Виновата любовь? - Аткинс Дэни. Страница 18

В крохотной душевой не нашлось даже зеркала, и я не могла рассмотреть, что у меня с головой и лицом. Ободранными оказались не только руки – ссадины и синяки были по всему телу. Где-то я приложилась будь здоров, но где? Сплошные загадки – у меня откуда-то взялись следы жестокого падения, зато папина болезнь прошла без следа. Прямо как в «Алисе» – все чудесатей и чудесатей.

Вытираясь шершавым больничным полотенцем, я не переставала ломать голову, пока вдруг у меня не мелькнула неожиданная мысль. Что, если папа молчит, потому что лечился каким-то нелегальным методом? Сперва я отбросила идею как смехотворную – честнее отца не было человека в мире, он, по-моему, за всю жизнь даже штрафа за неправильную парковку не получил. Однако чем больше я думала, тем логичней мне казалась эта версия, хотя логика выходила, надо признаться, фантастической. Например, дело в каком-то нелицензированном препарате, запрещенном на территории Великобритании, и тогда папа вынужден лгать, скажем, покрывая своего доктора, который проводит секретные испытания нового лекарства.

Я несколько воспрянула духом из-за того, что смогла найти хоть какое-то разумное решение загадки. Наверняка вне стен госпиталя, вдали от чужих ушей, папа раскроет мне секрет. Мне тоже есть в чем ему признаться – в постоянных головных болях. Надеюсь, я смогу наедине переговорить с доктором о симптомах, предшествовавших моему падению.

Появившаяся молоденькая медсестра принесла мне чистый халат и повела назад в палату. По дороге она в очередной раз удивила меня.

– Вы только не волнуйтесь – там пришел полицейский, чтобы поговорить с вами.

Я замерла на месте.

– Полицейский? Поговорить? О чем?

Она странно на меня посмотрела, будто удивленная моей реакцией.

– Ну, им же нужно узнать детали случившегося.

Я, раскрыв рот, уставилась на нее. Детали случившегося? Полиции здесь что – совсем делать нечего, если они собираются допрашивать меня о вторжении на кладбище поздно ночью? Это правда преступление? Я ведь ничего такого не делала, могилы не оскверняла. Не потащат же меня в суд из-за подобной ерунды? Чушь какая-то.

В страшном сне я не могла представить, насколько бредовей окажется действительность.

Полицейский сидел на стуле за дверью. Разговор, видимо, шел обо мне, судя по тому, как виновато смолк папа, стоило мне появиться на пороге. Краем глаза я уловила темную форму на поднявшейся фигуре.

– Рейчел, милая, полиции нужно расспросить тебя, однако беспокоиться не о чем, – посмотри-ка, кого они прислали, – торжествующе проговорил он с видом фокусника, вынимающего кролика из шляпы.

Только тут я повернулась лицом к полисмену, и комната закачалась у меня перед глазами. Оседая на пол в обмороке, сделавшем бы честь какой-нибудь викторианской леди, я успела вымолвить одно лишь слово:

– Джимми!

* * *

В больнице хорошо падать в обморок – там знают, что с тобой делать. Пару секунд спустя я уже пришла в себя, сидя на стуле, который раньше занимал отец, с головой между колен и холодным компрессом на шее, наложенном заботливой рукой медсестры. Я попыталась выпрямиться, но она меня удержала:

– Не торопитесь, подождите немного. – И добавила, видимо, обращаясь к отцу: – Наверное, немного перестояла под горячим душем, сейчас все будет в порядке.

Я очень в этом сомневалась. Отстранив удерживавшую меня руку, я села прямо.

Ни кричать, ни визжать, ни снова терять сознание я не стала, только зачарованно смотрела, не отрывая глаз, на лицо, которое не видела пять кошмарных лет. Приветливая улыбка на нем поблекла под моим немигающим взглядом, сменившись выражением глубокой озабоченности.

– Рейчел? – неуверенно произнес знакомый голос.

Я спросила единственное, что пришло мне в голову:

– Я попала в рай?

Медсестру вопрос развеселил.

– Не слышала, чтобы раньше нашу клинику так называли.

Я не обратила на нее ни малейшего внимания.

– Мы на том свете? Мы умерли?

Медсестра враз замолчала. Взгляд, брошенный отцом на Джимми, ясно говорил: «Видишь? Я говорил, что с ней творится что-то неладное».

Медсестра, оправившись, живо вспомнила о своей профессиональной роли.

– Давайте приляжем, Рейчел. Думаю, вам нужно вернуться в кровать.

Я тем не менее даже головы не повернула в ее сторону, обращаясь только к Джимми.

– Я что, умерла там, у церкви? Рядом с могилой?

Полагаю, только полицейская выучка позволила ему спокойно ответить на этот дикий вопрос.

– Нет, Рейчел, ты не умирала. О какой могиле ты говоришь, кстати?

Мой ответ вполне ожидаемо поколебал его профессиональную невозмутимость.

– О твоей, конечно, чьей же еще?

Не знаю, кто на этот раз нажал кнопку звонка. Не исключено, что я сама. Без лекарственного вмешательства мне сейчас было не обойтись.

Какой-то незнакомый молодой врач вбежал в палату. В быстром диалоге с медсестрой я расслышала «бред», «успокоительное», «анализы». Все это не имело значения. Я по-прежнему не отрывала глаз от Джимми.

Меня уложили, наскоро мазнули спиртом по локтевому сгибу и всадили иглу в вену. Эффект оказался куда мягче, чем вчера. Наверное, они не рискнули опять накачивать чем-то сильным пациентку с травмой головы. Все мышцы расслабились, я будто плыла на пуховой перине, хотя мысли оставались ясными и комната не кружилась перед глазами. Веки сами собой закрылись, однако я не спала, пребывая в каком-то приятном оцепенении.

– Она это серьезно? Она действительно считает меня мертвым?

Голос отца надломился.

– Не знаю, сынок, не знаю. Если уж она думает, что я умираю от рака…

Повисла долгая пауза.

– Видимо, она ударилась куда сильнее, чем все полагали. И вряд ли поможет тебе поймать ублюдка, который напал на нее.

– Я понимаю.

– Ступай. Сейчас начнутся новые анализы, исследования… Я позвоню, когда она… поправится.

– Нет, я останусь здесь.

* * *

Меня перевозили на коляске то в одно отделение, то в другое. МРТ, два дополнительных рентгеновских снимка, еще какие-то тесты, когда к моей голове прикрепляли электроды… Тут я уже пришла в себя, встревожилась и начала задавать вопросы, но в ответ слышала только ничего не значащие фразы мягким, успокаивающим тоном, чтобы не спровоцировать очередную вспышку с моей стороны. Когда меня доставили наконец обратно в палату, там никого не оказалось. Медсестра, помогавшая мне перебраться обратно на постель, сказала, что отец «с остальными» пошли в кафетерий выпить чаю. Что за «остальные», объяснить она не смогла.