить дать, – Тимур вскинул голову и пристально посмотрел на меня.

Я прищурилась, и заняла воинственную позу, сложив руки на груди. Так мы просидели с минуту, пытаясь убить друг друга взглядом, пока кофеварка не пропищала.

Налив кофе, я с грохотом поставила кружку возле него и вернулась на табурет. Свою порцию Тимур выпил всего в два глотка, молча разглядывая то меня, то серую каменную плитку на полу. Затем он медленно поднялся и взял кувшин из кофеварки, водрузив его на остров. Налив себе ещё одну «чашечку», он хмуро спросил:

– Нравлюсь что ли, чего разглядываешь?

– Кто тебя так? – кивнув сначала на его лицо, а затем на правую руку, спросила я.

– Люди, – равнодушно ответил он, – Страшный?

Я покачала головой и выдавила из себя улыбку. Он коротко усмехнулся, и снова наполовину опустошил свою кружку.

– Ты яичницу умеешь делать? – спросил он, барабаня кончиками пальцев по столешнице.

– Умею, – в подтверждение своих слов я кивнула.

– Может, покормишь?

Пожав здоровым плечом, я поднялась со стола и подошла к плите. Вспомнив, где у Лазарева находятся сковородки и масло, я водрузила всё это на конфорку и принялась готовить завтрак. Делала я это под пристальным взглядом Тимура, который опасно восседал за моей спиной. Между прочим, щёлкая складным ножом.

– Вы с Лазаревым голубки что ли? Завтракаете вместе, кофе попиваете по утрам, – ухмыльнулась я, помешивая скворчащие яйца на сковородке.

– В голову хочешь, женщина? – рыкнул Тимур.

– Я просто предположила, – подняв руки, воскликнула я, – В любом случае, я не осуждаю, если что.

– Заткнись, или я тебе врежу, – пробормотал он недовольно.

– Я тебе врежу, Агеев, – послышался сонный голос Игоря, – Где твои манеры?