Узники Тауэра - Цветков Сергей Эдуардович. Страница 14

Лорд Сюррей вскоре отправился на плаху. Сэр Томас Гард тоже был приговорен к смерти, но в ту ночь, когда палач точил свой топор, умер король Генрих VIII. Приговор над герцогом Норфолком побоялись исполнить, и все царствование Эдуарда VI он провел в Тауэре.

Несчастный отец полностью покорился судьбе. Существует письмо, где он просит позволения послать за книгами в его дом, так как, пишет сэр Томас, «без книг я не могу лежать с открытыми глазами, а вечно дремлю, хотя спать не могу, и не спал вот уже двенадцать лет». При нем состоял всего один слуга. Тогдашний наместник Тауэра, сэр Эдуард Уорнер, получал двадцать два фунта, восемнадцать шиллингов и восемь пенсов в месяц на содержание высокого узника, но бесстыдно разворовывал эти деньги, что видно по одной из записок сэра Томаса, в которой он смиренно просит тюремщика прислать ему одеяло, чтобы укрыться от холода.

Таковы были удобства, предоставляемые в государственной тюрьме Англии ее первым аристократам – и это в то время, когда закон отнюдь не равнял знатных и незнатных людей! Можно себе представить, как содержались там дворяне попроще. Правда, дворянин по закону имел одно важное преимущество: его нельзя было пытать. И вот случалось, что барон сидел в темнице по соседству со своим менее знатным сторонником или сообщником-горожанином и через окно упрашивал его ни в чем не сознаваться, а молчать как благородный человек, на что тот возражал, что легко молчать лорду, которого заставляют отвечать на допросе словами, а каково молчать ему, бедному человеку, который должен отвечать всеми своими членами и суставами?

Глава четвертая

Тауэр во времена абсолютизма Тюдоров

Первая половина XVI столетия имела огромное значение в истории Англии. Королевский абсолютизм окончательно окреп и утвердился. Единственная организация, которая могла противиться королевской власти, – церковь – была побеждена и сделана простым орудием королевского деспотизма. Беспощадное подавление мятежей дало почувствовать народу его уязвимость и беспомощность. Система жесточайшего террора держала у ног короля всю Англию. Самые благородные головы падали на эшафоте. Парламент собирался только для того, чтобы санкционировать акты королевского беззакония.

История произошедшей в те годы в стране перемены – это история одного человека: Генриха VIII Тюдора.

В 1509 году умер основатель династии король Генрих VII. Его сыну, Генриху VIII, было восемнадцать лет. Мужественная красота, сила, ум сочетались в нем с открытым, великодушным характером. Даже один противник короля признавал, что в начале царствования от Генриха VIII «можно было ожидать всего хорошего».

Генрих VIII обладал истинно королевской внешностью. Он был выше ростом всех своих придворных, крупнее их по фигуре, с величественной осанкой, превосходный борец, великолепный охотник, один из лучших стрелков Англии, рыцарь, спешивавший на турнирах одного соперника за другим; с этими качествами молодой король соединял широту и разнообразие взглядов, составлявших отличительную особенность людей Возрождения. Его прекрасный голос, любовь к музыке, искусство игры на лютне и органе, вкус к поэзии и живописи не мешали ему питать пристрастие и к более практическим искусствам – медицине и кораблестроению.

В характере Генриха VIII была народническая струнка, заставлявшая его все время искать любви народа. При своем восшествии на престол он обещал согласовать систему внутреннего управления с ожиданиями своих подданных, уничтожить вымогательства, которые практиковались под предлогом исполнения давно забытых законов, и предать суду проворовавшихся министров финансов своего отца.

От всего сердца король симпатизировал гуманистам, людям Возрождения, и сам был хорошим лингвистом, обнаруживая неподдельный интерес к богословию и наукам. Когда ему было девять лет, его ум и таланты удивили Эразма Роттердамского; а когда наследник стал королем, великий ученый поспешил вновь приехать в Англию и выразил свою радость в знаменитой «Похвале глупости» – этой песне торжествующего разума, произносящего приговор над миром невежества и ханжества, который должен исчезнуть перед светом знания во время нового царствования.

