Любовь по заданию редакции - Майская Саша. Страница 13

— Евгения! Бегом ко мне.

Она вздохнула и пошла к шефу. В конце концов, когда же это кончится?

Вадик встретил ее у двери, буквально за руку втащил в кабинет и торопливо закрыл дверь на ключ. Потом повернулся к Женьке и свистящим шепотом распорядился:

— Сядьте!

Она послушно плюхнулась на стул. Вадик сел напротив и сообщил:

— Я только что узнал: Шаманович упал с платформы метрополитена!

— Какой ужас!

— Сломал обе руки. Для него это кошмар — он же лечит наложением рук.

— Действительно, кошмар…

— Для нас это тоже кошмар, так что приготовьтесь услышать то, что я… хочу вам сказать.

— Слушаю.

— Вы в курсе всего происходящего и должны понимать, почему я прошу именно вас сделать то, что… я сейчас попрошу вас сделать!

Женька выжидающе глядела на Вадим Альбертыча. Тот набрал воздуха в грудь.

— Я поручаю вам, Евгения, отправиться в Караул и провести несколько дней в доме ветеринара Долгачева.

— Что? Извините, Вадим Альбертыч, я как-то не совсем поняла…

— В понедельник выходит его номер. Поскольку несчастье с Шамановичем случилось раньше срока, я хочу, чтобы всю неделю, пока номер с ветеринаром будет в продаже, и некоторое время после этого вы приглядывали за Долгачевым.

Женька проблеяла:

— При…гля…дывала?

— Вы будете отчасти нянька, отчасти телохранитель. Вы идеально подходите для этого.

— Иде…ально… под…хожу…

— Вот именно — идеально. Долгачев к вам хорошо относится, вы ему симпатичны. Я взял на себя смелость заранее позвонить ему и предупредить, что вы приедете к нему.

— При…еде…те…

— Якобы вам нужно написать статью о жизни врачей и ветеринаров в маленьком провинциальном поселке.

— Напи…сать…стать…ю…

— Ну, вы ж сами хотели попробовать себя в журналистике?

— Да… себя… в журналистике… попробовать…

Вадик необыкновенно взбодрился.

— Ну вот, вам и карты в руки. Все, что от вас требуется, — сделать так, чтобы наш бравый ветеринар не попал в какую-нибудь беду. Ходите за ним хвостом, требуйте внимания к себе, отвечайте на телефонные звонки, отвлекайте его от пожаров и наводнений.

От злости Женька обрела голос и способность изъясняться внятно.

— Вадим Альбертыч, и как, я по-вашему, буду это делать?!.

— Хорошо, хорошо, хорошо! Даже если с ним что-нибудь случится — дайте мне знать немедленно. И сделайте так, чтобы исключить утечку информации.

— И как я туда попаду?

— Поедете на машине, естественно. Я уже арендовал для вас «тойоту». Вы же умеете водить?

— Очень плохо! И только в городе.

— Ничего, справитесь.

— А где я буду жить?

— У Долгачева достаточно большой деревенский дом.

— А когда ехать?

— Завтра утром.

— Но…

— Всего дней десять. На природе! Вдали от шума городского! Вы же мечтали об отпуске?

— Но я…

— Вот вам примерный набросок статьи — и не благодарите!

Женька в полуобморочном состоянии потащилась к двери. Уже на пороге Вадик снова окликнул ее:

— Да, вот еще что…

Она повернулась, покорно ожидая дополнительных указаний.

Справедливости ради нужно отметить, что здесь Вадик отвел глаза.

— Возьмите с собой Матильду. Доктор Долгачев согласился заодно стерилизовать ее.

Немая сцена. Занавес.

ЖЕНЬКА

Я металась по квартире, собирая вещи и помирая от злости. Разумеется, злость была абсолютно бессильной и оттого еще более противной. Лесик сидел — против обыкновения — на серванте и с тревогой следил за мной своими янтарными глазищами. Примерно в половине второго ночи до меня дошло, что надо куда-то пристроить и его. Он, конечно, способен проспать и больше недели, но кормить-то его кто-то должен?

Я позвонила Маринке. Во-первых, она любила кошек, во-вторых, кошек и непосредственно Лесика любил Маринкин Стасик, в-третьих, я очень надеялась на то, что сейчас они оба спят и мне удастся их разбудить.

