Сердце для стража - Каменистый Артем. Страница 64

Хотя чего же здесь хорошего? Из более чем полусотни невольников с «Черного альбатроса» и «Рыжего пса» в живых осталось только трое.

Дорого им далась свобода…

Да и кто сказал, что на этом все закончено?

Глава 25

ЕРЕТИКИ

Затея с прорывом к деревне еретиков была тем еще экспромтом, вызванным не столько неизбежной необходимостью к ним прорываться, сколько отсутствием сведений о здешней обстановке. Кто знает, может, существовали куда более безопасные способы если не добраться прямиком до Межгорья, то хотя бы выбраться из мясорубки нашествия погани. Не зная о других вариантах, мы использовали единственный.

Что станем делать, добравшись до еретиков, я не знал. Лишь надеялся, что их религия не слишком далеко отошла от догм официальной церкви, а раз так, значит, к стражам они должны относиться почтительно. Как минимум — укроют; как максимум — помогут транспортом и всем прочим.

Хотя если вспомнить, как нехорошо со мной обошлись представители этой самой церкви, становится страшно представить, на что способны еретики. Вдруг это какие-то сектанты самого радикального толка? Сейчас возьмут и всех нас в жертву принесут.

Наверху никто не стал меня сразу заковывать в кандалы, что слегка приободрило: недурственное начало. Несколько мужиков в кожаных доспехах или стеганках обступили, смотрели с интересом, оружия при этом на изготовку не держали. Один, сматывающий ту самую веревку, с хитринкой спросил:

— Ты и правда тот самый страж? Из Межгорья?

— Мне что, на святой книге в этом поклясться? Говорил же уже.

— Не надо клясться, — зычным уверенным голосом произнесли справа.

Повернувшись, я не удивился, обнаружив, что обладатель такого завидного голоса выше меня чуть ли не на голову и раза в два пошире в плечах. Гранитная глыба, а не человек. Кольчуга из крупных толстых колец, волчий плащ, обшитый прядями конского волоса, приплюснутый бронзовый шлем, тяжелая секира с двумя лезвиями в руках.

Не похож он на обычного иридианина. Головорез тот еще…

— Я — Дан, страж из Межгорья, а ты кто?

— Татлос, простой человек, всего лишь помощник главы общины, преподобного Аратитиса. А что с тобой за девица-страж? Про тебя мы знаем, а вот про нее не слышали ни разу.

— А откуда про меня знаете?

— Так ведь ушей у нас сборщики податей не отобрали, хоть и старались обобрать до последнего. Слух прошел, что ты общину братьев наших вывел с гиблого побережья, и теперь они в Мальроке укрылись и от погани, и от черной братии. Я про церковников говорю.

— Общину ваших братьев вывел? Так вы что, иридиане?

— Да, страж Дан, мы смиренные люди Господа.

— По вас, и особенно тебе, это не сильно заметно.

— Ну мы тут подумали, что Конфидус хоть и уважаемый, но не всегда бывает прав. Надо знать, когда время мирного инструмента, а когда следует браться за оружие.

— Вы и Конфидуса знаете?

— А то! Я вообще-то его побратим. По старым временам, когда он еще не нашел бога и добывал хлеб свой кровью и сталью. Как он сейчас? Не сдал здоровьем?

— Со здоровьем у него полный порядок. Да и взгляды слегка изменились. Свой ртутный меч он уже не один раз вынимал из ножен.

— Вот как! А я думал, это сказки. Рад за него. Все к лучшему. Иридиан не так уж много, чтобы у каждой общины были свои обычаи. Это разъединяет. Да и времена такие, что меч поважнее плуга будет. Вы там за стеной Татена не встречали?

— Что за Татен? Второй раз про него спрашивают.

— Сын преподобного Аратитиса. Единственный сын. Малец больно горячий, покинул деревню тайком, девке своей похвастался, что принесет ей голову Терека. Было это перед закатом, мы спохватились, но поздно. Хоть и дурачок, но хитрый малый и ушел хитро. Боимся за него. Сердце у преподобного слабое, а это как-никак единственный сын. Дочек еще две есть, но это ведь просто девки. Слег наш Аратитис. И кстати, ты про девку-стража так ничего и не сказал. Откуда она взялась?

— Тайна ордена, не могу говорить, — загадочно ответил я, не представляя, что еще можно сказать на такое.

