Девяносто дней Женевьевы - Кэррингтон Люсинда. Страница 60

— Вас это возбуждает больше, чем меня, — сказала Женевьева.

Синклер отбросил ее руку.

— Слишком возбуждает, — сказал он. — Не стоит торопить события.

Женевьева снова прикоснулась к нему. Синклер хотел увернуться, но не смог — у него было слишком мало места для маневра. Женевьева схватила его сильнее, чем хотела. Синклер тихо застонал, выражая недовольство. «Это тебе за то, что ты ездил в Японию вместе с Джейд Челфонт», — довольно усмехнувшись, подумала Женевьева.

— Такие шоу можно увидеть на любой вечеринке. Некоторые считают, что в этом нет ничего брутального. Есть более специфические развлечения. Для тех, кто любит острые ощущения, — объяснил он и встал со стула. — Я вам их покажу.

Они прошли через танцевальную площадку и снова вышли в фойе. Приветливая девушка-администратор по-прежнему сидела на своем месте.

— Мы бы хотели уединиться, — произнес Синклер.

Девушка сняла с небольшого стенда ключ и протянула ему.

— Тюремная камера сейчас свободна, но я могу пустить вас туда только на час. Ее уже забронировали до конца вечера.

Синклер взял ключ и повел Женевьеву вниз по узкому коридору.

Они спускались до тех пор, пока не уперлись в тяжелую дверь с огромными железными петлями. Синклер открыл замок, и, когда дверь распахнулась, послышалось тихое шипение пламени в импровизированных светильниках. Женевьева вошла внутрь, и дверь с грохотом закрылась.

Стены в камере были каменными, а окон вообще не было. Там было прохладно. В этой комнате находилось столько различного инвентаря и странных приспособлений, что у Женевьевы волосы на голове зашевелились. Там была средневековая дыба, колодки для ног и рук, скамья для порки, странного вида гимнастический конь, к которому были пристегнуты цепи, кандалы и наручники, а еще несколько больших металлических рам (очевидно, предназначенных для того, чтобы привязывать к ним осужденных). Стоял там и стул довольно странного вида. От него тянулись провода прямо к электрической розетке.

В потолок и стены были вбиты железные крюки, на которых висели кнуты. Их было много, и все они были разными. Женевьева прошлась по комнате. «Неужели эти орудия пыток могут возбуждать у кого-то сексуальное желание?» — размышляла она, трогая различные предметы.

— Вам здесь нравится?

Услышав голос Синклера, Женевьева вздрогнула. «Господи, я совсем забыла о нем», — подумала она. Женевьева вдруг испугалась, решив, что он хочет испробовать на ней какое-нибудь из этих странных приспособлений.

— Нет, совсем не нравится.

— Многих это возбуждает.

— И вас тоже? — поддразнила она его.

— Нет, — сказал Синклер. — Для того чтобы возбудиться, мне не нужны такие стимуляторы.

Он снял с торчавшего из стены крюка кнут и показал ей. Увидев, что к концам тонких кожаных плетей прикреплены костяные и металлические шарики, Женевьева удивилась. Вдруг Синклер размахнулся и ударил кнутом. Послышался зловещий свист.

— Такая штука может причинить сильную боль, — сказал он.

— Все, что здесь хранится, может причинить сильную боль, — заметила Женевьева.

— Это будет зависеть от того, насколько серьезны ваши намерения. — Синклер повесил кнут на место. — Хотя, в общем-то, вы правы. — Он повернулся к двери. — Давайте вернемся наверх.

«Жуткое, однако, местечко. Как хорошо, что мы уходим отсюда», — подумала Женевьева. Эта камера пыток напомнила ей рисунки Рики Крофта и те сексуальные извращения, которые она никогда не понимала. Женевьева была рада тому, что Синклер тоже не заинтересовался сомнительными прелестями подземной тюрьмы.

Синклер подождал, пока Женевьева наденет шубу, а потом они вместе, поднявшись по лестнице, вышли на улицу. Он взял ее за руку.

— Машина стоит за углом, — произнес Синклер.

Женевьева шла, громко цокая каблуками по мостовой. В то время как Синклер делал один шаг, ей приходилось делать два или даже три.

