Обручальное кольцо - Морган Сара. Страница 20

– Не думай, что это что-то изменит. Даже если с виду кажется, что ты ведешь себя как разумный человек, я знаю, что в глубине души ты все еще пытаешься притворяться, что всей этой истории с ребенком не существует.

Алекос коротко взглянул на Келли, прежде чем ответить.

– Я думал, что мы собирались сфокусироваться на наших отношениях. Ты сама сказала, что не хочешь быть со мной только из-за ребенка, – что мы сами должны хотеть сохранить наш союз. Я согласился. И сконцентрировался на нас. Я покупал подарки, потому что хотел побаловать тебя, но ты восприняла это так, будто я пытаюсь игнорировать малыша. Если бы я покупал подарки для него, то ты бы сказала, что я стараюсь восстановить наши отношения только ради ребенка.

Келли сглотнула подступивший к горлу комок и убрала за ухо прядь непослушных волос.

– Может быть, – неуверенно пробормотала она. – То есть ты пытаешься сказать, что я поступаю неразумно и несправедливо?

– Нет, – выдохнул Алекос. – Я лишь пытаюсь показать тебе, что я всегда остаюсь виноватым. Что бы я ни делал – все может быть понято превратно. Если ты хочешь найти умысел в моих действиях – ты его всегда отыщешь.

– Ты ставишь все с ног на голову для того, чтобы я почувствовала себя виноватой. Но ничто из твоей речи не объясняет твоего грубого поведения вчера за ужином. Ты практически уничтожил того парнишку! Мне не нравятся насилие и жестокость.

– А мне не по душе мужчины, которые пытаются флиртовать с моей женщиной.

– Ты такой собственник?

– Я грек, – опасно улыбаясь, сказал Алекос. – И да, я собственник. День, когда я буду лишь улыбаться, глядя на то, как ты заигрываешь с другим, станет днем гибели наших отношений.

Невольно восхищаясь этим чисто мужским обозначением своей территории, Келли почувствовала, как мощно бьется в груди ее сердце.

– Я вовсе не флиртовала с другим мужчиной. Даже не наслаждалась его компанией, – писклявым голосом сообщила она, чувствуя разлившуюся по телу слабость от вида мускулистого тела Алекоса. – Если хочешь услышать правду, он был самым скучным и льстивым человеком, которого я когда-либо встречала.

Его глаза опасно заблестели.

– Ты смеялась и улыбалась. Я никогда не видел тебя более счастливой.

– Ты сказал мне, что это должна быть очень важная деловая встреча. Я подумала, что ты хотел, чтобы я была вежлива! К тому же ты был так нежен со мной: назвал виллу нашим домом, а не своим, так что я подумала, что в наших отношениях наметился прогресс, и…

– Нашим домом? – переспросил Алекос.

Келли лишь пожала плечами:

– Так ты назвал это место: «наш дом». От этого мне стало тепло и приятно на душе.

– Тепло и приятно на душе? Ты чувствуешь то же самое, помогая кому-нибудь, ведь так? – изумленно спросил он, проводя рукой по волосам, а Келли между тем взволнованно думала, могут ли люди, столь разные по своей натуре, понять друг друга.

– Эти слова как бы говорили, что мы пара, – пробормотала Келли, пытаясь объяснить свои чувства. – Влюбленная пара. Я правда думала, что все шло очень хорошо, поэтому и была так счастлива. А когда я счастлива – я улыбаюсь.

Привлеченный откровенным признанием, Алекос внимательно на нее посмотрел.

– Я посчитал, что ты была счастлива из-за того мужчины, – ревниво произнес он.

– Я была счастлива из-за тебя, – ответила Келли, нервно теребя простыни в руках. – Но не спеши гордиться собой, потому что мое счастье длилось недолго. За ужином ты вел себя абсолютно отвратительно. И я почувствовала себя недооцененной, учитывая то, как я старалась угодить тому человеку ради тебя.

– Ради меня? – переспросил Алекос.

– Ты говорил, что это важная встреча. Я отчаянно старалась быть вежливой и приветливой с твоими гостями и не подвести тебя. И у меня все хорошо получалось, пока ты не произнес ту фразу о ребенке.

Вспомнив, как она в одиночестве покинула ресторан, оставив Алекоса разбираться с гостями самостоятельно, Келли огорченно закрыла лицо руками:

– Теперь мне плохо и стыдно. Что само по себе ужасно, учитывая тот факт, что девяносто процентов вины висит на тебе.