Татлос понимающе кивнул:

— Все иридиане чтят орден и его стражу. Тебе надо спуститься вниз, там наши женщины промоют и зашьют раны.

— Погань под воротами, драться надо.

— Да и пусть бесится себе внизу, кому какое до нее дело.

— Даже так?

— Стену им ни за что не проломить, забраться наверх арбалетчики не позволят. У нас и зелье огненное есть для самых прытких. Повизжат немного да разбегутся. Они уже приходили неделю назад и ни с чем убрались. Будь у нас побольше запас болтов — всех бы в ров отправили, а так стреляем лишь в самых наглых.

Две пожилые женщины, охая и причитая, обработали мою ногу и бок. Стоически выдерживая процедуры, я следил, как аналогичным образом мучают Норпа, Ольба и Лотто. Охраны рядом не видать, нас приняли как своих — это хорошо. Нью вообще не разглядеть: девушку обступили со всех сторон набежавшие жители, восторгаются Белоснежкой, не обращая ни малейшего внимания на визг тварей, беснующихся в полусотне шагов.

Странный мир, странные люди…

Хотя чему я удивляюсь? Иридиане местные те еще фрукты: с первого взгляда понятно, что слабонервные здесь не в чести. Держатся уверенно, боевито. Да и чего им бояться? У меня была возможность оценить толщину их стены — впечатлило. Даже появись бурдюк — мало ему не покажется. Пусть еще попробует перебраться через ров, на стенах и дне которого в изобилии натыканы толстые колья.

Поднявшись, сходил поинтересовался делами уцелевших. Лишь Ольб пострадал серьезно — лук в руки теперь не скоро возьмет, — очень уж порвали сильно, Норп и Лотто отделались царапинами, разве что очень вымотались.

Присев возле Ольба, я пообещал:

— Как рассветет, выпотрошим мертвых тварей. Если найдем годное сердце, вылечим твою руку.

— Вот еще! Это же сколько денег даже за кусок годного сердца получить можно!

— Рука дороже. К тому же у тебя жилы задели — кто знает, чем это может обернуться. Ты же не хочешь остаться калекой?

— Да кто ж такого хочет… Но твари могут своих унести.

— Попрошу местных стрелять по тем, кто к телам подбирается.

— Криков все больше, погань прибывает. На шум сбежались или на кровь. Говорят, они ее издали чуют.

В голове начала оформляться неожиданная идея. Обернувшись, я увидел приближающегося здоровяка-иридианина, и мысль созрела окончательно.

Шагнул ему навстречу:

— Татлос, тварей и в прошлый раз так же много было?

— Кто тебе такое сказал? Гораздо меньше. Они сейчас разорили всю Дальнюю долину и деревни по северной дороге, а теперь, наверное, всей ордой развернулись сюда. Уж очень много их под стеной собралось, и к ним все новые и новые прибегают.

— Возможно, это мы их привели на хвосте.

— Они и без вас про деревню знали — погань такого не забывает.

— По пути к вам мы нашли следы боя. Твари напали на обоз, убили нескольких воинов и девочек. Но часть обоза ушла. Не появлялись здесь?

— Не знаю, тот ли обоз, но какие-то телеги к пиратам пришли вечером.

— Ага… понятно… А пираты где сейчас, на кораблях?

— Лагерь у них на берегу. С южной стены его видно хорошо.

— Покажешь?

— Если тебе сильно надо, то покажу.

— Сильно.

По пути к стене Татлос приступил к расспросам:

— А зачем ты вообще сюда пришел? Да еще и со вторым стражем? Не подумай, что мы вам не рады, но как-то очень уж все это необычно. Какие-то важные дела у вас здесь?

— Нет, мы к вам не планировали попасть. Случайно сюда занесло.

— Жаль…

— Почему?

— Думал, может, чем поможете.

— Да нам самим помощь не помешает.

— Это понятно. Я о другом. Думал, вдруг дела какие у вас заворачиваться здесь начали. А всякому известно, что дела у стражей полезные для всех. А нам тут жить несладко. Хорошо, стены поставить успели, пока времени и денег хватало, которые имперцы не смогли отобрать. А теперь мы голые и босые. Земли полно, пусть и дрянной, жить кое-как можно, да обрабатывать не дают. Много охотников до чужого… Нас сюда, считая детей, девятьсот восемь душ пришло. Миновал год с небольшим — нас теперь восемьсот девяносто четыре. Это с младенцами, которые уже здесь появились. Понимаешь?