Океан безмолвия - Миллэй Катя. Страница 38

Может, это было нехорошо. Может, это и сейчас нехорошо. Хорошо или нет, но я не считаю, что совершил или совершаю что-то предосудительное. К тому времени, когда Ли появилась в моей жизни, я уже похоронил четверых близких мне людей, оставалось похоронить еще одного. Мне необходимо было что-то нормальное, и Ли мне это дала, взамен не требуя ничего: ни проявления чувств, ни обязательств. Я не клялся ей в любви. Она мне нравится, хотя, если бы не нравилась, сомневаюсь, что это стало бы камнем преткновения в наших отношениях. Мне кажется, ее вообще не интересует, как я к ней отношусь. Мы до сих пор придерживаемся принципа равноправия, лишних вопросов не задаем. Она мила и непринужденна в общении и чертовски хороша собой. Но если завтра она уйдет, я по ней скучать не буду. Люди постоянно исчезают. Может, я даже не замечу ее исчезновения.

В начале девятого Настя входит в мой гараж, и в руках у нее не кофейные пирожные. Хотя, будь это пирожные, я уверен, они были бы домашние, с корицей и потрясающе вкусные. Она несет два пластиковых продуктовых пакета. Не говоря ни слова, проходит мимо меня, не выпуская пакетов, одной рукой берется за ручку двери, ведущей в дом, неуклюже открывает ее.

– Солнышко? – Настя не отвечает, я иду следом и вижу, что она, открыв холодильник, запихивает в него ни много ни мало четыре контейнера с мороженым по полгаллона [10] каждый. – Что это такое?

– А на что это похоже? – огрызается она.

– Залетела, что ли?

Она резко поворачивается ко мне.

– Что? – Значит, нет. Я поднимаю руки – сдаюсь, сдаюсь! Она явно не в настроении.

– Извини, просто… – я киваю на открытый холодильник; ее рука все еще внутри, лежит на одном из контейнеров, – …мороженого уж больно много.

– Ну конечно, мне непременно нужно забеременеть, чтобы захотеть мороженого. А потом ты скажешь, что у меня, наверно, месячные, потому что это – единственная причина, по которой девчонки выходят из себя. Хотя, будучи парнем, ты употребишь не «месячные», а какое-нибудь идиотское словечко вроде «течки». – Она с силой захлопывает дверцу холодильника. Наверно, самое время поклясться ей, что у меня и в мыслях не было поднимать тему ее месячных ни в какой форме, тем более называть их «течкой», но, по-моему, сейчас безопаснее промолчать, пусть выплеснет свое раздражение.

Будь на ее месте любая другая девчонка, я, пожалуй, мог бы прибегнуть к надежному классическому способу увещевания, который частенько используют парни: подошел бы к ней, обнял, прижал ее голову к своему плечу. Дешевый трюк, но действует безотказно. Если верить Дрю. Но боюсь, что в данном конкретном случае в ответ я получил бы поток изощренной брани или коленкой под яйца. Скорее всего, коленкой под яйца.

– Просто я люблю мороженое. А у тебя его никогда нет. Если долго жить без мороженого, может случиться что-нибудь плохое, – объясняет она, уже более спокойным тоном.

– Думаешь, этого тебе хватит?

– Пошел ты…

– Ну давай, открывай? – предлагаю я.

Так мы и поступаем. Только открыли не один контейнер, а все четыре, и едим прямо из них – на отстойном журнальном столике перед диваном. Этот столик я поставил здесь, потому что он дерьмовый и мне плевать, что с ним будет. Не надо заморачиваться с подставками для бокалов и переживать за то, что Дрю кладет на него ноги. Я так рассудил: пусть он стоит здесь, пока Дрю не свалит в универ или какая-нибудь девчонка наконец-то его не прибьет.

Настя не ест мороженое с середины контейнера, как все нормальные люди. То есть как все нормальные люди, которые не едят мороженое из контейнера. Она ждет, когда оно начинает таять, и соскребает подтаявшее мороженое с краев. По ее словам, подтаявшее мороженое вкуснее замороженного. Мне трудно судить: по ее милости я вынужден брать мороженое с середины контейнера; а она еще и угрожает, чтоб я не посягал на ее края. Мы оставляем довольно внушительные ямы во всех контейнерах, и теперь по настроению она уже больше Солнышко, чем Настя. Значит, отмечаю я про себя, в следующий раз, когда она будет чем-то раздражена, вместо успокоительного ее можно покормить мороженым.

