Умри ради меня - Плам Эми. Страница 59

— Что случилось?

— А что ты видела? — ответила вопросом я.

Она, попытавшись улыбнуться, сказала:

— Достаточно, чтобы понять: моя сестра — отчаянный воин.

Остальные ревенанты прибыли домой как раз в то время, когда приехала «Скорая». Эмброуз позвонил знакомым врачам, которые согласились доставить нас с сестрой в частную клинику и ничего не сообщать полиции. Парамедики опасались трогать голову Джорджии, поэтому на нее сразу надели фиксирующий воротник и отнесли в машину на носилках. После этого они наложили временные повязки на мои раны. Мы с Юлом забрались в машину и сели рядом с Джорджией.

Я гадала, что могли подумать о нас парамедики: две довольно хрупкого вида девушки, почти подростки, которые как будто выскочили из схватки двух гангстерских банд… а рядом Юл, одетый как какой-нибудь герой «Матрицы». Я была уверена на все сто процентов, что, если бы врачам не заплатили как следует, мы бы уже ехали в полицейский участок на допрос.

Но хотя я умирала от желания узнать, что же все-таки произошло в катакомбах, мы с Юлом не разговаривали, потому что один из врачей сидел рядом с нами. Он проявлял благоразумную осторожность, задавая вопросы, а я, сначала посмотрев на Юла в поисках одобрения, объяснила, что Джорджия упала и сильно ударилась о деревянный столбик полога кровати и кто-то случайно наступил ей на руку. А насчет ран на своем плече и на ноге я просто сказала, что это от ножа, надеясь, что врачу достаточно будет и такой информации. И, судя по тому, как он кивнул, ему действительно было достаточно.

В клинике Джорджию обследовали и сообщили нам, что с ней, в общем, все в порядке, если не считать нескольких сломанных косточек в руке; руку Джорджии аккуратно уложили в гипс. Рана у меня на ноге оказалась неглубокой, но вот на плечо пришлось наложить несколько швов. Проверив, как действует моя рука, доктор сказал, что мне повезло и нож не задел ни одного нерва.

Дальше он принялся осматривать меня по полной программе — свет в глаза, кровяное давление и прочее в этом роде. И наконец, вздохнув, сказал:

— Мадемуазель, у меня такое впечатление, что у вас крайнее истощение. Давление слишком низкое, на опасном уровне. И у вас легкая лихорадка, кожа бледная, зрачки расширены. Вы принимали какие-то медицинские препараты или наркотики?

Я отрицательно качнула головой.

— Когда вы… вас ранило, вы не испытывали… сильного психического переживания?

— Да, — ответила я, думая о том, что бы сказал этот милый врач, узнай он, какое именно психическое переживание досталось мне.

— А сейчас у вас есть головокружение, слабость или тошнота?

Я кивнула.

Вообще-то с того момента, когда Винсент покинул мое тело, я себя чувствовала тряпичной куклой, у меня едва хватало сил на то, чтобы двигаться. Но понимание того, что благополучие моей сестры и меня самой зависит от моей способности переставлять ноги, я все же заставляла себя держаться.

— Вам необходим отдых. Ваше тело должно восстановиться после того, через что вам пришлось пройти. Вам и вашей подруге, — он кивнул в сторону кровати, на которой лежала Джорджия, — здорово досталось. Отдыхайте и набирайтесь сил, или вы доведете себя до еще худшего состояния. — Потом доктор осторожно показал на Юла и понизил голос: — Вы можете ничего не говорить, просто кивните или покачайте головой. Должен ли я отпускать вас из клиники с этим человеком?

Я только теперь осознала, каким опасным должен был выглядеть Юл в своих ботинках с металлическими носками, кожаных брюках и просторной черной одежде.

Я прошептала:

— Это не он сделал. Он наш друг.

Доктор заглянул мне в глаза и, явно убежденный, согласно кивнул и позволил мне отойти.

Пока Юл разговаривал с врачом и отдавал ему пачку денег в благодарность за помощь, я шепотом окликнула:

— Винсент?

«Да», — тут же последовал ответ.

— Ты здесь все время был?

«Да разве я мог тебя бросить в такой момент?»

Я закрыла глаза и представила, как он обнимает меня.

