Белая тетрадь - Ролдугина Софья Валерьевна. Страница 57

Лес, наступающий на погибший город.

Деревья там, где когда-то были улицы. Так давно, невообразимо давно…

Мы стоим на холме. Кентал Савал остался далеко позади. Да и не строили городов в Кентал Савал, Пределе-Осужденных-на-Изгнание. Дальнем Пределе. Так что же это?

– Дэйри? – Я снова дергаю его, на этот раз за рукав. Я уже совсем взрослая, мне целых двенадцать лет, но сейчас, рядом с ним, можно не думать о поведении и надлежащих манерах. Если, конечно, тетушка Лиссэ не оттачивает на нас свои шпионские навыки. Да только откуда ей взяться здесь… а где это здесь, собственно? – Дэйри, не уходи в себя!

Аллиец проворачивает кепку козырьком назад, потом и вовсе снимает, небрежно запихивая ее в карман. Длинная косая челка падает на лицо, и целитель заправляет ее за ухо.

Мне нравится наблюдать за ним. Я знаю про него все. На шнурке, который уходит за ворот черной майки, болтается янтарный медальон в виде лисьей мордочки с хитро прищуренным глазом. Ногти на руках всегда коротко острижены, чтобы не мешать при диагностике. Пальцы сильные, тонкие, а на кончиках ровная гладкая кожа без всякого рисунка – следствие постоянных опытов с едкими веществами. Он все время с чем-то возится в лаборатории и не всегда бывает аккуратен. Отсюда мне не видно, но я знаю, что над левой коленкой на джинсах большая дырка, прожженная кислотой. Нога давно зажила, а ткань все еще хранит след.

Он любит кофе и мороженое.

В его комнате на полу, около кровати, всегда стопка книг. Верхняя раскрыта и лежит обложкой вверх – он не любит закладки, но очень любит читать.

А еще он любит рассказывать истории. Почему же сейчас он молчит?

Я оглядываюсь на целителя в последний раз и решительно спускаюсь вниз, к развалинам. Дэриэлл неторопливо идет за мной, не вмешиваясь.

Внизу колонны кажутся раз в десять больше, чем с холма. Перешагивая через выступающие из травы обломки, я направляюсь к высокой арке – единственному целому сооружению на многие мили вокруг. Когда подхожу ближе, становится очевидно, что раньше эта арка была раза в три выше, но за долгие века ушла в землю. Это пугает – медленная смерть камня на фоне агрессивно-наступательной жизни леса.

Зато теперь я могу увидеть полустершиеся руны, вьющиеся по белому мрамору.

Kaen… Kaenntol… Ka…

– Kaenntoh al’le – Nattie’e, – негромко подсказывает Дэриэлл. – Кентал Наттэй. Темные Пределы.

Я сдавленно охаю. На этот раз не от восхищения, а от острого приступа страха.

Про?клятый город!

Я отшатываюсь, словно растрескавшийся мрамор может укусить. Еще шаг – я уперлась спиной в стоящего позади целителя. Дэриэлл осторожно придерживает меня за плечи, успокаивая. Я скашиваю глаза и вижу, что он улыбается.

– Ты чего?

Я выворачиваюсь из рук и мстительно наматываю толстую золотистую косу на руку. Волосы у аллийцев – не то что у людей, я уже это знаю. В них есть нервные окончания. Стричься немного больно, но зато и прикосновения к волосам аллийцы ощущают в полной мере – вот такие, ласкающие.

Передразнивая меня, Дэриэлл проделывает то же самое с моей куцей косичкой. Я не чувствую ничего, но почему-то становится тепло и томно.

– Что ты застыла, Нэй? – мягко спрашивает целитель. – Испугалась?

Я смущенно киваю. Оставленная без внимания, коса разматывается и соскальзывает с руки.

– А я люблю здесь бывать, – внезапно признается он. – Здесь всегда тихо. Спокойно.

– Как на кладбище, – мрачно подсказываю я.

Дэриэлл снова смеется.

– А это и есть кладбище. Кладбище надежд. В некотором роде… – И сразу же, без перехода: – А хочешь, я расскажу тебе сказку? Про Темные времена?

Я радостно киваю и усаживаюсь на белый обломок.

– Давным-давно, – протяжно начинает целитель, – жили-были аллийцы. Тогда, конечно, они не называли себя аллийцами, но не важно. Главное, что они жили, и не где-нибудь, а в далеких северных лесах. Аллийские Пределы простирались от гор и до самого моря. Людей тогда и в помине не было, разве что их далекие предки, похожие скорее на зверей, бродили по равнинам. Зато в горах жили…

– Гномы! – радостно подхватываю я.