– Полностью согласен, – подтвердил Алекос.

Безмерно удивленная его словами, Келли взглянула на него сквозь пальцы.

– Ты согласен? – не веря своим ушам, переспросила она.

– Да, я был невнимателен в тот вечер. До того, как ты мне все объяснила, я и понятия не имел, что ты могла неправильно интерпретировать мое нежелание обсуждать ребенка с незнакомыми людьми, – произнес Алекос, срывая с себя галстук и бросая его на пиджак. – Я не ложился всю ночь, обдумывая, как я могу убедить тебя в том, что я хочу и тебя, и ребенка.

Отвлекшись на вид черных завитков, заметных в вороте рубашки Алекоса, Келли вздохнула.

– Ты не ложился? О, бедняжка, ты, должно быть, так устал. Возможно, тебе лучше пойти отдохнуть.

– Сон не входит в число моих приоритетных задач в данный момент. Гораздо важнее разобраться в сложившейся ситуации, – ответил Алекос и подошел к креслу, на которое он сбросил разнообразные свертки. – Я думаю о ребенке. И чтобы доказать тебе это, я принес эти свертки: я покупал их на протяжении нескольких недель, но боялся, что если отдам их тебе, то ты воспримешь это превратно, – продолжал он, взяв в охапку яркие свертки и смущенно улыбаясь. – Но похоже, что, не отдав тебе их, я все равно все испортил, так что больше нет смысла ждать.

– Что в них? – спросила Келли, с восхищением уставившись на гору блестящих подарков в руках Алекоса. – Если это украшения, то тебе явно нужна более крупная девушка, чем я, чтобы носить все это.

– Это не украшения. Здесь нет ничего для тебя. Я купил эти подарки для нашего малыша.

Келли изумленно уставилась на кучу, ярко упакованных, свертков.

– Я… Я беременна только около двух месяцев. Мы еще не знаем, какого пола будет малыш… – промямлила она.

– Я зря купил все это? – спросил, напряженный до предела, Алекос. – Я могу отнести их обратно.

– Нет. Не надо, – поспешно ответила Келли. Когда она считала, что Алекос просто вычеркнул малыша из своей жизни, он на самом деле покупал ему подарки. – Ладно, теперь я чувствую себя действительно ужасно, – призналась Келли, и Алекос одарил ее хитрой улыбкой.

– Я не пытался заставить тебя чувствовать вину, – хрипло произнес он. – Я пытался сделать тебе приятное. Это не так легко, как я думал.

– Благодарю. Теперь я чувствую себя еще хуже. Что ты купил?

– Открой и посмотри, – ответил Алекос, аккуратно перекладывая цветастые свертки на кровать.

– Их так много. Я же жду одного малыша, а не шестерню, – протянула она, глядя на все это разнообразие.

– Я ходил по магазинам пару раз во время пребывания в Афинах, – смутившись, сказал Алекос, расстегивая еще одну пуговицу на рубашке. – Вполне возможно, что я слегка увлекся.

Келли подняла первый сверток, который оказался большим и бесформенным. Сорвав оберточную бумагу, она вытащила огромного коричневого медведя с красным бантом.

– О, он просто великолепен, – искренне восхитилась она.

– Я подумал, что если куплю медведя с голубым бантом, то ты разозлишься на меня за то, что я хочу только мальчика, а если с розовым бантом, то, если родится мальчик, нам придется сменить бант… – принялся объяснять Алекос, но вскоре осекся, посмотрев на лицо Келли. – Так что я подумал, что красный бант будет в самый раз. Что ты об этом думаешь?

– Медведь просто очарователен. Идеален, – ответила она и, заметив на игрушке ярлычок, в котором говорилось «игрушка не предназначена для детей младше полутора лет», поспешно спрятала эту наклейку под красным бантом, чтобы Алекос не заметил ее.

Келли вскрыла следующий сверток и обнаружила там еще одного плюшевого медведя, идентичного первому. Смущенная этим открытием, но не желая ранить чувства Алекоса, она широко улыбнулась.

– Еще один плюшевый медведь. Это… замечательно. Просто фантастика, – выдавила Келли.

– Ты думаешь, что я сошел с ума, – сказал он.