Мы вернулись в дом Жан-Батиста как в штаб-квартиру какого-нибудь генерала после битвы. Между комнатами шло непрерывное движение, обитатели дома навещали друг друга, помогая лечить раны.

Я объяснила Джорджии, что нам придется провести ночь в доме Винсента. Мы не могли вернуться к своим родным вот в таком виде. Я помогла сестре подняться по лестнице и уложила в кровать Шарлотты, гадая, горит ли все еще тело Люсьена в спальне Винсента. Но даже если и нет, я и представить себе не могла, что вернулась бы на место таких кровавых событий. Джорджия, все еще молчаливая после потрясения, заснула в тот самый момент, когда ее голова коснулась подушки.

Мое плечо снова начало жечь, потому что действие анестезии, примененной в момент наложения швов, стало заканчиваться. Я спустилась вниз, в кухню, чтобы найти воды и запить обезболивающее, которое мне дали в клинике.

«Очень болит?» — прозвучал в моей голове голос Винсента.

— Не очень, — соврала я.

Сквозь вращающуюся дверь в кухню вошел Юл, теперь уже больше похожий на самого себя, потому что переоделся в рваные джинсы и облегающую футболку. Он просиял улыбкой, одновременно и нежной, и уважительной.

— Всеобщее собрание, — сказал он. — И Жан-Батист хочет, чтобы ты тоже пришла.

— Вот как? — удивилась я.

Юл кивнул и протянул мне чистую футболку.

— Я подумал, что тебе, возможно, захочется выглядеть немножко более респектабельно. — Он показал на мою окровавленную одежду.

И отвернулся, пока я быстро переодевалась и бросала испорченные вещи в контейнер для мусора.

Мы вместе пошли по коридору, мимо холла — в большую комнату с высокими потолками и двухъярусными окнами. В спертом воздухе пахло кожей и увядающими розами. В дальнем конце комнаты, перед монументальным камином, стояли толпой кожаные диванчики и кресла.

Рядом с жарким огнем, пылавшим в камине, я увидела Шарлотту, лежавшую на одном из диванов, и Эмброуза, растянувшегося прямо на персидском ковре. Он тоже переоделся в чистые джинсы и футболку, и, хотя его раны были омыты и нигде не было видно крови, все же повязок на нем красовалось столько, что его можно было принять за мумию. Он увидел, как я таращусь на него, и сказал:

— Ты не беспокойся, Кэти, через пару недель и после периода бездеятельности я буду как новенький!

Я кивнула, стараясь придать своему лицу выражение доверия.

— А, явились, — сказал Жан-Батист, вышагивавший взад-вперед перед камином с кочергой в руке; кочергу он держал на манер прогулочной трости. — Мы ждали вас и Винсента, — добавил он, взглядом показывая мне на кресло.

Я села.

Жан-Батист заговорил:

— Мы должны принять ряд решений, но прежде я должен во всех подробностях узнать о происшедшем, так, как все видел каждый из вас. Начнем с меня.

Он прислонил кочергу к камину и встал перед нами, заложив руки за спину, точь-в-точь как генерал, выслушивающий доклады о выполнении заданий.

Шарлотта, Эмброуз и Юл изложили каждый свою часть истории, а Жан-Батист «переводил» все для Винсента. Команда ревенантов с помощью Винсента отыскала тело Шарля, а потом обнаружила, что их поймала в ловушку в катакомбах небольшая армия нума. Но армия без командира. «Наши» взяли в плен одного из нума, и тот признался, что Люсьен запретил им убивать ревенантов до тех пор, пока он не вернется «с головой». Заподозрив, что речь идет о его собственной голове, Винсент бросился прочь, домой. А ревенанты воспользовались нерешительностью нума и перебили немалую их часть, вырвались на свободу и помчались на помощь Винсенту.

— И непохоже, чтобы нас кто-то преследовал, — завершил общую историю Жан-Батист. — Кэти… — Он с официальным видом повернулся ко мне. — Не будешь ли ты так любезна, не расскажешь ли и ты свою часть событий?

Я подробно изложила все, что здесь произошло, начав с сообщения моей сестры и закончив тем моментом, когда появился Винсент и забрался в мое тело.