– Нет, не гномы, – смеется аллиец. – Гномов не бывает. И не было никогда. А в горах жили шакаи-ар – совсем еще молодой народ, всего несколько сотен тысяч лет. Откуда они взялись, точно никто не знал. Но поговаривали, особенно по вечерам, когда огонь так загадочно потрескивал в очаге, что они произошли от изгнанников-Древних с тонкого плана. Будто бы эти демоны пришли из другого мира, почти бесплотные, неощутимые – словом, крылатые духи, но увидели аллийцев и стали подражать им. И все было бы хорошо, но от демонических привычек трудно избавиться. Особенно от одной – поглощать чужую силу, чтобы насытиться. Нападения случались редко, смертельных исходов почти не было, но все же аллийцы боялись.

А страх провоцирует.

Когда на аллийских землях начали появляться поселения шакаи-ар, прошел слух, что переселенцы готовят почву для третьего вторжения Древних. Последнего. Служители в храмах говорили о страшной опасности, реках крови и шакаи-ар, похищающих аллийцев ради пропитания.

И аллийцы не выдержали.

Несколько поселений пришельцев сровняли с землей за одну-единственную ночь.

Шакаи-ар не бросили соплеменников и бурей обрушились на леса.

В ответ Повелитель собрал армию и повел ее в горы – мстить. Из всех, кто ушел в горы, не вернулся никто. Зато яростной волной хлынули шакаи-ар…

Война была долгой и кровопролитной. Аллийцы отступали все дальше к югу, прочь от гор, несущих смерть. Магия была бессильна против пришельцев, а раны от стрел и мечей затягивались прямо на глазах. Этот противник был нам не по зубам. А мы ему – на один зуб. Точнее, на четыре. Четыре острых клыка.

К сожалению, аллийцы поняли это, только когда отступать было уже некуда. Позади был лишь безбрежный океан, горький, как слезы, соленый, как кровь. И в одну из ночей сын Повелителя, лишь недавно унаследовавший этот титул, сбежал из лагеря и отправился в леса. Он искал старейшин шакаи-ар, чтобы любой ценой вымолить пощаду для своего народа.

Он скитался по лесам несколько ночей, пытаясь найти хоть кого-нибудь. Но все впустую. Лишь на пятую ночь крылатая тень, на мгновение закрыв луну, опустилась перед ним на землю. Юный Повелитель со всех ног бросился к шакаи-ар.

«Проведи меня к вашим старейшинам».

«Зачем это тебе?»

«Я хочу просить о мире для моего народа».

«Твое слово будет услышано. Жди», – кивнул кланник, растворяясь во тьме.

На следующую же ночь все до единого шакаи-ар вернулись в северные леса. Не было ни выкупа, ни угнетения побежденных. Война пролетела, как страшный сон, оставив осиротевших детей и разрушенные города.

Аллийцы так и не отважились вернуться на родину, под сень смертоносных гор. Остались южнее, постепенно восстанавливая покинутые города. И никогда не заходили за невидимую черту, которую когда-то невольно провел Повелитель. За развалины города, темного, ночного, где была остановлена война.

И вот мы здесь. В том самом городе. И что же мы видим вокруг?

Ничего.

Белый камень и темная зелень – все, что осталось от Кентал Наттэй, Темных Пределов.

Мы стоим под аркой и смотрим на долину. Сказка закончилась. Нечего добавить. Внезапно Дэриэлл оборачивается и произносит:

– Я люблю бывать здесь. Иногда мне кажется, что этот город носит твое имя. Кентал Наттэй, Найта, Нэй…

– Нэй!

Резкий оклик Максимилиана выбил меня из водоворота воспоминаний. Я недовольно подняла голову:

– Чего тебе?

– Ты что, задремала? – засмеялся Ксиль. И резко оборвал смех, как будто надоедливую нить. – В твоих воспоминаниях он выглядит… по-другому.

Голос его звучал задумчиво.

– Кто? – искренне удивилась я.

– Дэриэлл. Аллийский целитель.

Ни следа эмоций. Только каменные ручейки шуршат, скатываясь вниз по склону.

– Разве ты с ним знаком? – поразилась я. Не припомню, чтобы Максимилиан упоминал о чем-то подобном.