ИГ/РА (СИ) - Килина Диана. Страница 49

Она тянет руку, дуло упирается ей в голову, чуть растрепав тёмные волосы у лица.

В комнатке громко тикают часы – странно, но именно сейчас, в особо напряжённый момент, я услышал эти звуки. Сопение сторожа раздражало, солнечные лучи, бьющие из окна, стали нещадно жарить половину моего лица. Дыхание Ольги спокойное, медленное и ровное, когда она опускает палец.

– Кто тебе помогал? – шепчу я, чтобы хоть как–то отвлечься в ожидании выстрела.

Оля молчит, держа пистолет и крепко сжимая его в руке. Кусает губы, а потом отвечает:

– Илона. Мы с ней сёстры.

Кирпичная кладка в моём подсознании дала трещину – как я этого не заметил раньше?

Щелчок. Я вздрогнул и судорожно сглотнул – моя очередь.

Револьвер с глухим звуком опустился на стол. Глаза сладкой расширились, когда она дрожащей рукой положила его и толкнула ко мне.

Кровь забурлила в жилах, пульс загрохотал в висках. Я ровной рукой поднял ствол и направил дуло к виску.

– Я люблю тебя, – говорю я на прощание, не отрывая взгляда от её глаз, почти драгоценных оттенков серебра и нефрита, – Всегда любил.

– Ложь, – прошипела она, – Такие, как ты, не умеют любить.

– Я тоже так думал, – тихо ответил я, закрывая глаза.

Задерживаю дыхание, чувствую, как по лбу стекает тонкая струйка пота. Нажимаю…

Щелчок.

Все звуки разом прекратились. Мёртвая тишина – ни тиканья часов, ни сопенья сторожа, ни вдохов и выдохов. Мои глаза распахнулись, в них заплескался ужас, от осознания, что остался только один выстрел и в барабане всего одна пуля.

– Всё–таки, сегодня твой день, – прошептала Оля, – Больше ты не выстрелишь, – снова голос прозвучал отовсюду, властно, так, что не повиноваться невозможно.

Медленно кладу револьвер на стол, задерживая свою руку, пытаясь хоть как–то сопротивляться.

– Отпусти, – шепчет она, накрывая своей ладонью мою, – Отпусти. Всё хорошо. Так и должно быть, – мягко улыбнувшись, она отдирает мои скрючившиеся пальцы со ствола и берёт его в руку, – Я в порядке.

– Оля, нет, – шепчут мои губы, – Не делай этого.

– Я в порядке, – улыбается, но крупная слеза стекает по её щеке, – Я в порядке, Лазарь.

Длинное тонкое дуло направлено в её голову. Палец медленно, мучительно медленно вжимается в изогнутый крючок. Сейчас он прозвучит, выстрел – ценой которому – её жизнь.

И моя, кажется, тоже.

– Нет, – беззвучно шепчу я, из глаз льются слёзы, грудь сдавливает, я пытаюсь дотянуться рукой до неё, но тело – предатель – застыло на месте и не двигается.

Внезапно она опускает револьвер, и я выдыхаю. Встав со стула, и наклонившись над столом, Ольга нежно прикасается к моим губам пальцами свободной руки, а потом так же мягко и нежно целует меня. На моих губах вкус соли – её и мои слёзы.

– Я хотела бы тебя не знать, – говорит она, выпрямляясь и поднимая руку к голове, – Но я знаю.

Раздался выстрел.

А после него наступила тишина, и женское тело глухо упало на пол.

Ощущение скованности резко отпустило. Я медленно поднялся, давясь слезами, и опёрся для равновесия о стол.

Только сейчас я заметил, что она надела то платье, которое я уговорил её купить. Ярко–красное, огненное, оттеняющее её светлую кожу. В голове пронеслись, как кадры тупого романтического фильма, воспоминания о ней. Её редкая, и от того ценная улыбка и хриплый смех. Её глаза, сверкающие серебром в моменты злости.

На столе осталась одна пуля. Я подхватил ее, сжав в ладони и обошёл деревянный стол. Опустившись на колени перед ней, я откинул слипшиеся от крови волосы с лица и судорожно вздохнул, увидев безжизненный взгляд – глаза стали практически серыми. Вытащил револьвер из ее руки, открыл барабан и вставил последнюю пулю. Лёг рядом, вытянув ноги – грудь затопила адская боль. Поднял руку, прислонил дуло к виску и зажмурился.

Как же страшно…

«Просто возьми и выстрели» – прозвучал ее голос в голове.

