Дороги и сны - Панкеева Оксана Петровна. Страница 45
В том самом магазине товаров для досуга, где продавались струны, Кантор прикупил в отделе спортивных принадлежностей две очаровательные штуковины. Продавец называл их гантелями и простодушно полагал, что их следует использовать как тяжести для тренировки мышц. Нет, такое прозаическое применение Кантор тоже находил приемлемым, но купил он эти гантели совсем для другой цели.
Убедившись, что Настя надежно и бесповоротно ушла в мир грез, Кантор вытащил гантели из коробки и отвинтил два увесистых дискообразных груза. Больше, пожалуй, не стоит – слишком заметно будут оттягивать карманы. В нагрудный карман уместился футляр с чакрой, а вот куда девать нож… На пояс не повесишь – здесь нельзя носить оружие на виду, да и нож-то кухонный. За голенище не спрячешь – нет у местных ботинок никаких голенищ. В карманах уже занято… Что ж, раз так – пусть остается дома. Управимся тем, что есть. А то ведь, в самом деле, можно и кровью обляпаться, как потом в таком виде по улице идти? К тому же папа говорил, что здешние алхимики способны даже после стирки не только обнаружить кровавые пятна на одежде, но и определить, чья это кровь и когда пролита. Нет, нож оставим на крайний случай. Сегодня крайних случаев не предвидится.
Кантор в последний раз оглянулся на Настю, убедился, что она ничего не видела, и тихонько вышел за дверь, на ходу изучая и запоминая инструкции.
Ступени уходили вверх, чудовищной черной спиралью обвившись вокруг центральной колонны, и где-то высоко сквозь наполнявший башню дым виднелось небо – светлый квадрат в удушливом сумраке.
Легкая изящная фигурка в темно-зеленом балахоне неслась вверх, словно не касаясь ступеней, а вслед за ней мчался Харган, задыхаясь в дыму, то и дело спотыкаясь о трупы и оскальзываясь на залитых кровью досках. О том, что так недолго и шею свернуть, он не думал и смотреть под ноги даже не пытался – его взгляд был прикован к зеленому балахону и массе роскошных смоляных волос, мелькавших далеко впереди.
Женщина подпрыгнула, на миг заслонив светлый квадрат неба, и исчезла, но Харган продолжал бег, уверенный, что должен, просто обязан догнать беглянку и что-то у нее спросить. Или что-то сказать. Или сделать. Но должен обязательно, и она никуда от него не денется.
В глаза ударило солнце – обжигающее безжалостное солнце Белой Пустыни, – и Харган на несколько мгновений ослеп, выскочив из полумрака башни на яркий свет. Несколько раз моргнув третьим веком и приспособившись к освещению, он разглядел свою добычу.
Она стояла, облокотившись на резные перильца, и больше никуда не торопилась, словно прибыла на место свидания и ждала опаздывающего кавалера. Теперь Харган наконец смог разглядеть ее лицо, обрамленное густыми, ниспадающими до колен волосами.
Он сделал несколько шагов вперед – осторожно, медленно, опасаясь, что прекрасная жрица испугается и повторит свой безумный прыжок, – но женщина не двигалась. Словно чувствовала, что сейчас все не так. Харган и сам это чувствовал. Дикое желание бросить красавицу на желтые пористые плиты и овладеть ею прямо здесь, на глазах у солдат, осталось в прошлом, словно в полузабытом сне. Чего он хотел сейчас, Харган сам не мог понять.
Он сделал еще один шаг и вдруг спросил:
– Зачем ты это сделала?
– Что? – Жрица удивленно приподняла тонкую черную бровь.
– Бросилась вниз. Зачем?
– Ты о чем? – Очаровательное личико девушки вдруг поплыло в жарком мареве зноя, сменило черты, сделавшись в один миг на десяток лет старше. Длинные роскошные волосы съежились, убравшись под неизвестно откуда взявшийся платок, такой же зеленый, как ее одежда.
– Кто ты? – спросил Харган, пытаясь вспомнить это лицо под низко надвинутым платком.
– Не узнаешь? – Женщина пониже надвинула платок и сложила руки на груди. – А так?
– О… – только и смог выговорить наместник. В полный рост и в цвете Мать Богов Пустыни сложно было узнать с первого взгляда, но она в самом деле поразительно походила на ониксовую статуэтку.
