Москва - Круз Андрей "El Rojo". Страница 12

Колонна тронулась с места, взревев дизелями, тяжёлые машины плавно покатили в сторону КПП. БТР по комфорту езды, на мой взгляд, так и «мерседес» обгонит. Подвеска длинноходная, восемь толстых колёс, как на перине везёт. Это тебе не старушка-«копейка» [10] из тех, что у нас были, которая из тебя всю душу вытрясет и уронит при первом удобном случае, да ещё завоняет солярным выхлопом, закоптит всю морду. А плеваться соляркой ещё сутки будешь, не меньше.

Сам Соловьёв сидел, свесив ноги в командирский люк, запихав себе под задницу подушку от какого-то дорогущего дивана из коричневой альпаки. Рядом с ним из второго люка торчала голова в новом композитном шлемофоне, в очках и маске. Механ предусмотрительно прикрыл окна связанными друг с другом патронными ящиками, набитыми гравием, для пущей защиты, и смотрел теперь на дорогу через верх. Интересный шлемак, никогда таких не видел. У нас «мазута» в классических каталась, как четыре танкиста со своей собакой.

Моим соседом слева оказался среднего роста капитан лет тридцати на вид, со светлыми усами и с плечами пугающей ширины. Единственный без маски, и очки на шлем поднял. Он баюкал на коленях слегка потёртый «Печенег». Справа сидел прапорщик, вооружённый автоматом с подствольником.

Наш оторвавшийся вперёд от колонны БТР провилял по лесной дороге, на которой нам, кстати, не попалось ни одного мертвяка, и вырвался на пустынное Ленинградское шоссе. Абсолютно, совершенно пустынное, по которому не ехало ни единой машины. Всё. Исход из Москвы завершился, равно как и из её пригородов. По крайней мере, с этой стороны. Фонари вдоль дороги не горели, ещё густую сумеречную полутьму рассекали лишь лучи наших фар. Соловьёв счёл, что пока соблюдать светомаскировку без надобности. В стоящих поодаль от дороги домах Солнечногорска кое-где светились окна, но были ли там люди или просто свет не был выключен?

— Откуда энергия? — спросил я сидящего молча капитана.

— От МЧС, — ответил он. — Они вместе с фээсбэшниками, московским ОМОНом и частью «внутряков» электростанции и распределительные сети взяли под охрану. Поделили обязанности. Армейцев на топливо и заправки кинули, нас вот как разведку всё больше пользуют, а они энергетику приняли.

— И сколько продержатся?

— Недолго, наверное, — пожал он своими плечищами. — По слухам, атомные станции уже начали в крепости превращать. Будут глушить на каждой все энергоблоки, кроме одного, их тогда лет на сто хватит. Но возле Москвы таких нет.

Ну вот, а я гадал. Можно было бы и раньше спросить. Взяли же организованно под охрану те же склады Росрезерва? А заправки? А НПЗ и топливные базы? Так почему не взять, хотя бы на первое время, электростанции?

— А отходы? — спросил я.

Насколько я понимаю, вывоз отходов с атомной станции не менее критичен, чем отсутствие топлива.

— Не знаю, — пожал плечами капитан. — Наверное, что-то придумали. Или потом придумают.

— Ага, придумают. Загрузят в бочки и затопят где-нибудь, — вмешался прапорщик. — Я раньше в морпехе служил, в Печенге, у нас много говорили о том, что всё это в море топят.

— Не врали? — спросил я. — Я сам помню, как об этом болтали, но тогда времена такие были, что болтали о чём угодно.

— Не знаю, — покачал он головой. — Я на палубе не стоял, когда с неё бочки сталкивали, но говорили много.

Я оглянулся и увидел, как в километре от нас сзади на дорогу выехали ещё три пары огней. Наша колонна идёт следом. Не думаю, что кто-нибудь собирается устраивать на нас засаду на пустынном Ленинградском шоссе. Сейчас в таких местах засады устраивать сложно: во-первых, никого не ждёшь, кому засаживать-то, а во-вторых, вокруг шоссе тут и там попадались блуждающие мертвяки. И сидеть тихо в ожидании того, что кто-то проедет по шоссе, уже не получится, придётся отстреливаться от зомби, идущих к тебе на предмет перекусить. А вот в городе уже следует быть готовым ко всему, там пристроиться в зданиях совсем не трудно.