После мороженого, оба заряженные глюкозой, мы возвращаемся в гараж: у меня целый список изделий, которые нужно закончить. Я думал, Настя отправится на пробежку, обычно она так и поступает, когда наестся углеводов. Но она не уходит.

– Дай мне какое-нибудь задание, – говорит она с некоторой опаской в голосе.

– Какое, например? – спрашиваю я, оценивая ее возможности.

– Ничего такого, что связано с работой на станках и прочими мощными инструментами. Что-нибудь такое, что я могу делать правой рукой.

– Хочешь шлифовать? – предлагаю я. – Работа нудная, но…

– Согласна. Только покажи как.

Я беру лист наждачной бумаги и показываю, как закреплять его на шлифовальной колодке.

– Шкурим наждачной стороной. – Я беру ее руки в свои, чтобы показать, как распределять давление на поверхности деревянного изделия. Ладони у нее до того мягкие, что вкладывать в них наждачный инструмент – по-моему, преступление.

– Как я узнаю, когда хватит? – спрашивает она, приступая к работе.

– У папы на этот счет было одно правило. Он говорил: когда тебе кажется, что хватит, значит, осталось еще столько же.

Она чуть наклоняет набок голову, смотрит на меня как на бестолочь.

– Так как я узнаю, что хватит?

Я улыбаюсь.

– Когда решишь, что хватит, покажи мне. Несколько раз пошкуришь и сама начнешь разбираться.

Она задерживает на мне взгляд на секунду дольше, чем требуется, потом отворачивается и продолжает шкурить. Я знаю, что в ее голове теснятся вопросы. Я увидел их в ее глазах сразу же, как упомянул отца. Как? Когда? Что произошло? Но она ни о чем не спрашивает. Просто шлифует. И я не собираюсь ее останавливать. Терпеть не могу шкурить.

Мы прекращаем работать уже за полночь. Не знаю, как только выдержали ее руки. Она отшкурила все, что я ей дал. Но так и не спросил, чем она была раздражена, когда пришла ко мне сегодня с мороженым.

Глава 24

Настя

В 7.40 я у дома Джоша. Он на подъездной аллее, стоит, прислонившись к своей машине. Увидев меня, отпирает дверцы, подходит с другой стороны, открывает для меня кабину.

– Наконец-то, Солнышко, – говорит он. – Я уж думал ехать без тебя.

– Я же не знала, что ты запланировал турпоход, – отвечаю я, устраиваясь в кабине и захлопывая дверцу.

– Мне нужно успеть в «Хоум депот» [11] до закрытия.

– Ну и нечего было меня ждать. – И правда, чего это он? Я не стала бы плакать из-за того, что мне не удалось попасть с ним в магазин стройматериалов, куда он наведывается каждую неделю.

– И то верно. Но я знал, что рано или поздно ты появишься, а гараж был бы закрыт, и ты бы подумала, что я тебя бросил, и меня совесть бы замучила, а я терпеть не могу чувствовать себя виноватым. Так что проще было подождать.

– Надо ж, как тебе тяжело живется, – сухо комментирую я.

– Только ты одна можешь додуматься сказать мне такое. – Как ни странно, голос у него довольный.

– Силовое поле на меня не действует.

– И что это значит?

Я бросаю на него скептический взгляд. Неужели не сообразил? Он продолжает на меня смотреть, и я наконец пожимаю плечами, испускаю досадливый вздох, дабы он понял: меня раздражает, что я должна это ему объяснять.

– В школе к тебе на пушечный выстрел никто не подходит. Увидев тебя в первый раз, на скамейке во дворе, я подумала, что ты, наверно, окружен неким силовым полем. Я хотела, чтобы и у меня было такое же. Ты можешь прятаться у всех на виду. Это круто.

– Силовое поле, – повторяет он несколько удивленно. – А что, вполне может быть. Раньше это называли мертвой зоной, – добавляет он, но в подробности не вдается. – Ты, должно быть, обладаешь сверхъестественными способностями. – Очевидно, он о том, что я смогла пробить брешь в его силовом поле, но я молчу.

вернуться

10

1 американский галлон = 3,79 литра.

вернуться

11

«Хоум депот» (Home Depot, Inc) – фирма по продаже строительных и отделочных материалов для дома.