Я их не разбудила, но оторвала от стола — пришлось утешаться только этим. Маринка была оживлена и весела, и я ее прекрасно понимала. Нормальные люди все так живут! Ходят по пятницам в гости или зовут друзей к себе, в субботу отсыпаются, а воскресенье проводят дома, или идут в театры, библиотеки, в парк, наконец… И только ненормальные неудачницы, чей карьерный рост заключается в выгуливании собачек главного редактора, мечутся среди ночи с перекошенным лицом, пытаясь сообразить, что нынче носят в Карауле.

Кстати, это было действительно важно. Мне не хотелось особенно выделяться из общей массы, но и демократичные спортивные костюмы я на дух не переносила. Кроме того, там же комары, наверное?! И всякая разная мошка, от которой меня с моей аллергией разнесет немедленно и навсегда.

Внутренний голос ехидно напомнил, что я все-таки еду к доктору, но тут трубку наконец-то взяла Маринка.

— Але? О, сосуд скорби! Привет. Не спится?

— Марин, у меня завтра… командировка, можно тебе Лесика закинуть на недельку?

— Ой, Жень, а мы со Стасиком в среду улетаем… Сейчас соображу. Давай так: до среды я его подержу, а потом переброшу Ольге, она уходит в отпуск, потому что у нее ремонт. Идет?

— Идет…

Радости в моем голосе не было никакой совсем, потому что я вдруг представила себе моего несчастного кота, привыкшего к тишине и покою, среди ободранных обоев, побелки и краски. Хотя дареному коню в зубы не смотрят…

Короче, утром я встала совершенно разбитая, не выспавшаяся, с заплывшими щелочками вместо глаз и огромной картофелиной вместо носа. Возможно, на взгляд постороннего все выглядело и не так страшно, но ощущала я себя именно так.

Вадик позвонил снизу, но подниматься отказался наотрез. Я, шаркая ногами, спустилась во двор — и некоторое время пребывала в ступоре, рассматривая ультрамариново-голубую «тойоту», ослепительно сиявшую на солнце. Если карауловцы не сведут эту красоту в первую же ночь, то я — маршал Буденный…

А вот Матильда меня порадовала. Она бросилась мне навстречу с истеричным лаем, встала на задние лапки и страстно задышала открытым ртом. Она явно мне обрадовалась, и мне это было приятно, хотя в носу защекотало мгновенно.

Вадик выглядел суровым и несколько недовольным. Судя по всему, он надеялся, что я спущусь прямо с вещами, сяду в машину, и он сможет помахать нам с Матильдой рукой, а заодно и удостовериться, что я действительно уехала. Однако я была тверда и сообщила, что без кофе я не человек, а до Караула по самым максимальным прикидкам часов пять, не больше… Короче, с шефом мы простились довольно холодно.

Зато встреча Матильды и Лесика напоминала встречу Тристана и Изольды. Матильда перешла на ультразвук еще в лифте, нетерпеливо скуля и подвывая, и, едва я открыла дверь, ринулась в квартиру, словно маленькая лохматая торпеда. И тут мой ленивый, вечно спящий, флегматичный кот с проникновенным мявом свалился с кровати и поскакал навстречу этой швабре с бантиком! Они начали топтаться посреди ковра, причем Лесик в тревоге обнюхивал Матильдину физиономию — не случилось ли с ней чего непоправимого в разлуке? — а Матильда часто-часто лизала Лесика в нос крохотным розовым язычком.

Пока я смотрела на эту идиллию, в голове моей оформлялась все более четкая мысль. Я перезвонила Маринке и все ей рассказала, взяв с нее страшную клятву хранить тайну… Ну, вы понимаете. Через полтора часа я погрузила в багажник сумку со своими вещами, на переднее сиденье положила карту автомобильных дорог России, пачку влажных салфеток, упаковку кларитина, темные очки, мобильник, бутылку воды и пакетик леденцов; на заднее же сиденье были торжественно водружены две переноски, обитые стеганым материалом. Дверцы я открыла и чуть развернула их лицом друг к другу. Из голубой испуганно выглядывал несколько ошарашенный Лесик, из розовой, сердито — Матильда. Подавив в себе неуместное желание перекреститься, я села за руль — и Приключение началось.

В первую аварию я чуть не влетела на первом же перекрестке, потому что именно на этом месте раздался звонок мобильника. Нет, самого звонка я не испугалась, но когда поняла, КТО это мне звонит…