— Кстати, а насчёт хранения топлива… — заговорил я на засевшую в черепе тему. — У дизельки же пять лет, верно?

— Вроде бы так, — кивнул капитан.

— Ерунда, — неожиданно повернулся Соловьёв. — Пять лет — это гарантийный срок хранения при условии, что хранится это в стандартной металлической цистерне, вроде как на всех складах ГСМ. А что такое гарантия? Полное соответствие ГОСТу, а вовсе не то, как соляра в движке сгорает. На Дальнем Востоке хранилища топлива в пещерах, в каменном монолите, так там оно чуть не пятьдесят лет хранится без ущерба.

— Так, может, его обновляют постоянно? — спросил капитан.

— Его там обновлять никаких сил не хватит, — ответил Соловьёв. — Всё тамошнее население только этим и должно было бы заниматься. Его там море. Я служил в тех краях, а у меня сосед в службе тыла как раз топливом занимался.

— Ну, у нас-то тут пещер нет, — возразил я.

— Это кто тебе сказал? — поразился Соловьёв. — Чуть не вся Московская область на карстовых пещерах стоит. Другое дело, что кому теперь там хранилища оборудовать… А впрочем, в обычной глине дизельку можно хранить. Запросто, не хуже, чем в каменном монолите. Опять же в бочках, если без доступа воздуха и с правильным внутренним покрытием, чуть не вечность сохранится.

— А что через пять лет бывает? — спросил прапор. — Когда гарантия выходит?

— Кислотность какая-то повышается, на один процент, кажется. Тоже поправимо, как говорят. И вообще… — он похлопал по броне под собой, — у тех же бэтээров дизель мультитопливный, предполагается, что он всё чуть ли не вплоть до мазута может жрать, так что ему не страшно.

— А с бензином что? — снова спросил прапорщик.

— Бензин расслаивается, — ответил Соловьёв. — Если его в канистрах хранить, например, и сразу целиком заливать в бак, то он чуть не вечность продержится. Или если в цистерне насос оборудовать, чтобы перемешивал постоянно. Главное — контакта с воздухом избегать.

— В общем, лет двадцать продержимся на запасах? — спросил капитан.

— Если не лоханёмся, то должны вроде, — ответил Соловьёв.

Мелькнул справа поворот на Зеленоград, танк на постаменте, памятник на холме. Москва была всё ближе. Представив, что мы приближаемся к городу, погибшему под напором миллионов бродячих мертвецов, я зябко передёрнул плечами. Жутковато это как-то… Крепче сжал автомат, ощутив его тяжесть и рубчатую поверхность цевья пальцами.

Быстро светлело, вскоре показались длинные низкие здания торговых комплексов, растянувшихся по всей Ленинградке от города до поворота к аэропортам.

— Гля! — показал рукой и одновременно ткнул меня в плечо прапорщик.

— Итить… — только и смог я пробормотать и обомлел.

На огромных парковках, раскинувшихся вокруг не менее огромных зданий, стояло и бродило множество зомби. Пусть не сплошная толпа, но пробежать это асфальтовое поле насквозь, уворачиваясь от оживших мертвяков, какими бы медленными они ни были, я бы точно не решился. Никаких шансов, разорвут. Да и не все они медленные на самом деле, в этом мы уже имели возможности убедиться. Появится цель, и многие из этой толпы окажутся вовсе не медленными и вялыми, ускорятся за всю фигню.

Сотни медленно бредущих или перетаптывающихся на месте, стоящих неподвижно и сидящих полуразложившихся трупов. Кошмар наяву. Филиал преисподней. Волосы под шлемом зашевелились, и по спине прокатилась волна мороза. Я ещё не видел их столько и сразу. Даже когда стреляли по мертвякам в Солнечногорске, в последний день, всё равно не видел. Их было в сотни раз меньше.

— А чего они сюда припёрлись? — спросил вдруг капитан.

— Я слышал, они тянутся к каким-то местам, куда ходили, пока живыми были, — ответил молчавший до сих пор молодой лейтенант, тот самый Сенчин, который в своё время обеспечил показ моего видео. Я его по голосу узнал под маской.

— Да ну?

— Ну да. Так выходит по наблюдениям. Даже когда народ из Москвы уже в сторону окраин уходил, мертвяки пёрли в центр, — сказал Сенчин.