Он открыл для нее дверцу машины, и женщина села на пассажирское сиденье. К тому моменту, когда в машину сел Синклер, Женевьева уже успела снять маску и распустить волосы.

— Когда мы ушли из подземной тюрьмы, вы, похоже, вздохнули с облегчением, — сказал он. В его голосе слышалась насмешка. — Неужели вы подумали, что я хотел подвергнуть вас настоящей пытке?

— Да, мне так показалось, — призналась Женевьева.

— И вы бы согласились на это?

— Конечно, ведь у нас с вами договор. Помните?

— Как я могу забыть об этом? — резко бросил Синклер. Он повернулся к Женевьеве. Его лицо было так близко, что она чувствовала его дыхание. — А теперь займитесь делом.

Она хотела взяться за его член, но Синклер отбросил ее руки и, запустив пальцы в ее волосы, заставил наклонить голову.

— Не руками, а ртом, — приказал он ей.

— Но в машине запрещено заниматься подобными вещами, — напомнила Женевьева с притворной застенчивостью.

— Надеюсь, нас никто не застукает на месте преступления, — сказал Синклер. — Начинайте.

Женевьева расстегнула его брюки и, взяв в рот член, начала ласкать его. Она почувствовала, что он стал твердым. Женщина сидела в неудобной позе, и к тому же Синклер сильно, почти грубо прижимал ее голову к своим бедрам, чтобы она не смогла отвернуться и выпустить член изо рта.

— Вот так хорошо, — проговорил он так тихо, что она с трудом расслышала его слова. — Да, хорошо. Мне сейчас так же приятно, как будто я вошел в ваше лоно. Как будто я трахаю вас.

Женевьева ласкала его, осторожно покусывая зубами чувствительную кожу, а потом постучала языком по кончику члена, и Синклер застонал.

— Не спешите, — попросил он. — Сделайте так еще раз. Погладьте языком. Прошу вас…

Такое случилось впервые: он полностью ей подчинился, она была нужна ему. Или, может быть, ему нужен просто секс? Неужели она думает, что только ее губы, ее руки, ее тело способны возбудить его? Какая же она дура! На ее месте сейчас могла бы быть любая другая женщина. Например, черноволосая фехтовальщица Джейд Челфонт. Или гейша. Любая из тех женщин, с которыми Синклер раньше занимался сексом.

И Женевьева снова разозлилась. Это происходило каждый раз, когда она представляла Синклера с другими женщинами. Вместо того чтобы ласкать его медленно, продлевая удовольствие, она начала быстрее работать губами и языком. Синклер схватил ее за волосы и заставил поднять голову.

— Я же сказал, чтобы вы не спешили, — раздраженно процедил он. — Неужели вы до сих пор не научились выполнять приказы?

Откинувшись на спинку сиденья, он застегнул брюки. Покосившись в его сторону, Женевьева увидела его профиль на фоне уличных фонарей. Было довольно темно, и выражения его лица она разглядеть не смогла. Несмотря на то что они уже давно находились в интимных отношениях, Синклер по-прежнему оставался для Женевьевы человеком-загадкой. Она все еще не могла его понять. Он включил зажигание, и Женевьева услышала, как взревел мощный мотор машины.

Она поняла, что Синклер пытается успокоиться. Однако вместо того, чтобы отвезти ее домой, он поехал к своему дому. Женевьеве снова пришлось на высоких каблуках взбираться по крутой лестнице. Синклер завел ее в вестибюль.

— Идите в эту комнату, — приказал он, показывая на дверь. — Вы должны раздеться, но сапоги и перчатки снимать не нужно.

В комнате привычно пахло кожей и мастикой для паркета. Это были сексуальные, чисто мужские ароматы. Возле одного из кресел стоял небольшой столик, а рядом с ним — обитый кожей прямоугольный табурет на приземистых ножках. Женевьева медленно сняла кожаное платье. «В этих сапогах и длинных перчатках я, наверное, похожа на воровку, которая забралась в богатый дом», — подумала она. Женевьева осторожно прошлась по комнате, тихо постукивая по паркету каблуками.

Уютно устроившись в большом кресле, она закрыла глаза и вспомнила, как ласкала губами член Синклера. Потом представила, как он целует ее, как его губы прокладывают влажные дорожки на ее теле, останавливаясь в наиболее чувствительных местах…