Но под внешней блестящей оболочкой в натуре Генриха VIII таились безграничное самолюбие и эгоистичность. Уолси, ближайший сподвижник Генриха VIII в первую половину его царствования, говорил на смертном одре: «Этот государь, обладающий необыкновенной царственной смелостью, скорее подвергнет опасности половину своего государства, нежели поступится самым ничтожным из своих желаний. Уверяю вас, что я часто стоял перед ним на коленях, иногда по три часа кряду, убеждая его отказаться от его желания, и не мог ничего сделать». Это своеволие Генриха VIII в конце концов попрало все основные законы государства и даже самую религию народа.

Конечно, этот переворот в жизни страны не мог совершиться одной волей короля. В этом деле Генрих VIII нашел себе помощников – под стать себе самому. Первым из них был Томас Уолси, который, собственно, и придал королевскому абсолютизму характер всеобъемлющей системы.

Он был сыном богатого горожанина. Выдающиеся способности Уолси сделали его заметной личностью, и в конце царствования Генриха VII он был принят на королевскую службу. Организационные таланты, проявленные им в 1513 году при снаряжении королевской армии для войны против Франции и Шотландии, снискали ему доверие Генриха VIII, который осыпал его отличиями – сделал епископом в Турне, затем перевел на линкольнскую кафедру, а впоследствии возвел в сан архиепископа Йоркского. В 1515 году король добыл для него в Риме кардинальскую шапку и сделал канцлером.

Завистники говорили, что Уолси добился всего этого, развлекая короля песнями, танцами и каруселями. Действительно, по характеру Уолси был скорее человеком светским, любящим чувственные удовольствия. Но из толпы придворных его выдвинуло не умение доставить королю развлечения, а подлинные государственные способности. Именно его разнообразные таланты, огромное трудолюбие, широта взглядов привлекли к нему Генриха VIII, который умел угадывать и замечать выдающихся людей.

Со временем все управление внутренними и внешними делами сосредоточилось у него в руках. Уолси застал Англию второстепенной державой, боявшейся Франции и подчиненной политике Испании, а сделал одной из ведущих стран Европы, которая общалась с германским императором и Римским Папой как с равными.

Уолси работал без отдыха: утро он посвящал занятиям по должности канцлера, ночь заставала его за работой в казначействе или министерстве внутренних дел – устраивающим дела церкви, распутывающим злоупотребления, учреждающим школы и коллегии, изучающим депеши и ведущим дипломатическую переписку. Даже Томас Мор, его враг, признавал, что в качестве канцлера Уолси превзошел все ожидания. В 1519 году Генрих VIII выхлопотал у Папы назначение архиепископа Йоркского легатом Английского королевства, что отдавало в руки Уолси и духовную власть в стране. Это приучило англичан к системе абсолютизма, которая возобладала при Тюдорах, так как через Уолси Генрих VIII, собственно говоря, сосредоточил политическую и религиозную власть в своих руках.

Вскоре Генрих VIII дал почувствовать всем, что такое воля короля. Дело касалось его развода с первой супругой, королевой Екатериной. Матримониальные отношения государей вообще представляли огромную важность для средневековых монархий. Но к каким последствиям для страны приведет этот бракоразводный процесс, не мог предположить, конечно, и самый дальновидный человек.

Объединение Франции сделало реальной угрозу французского вторжения в Англию, в связи с чем отец Генриха VIII, Генрих VII, решил заручиться союзниками на случай войны. В 1502 году он заключил брачный контракт с шотландским королем, выдав за него свою дочь, Маргариту Тюдор (этот брак впоследствии привел на английский престол династию Стюартов), а своего старшего сына Артура сосватал за принцессу Екатерину Арагонскую, дочь испанских государей Фердинанда и Изабеллы. Однако сразу после свадьбы наследник заболел и, прохворав три месяца, умер. Екатерина осталась вдовой. Испания настаивала на ее браке со вторым сыном Генриха VII, принцем Генрихом, но король сообразил, что затягивание этого вопроса позволяет Англии вести самостоятельную политику, не привязываясь к Испании и не раздражая Францию. Хотя вторичное обручение и состоялось, Екатерина многие годы так и жила – обрученной, но незамужней, изнывая от любви к своему нареченному и от оскорбленной гордости.