Последним что я услышал в своей жизни был оглушающий звук. Последним, что я почувствовал – резкий удар в голову. Последним, что увидел – ее глаза.

Драгоценных оттенков серебра и нефрита.

ГЛАВА 25

Жизнь – только слово.

Есть лишь любовь и есть смерть.

Виктор Цой

Наши дни

Крик, вырвавшийся из глотки, эхом разнёсся по спальне. Я подскочил на кровати и попытался отдышаться, но тщетно.

– Игорь? – хриплый женский голос раздался сбоку, – Опять?

Её рука мягко погладила меня по плечу, а потом она придвинулась ко мне и обняла сзади. Я вцепился в её пальцы и повернул голову, чтобы вдохнуть её запах.

– Да, – просипел я, – Опять кошмар.

– Что тебе снилось? – шёпотом спросила она, – Расскажи.

Застонав, я рухнул на кровать, увлекая её на себя. Она зарылась лицом в мою шею, поцеловала её и поморщилась от щекотки – почувствовал кожей.

– Всё тот же сон, – просипел я, – Всё тот же сон…

Она едва заметно напряглась, но быстро расслабилась и прижалась ко мне ещё сильнее. Я обхватил её руками – тёплая, мягкая. Моя.

– Это просто кошмар, – пробормотала она, – Хочешь, ущипну?

Я качнул головой, но она всё равно ущипнула меня своими острыми ноготками. Поморщившись, я резко перевернулся и подмял её под себя, утыкаясь носом в её волосы.

Как же быстро отросли. До сих пор вспоминаю её с этими дурацкими белыми дредами и пирсингом на лице – жуть. Под бровью, конечно, остался тонкий шрам на месте бывшего прокола, и на спине эта жуткая огромная татуировка, но Оля всё равно стала немного походить на человека.

– Игорь? – её голос произнёс моё имя ласково, с лёгкой хрипотцой и у меня внутри всё зашевелилось, – Сейчас четыре утра, и ты собираешься?..

Подняв голову, я вытянул её руки наверх и чуть отклонился, чтобы полюбоваться зрелищем. Волосы в беспорядке после сна, глаза блестят, губы розовые и приоткрытые, такие чувственные и, блять, вкусные – я знаю. Тонкий сиреневый шёлк не скрывает все выпуклости и очертания женственной фигуры. Она поёрзала подо мной, и замерла, когда я просунул бедро между её ног и мягко надавил на одно чувствительное местечко.

– Ох… – выдохнула она, – Что ты делаешь?

– Проверяю, сплю ли ещё или нет, – я провёл губами по её шее и улыбнулся, когда она вытянула её, подставляя для поцелуев, – Вдруг ты – нереальна.

– Я очень даже реальна, – пробормотала она, перед тем как я накрыл губами её губы, – Чувствуешь?

Сладкая обхватила меня ногами, подмигнула и прикусила мою нижнюю губу. Я тихо рыкнул, отпустил её руки и приподнялся на одной руке, чтобы другой стянуть бретельки её шёлковой ночнушки с плеч.

– Ты была такая холодная, – прошептал я, наклонившись к её соску, – Такая отстранённая. Ты не позволяла к себе прикасаться.

С её губ сорвался тихий стон, а потом она прошептала:

– Тогда это определённо была не я, потому что я с ума схожу, когда ты ко мне прикасаешься.

Ещё один стон – протяжный, когда я пососал сначала одну грудь, затем вторую. Я опустился ниже, и потянул шёлковую ночнушку вверх, обнажая живот. Увидев гладкую кожу без единого изъяна, я радостно выдохнул, прогоняя от себя горькое послевкусие – всего лишь сон. Я покусывал её кожу, пока она вздрагивала и подбирался ниже, к своему самому любимому месту на её теле.

И самому сладкому, разумеется.

– Иго–о–рь, – она вскрикнула, когда я провёл языком по её плоти и осторожно раскрыл её.

Вся кровь в моём организме хлынула к паху, вызывая болезненную пульсацию. Но, чёрт возьми, в конце концов, мне просто это нравится. Она мне нравится. Я без ума от неё.

Её пальцы запутались в моих волосах на макушке, и она подтолкнула мою голову к себе, направляя. Я не стал терять времени даром, раздвинул её ножки чуть шире и принялся за своё излюбленное занятие – а именно поглощать её, покусывать, посасывать и доводить до исступления. Почувствовав её вкус на языке, я застонал, и она сжала мою голову бёдрами, приподняла их и всхлипнула – она всегда издаёт такие звуки перед тем, как…