– Ты задаешь глупые вопросы, мальчик, – произнесла она. Тон, каким это было сказано, столь живо напомнил наставника, что у Харгана немедленно заныл обрубок хвоста, словно предчувствуя наказание. – Это я тебя должна спросить, почему моя жрица бросилась с башни, мои слуги убиты, а меня каждый вечер ласкает какой-то чужой мужчина.
– Так надо, – уверенно ответил Харган.
– Как надо – не тебе решать.
– Кто бы ни решал, а я уже сделал.
– Что ж, ты свое дело сделал, теперь моя очередь.
Женщина у перил опять изменилась – лицо замерцало, меняя черты, платок соскользнул и улетел с ветром, обнажив волосы – уже не черные, а светлые, как простирающийся вокруг песок… Его сегодняшняя добыча, девица с корзинкой, винтовкой и удивительным словарным запасом. Ну хоть она-то не прыгнет с башни? Он ведь еще не успел ее спросить…
– Что такое черепашка-ниндзя?
– Ты правда хочешь это знать?
Губы пленницы не шевелились, голос доносился откуда-то изнутри. Не ее голос, как будто говорил ребенок, дразнясь и кривляясь при этом.
– Эй ты! Не тронь ее!
Харган обернулся. За его спиной, у самого люка, стоял сумасшедший мистралиец. Только сейчас он был нормально одет, полностью разумен и неплохо вооружен.
– Убирайся, – повторил он, поднимая два пистолета одновременно. – С такого расстояния тебе и броня не поможет. Тем более что я запросто могу попасть хоть в глаз, хоть в нос, хоть в твою мерзкую пасть.
– О, не стоит так переживать! – Хрустальный девичий смех зазвенел над пустыней, и женская фигура изменилась в третий раз. На этот раз совершенно незнакомая Харгану дева в скудных полупрозрачных одеждах покровительственно улыбнулась и произнесла, обращаясь к стрелку за его спиной: – Не вмешивайся. Я сама все улажу.
– Но что ты можешь сделать?
– О, милый, я все-таки богиня, и мне не нужно потрясать железом и проливать кровь, чтобы добиться своего. Поверь, пуля между глаз – не самое страшное, что может случиться со смертным.
– В самом деле, сынок, послушайся старших… – Рядом с мистралийцем возник еще один, постарше. Да у них тут что, питомник?!
– Пойдем отсюда. Солнцеглазая знает, что делает, и мешать ей – только себе вредить.
– А Ольга? Как же Ольга?! – срывающимся голосом выкрикнул младший.
Старик горько вздохнул и легонько подтолкнул его в спину:
– Ее здесь нет. Пойдем. Проснешься – сам увидишь…
Стрелок упрямо тряхнул челкой, прожег Харгана ненавидящим взглядом и все-таки выстрелил. Так неожиданно и быстро, что тот даже не успел среагировать.
«Опять…» – горестно подумал Харган, лежа на желтых плитах смотровой площадки и вспоминая, что все это уже было – выстрел, ослепительное солнце, невыносимая боль над правой бровью… Еще раз его проклясть, что ли, идиота?..
– Тебе помочь?
Судя по голосу, женщина у перил в очередной раз изменилась. Это уже начинало надоедать.
– Давай руку.
Узкая ладошка с тонкими пальцами, унизанное браслетами запястье и широкий пестрый рукав… Изящные босые ножки под ворохом разноцветных юбок…
– Больно?
Огромные темные глаза смотрят из-под черных вьющихся волос. Немного удивления, немного любопытства, много сочувствия и совсем никакого страха. Нет, эту женщину он точно никогда не видел… Он бы ее запомнил… Ее нельзя не запомнить, она ведь единственная…
– Сейчас пройдет…
Нежные ручки обнимают его лицо, наклоняют, затем юная красавица приподнимается на цыпочки и бережно, невесомо целует его в лоб.
– Вот и все.
Боли больше нет. Есть недоумение, полнейшая дезориентация и еще что-то такое… странное… мягкое… головокружительное…
– Ты тоже богиня?
– Я? Нет… я… просто…
– Господин наместник! Проснитесь!
– Что? – Харган приподнял голову и с трудом сообразил, где находится. – Шеллар, я тебя убью когда-нибудь, если ты меня будешь вот так будить! Не в наказание, а ненароком, спросонок! Мне такой сон снился, а ты, скотина…