Невеста-девственница для итальянца - Мори Триш. Страница 22
— Понятно, — сказал Доменик, взяв себя в руки. — Ты права. Больше нас ничего не связывает. — Он прошел мимо Опал, отпер дверь и распахнул ее. — Я дам тебе знать, когда вернусь. Может быть, на этот раз просто пришлю письмо по электронной почте.
Доменик вышел. Глупо! Глупо! Глупо!
Опал упала в кресло. Что, черт возьми, с ней не так? То она собирается признаться ему в любви, то нападает на него и бросает ему в лицо жестокие слова.
И все же он согласился. Их связывает только контракт. Именно сейчас у него была возможность сказать, испытывает ли он к ней хоть какое-то чувство, но Доменик не воспользовался этой возможностью.
Для него она всего лишь партнерша по сексу, всегда находящаяся под рукой.
И она только что доказала, насколько готова отдаваться ему, даже на столе. Подумать только, она почти призналась ему в любви! Дура! Идиотка!
Опал вздохнула. Зачем себя мучить? Она с самого начала знала, как будут обстоять дела. И не стоит надеяться на то, что никогда не произойдет.
Доменик уехал, а у нее есть работа. Опал вернулась к столу, взяла доклад Дейрдре Хэнкок и заставила себя читать.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Доменик налил из графина шотландского виски и взглянул на часы. Девять вечера. Она скоро придет.
Он подошел к дверям балкона отеля «Силверз» в Лондоне и посмотрел вниз на украшенную гирляндами и цветными огнями улицу. В Сиднее уже наступило утро. Подозревает ли что-нибудь Опал? Доменик сомневался в этом. За последние несколько недель он не сказал и не сделал ничего такого, чтобы она могла о чем-то догадаться. Он считал себя идеальным мужем. А вот Опал, как выяснилось, придерживалась иного мнения.
В дверь позвонили. Ему нравилось, когда женщины пунктуальны. Доменик подошел к двери и распахнул ее.
— Дорогой Домми! — пропела Эмма. В одной руке она сжимала бутылку «Моэт», другой обвила его шею и поцеловала в щеку накрашенными губами.
— Эмма… — сказал Доменик, чувствуя, что она уже выпила немало шампанского, судя по горящим щекам и невнятной речи. Он взял носовой платок и стер помаду со щеки. — Как ты нашла меня на этот раз?
Ее хриплый смех заставил его скрипнуть зубами.
— У меня повсюду шпионы. Кое-кто увидел тебя в Хитроу. Я знала, что найду тебя здесь. Разве не замечательно, что мы оба вместе в Лондоне и накануне Нового года? Разве ты не рад меня видеть? — Она уронила фольгу и, умело действуя, театрально хлопнула пробкой и засмеялась, когда из бутылки хлынула пена. — О, быстро. Бокалы!
Доменик направился к винному бару, вынул бокал и подставил под струю из бутылки.
— Всего один? — Эмма широко раскрыла глаза и надула губы. — Разве ты не станешь делить со мной тост и праздновать Новый год? Я так разволновалась, когда узнала, что ты здесь.
— Я не буду пить, — сказал он. — Если на то пошло, думаю, что тебе лучше уйти. Я кое-кого жду с минуты на минуту.
Эмма отняла бокал от губ, ее глаза, умело подкрашенные синими тенями, сузились.
— Женщину?
— Вообще-то да.
Как он только мог когда-то считать ее привлекательной? Конечно, она была классически красива. Светлые волосы, ухоженные ногти, облегающее платье, расшитое блестками, которое чересчур открывает ноги и ложбинку на груди. Но у нее нет такого цвета лица, как у Опал, нет такого духа и силы характера. Нет привлекательных изгибов, которые идеально устраивали его ночью… Доменик вздохнул. Он тосковал по Опал больше, чем сознавал это.
— Так, значит, с той австралийской женушкой все кончено. Я так и знала!
— Моя жена, — заявил он, взяв ее за руку и таща к двери, — сейчас дома в Австралии, ждет нашего первого ребенка.
— Уже! — Эмма вывернулась, издав восклицание. — Разреши, я возьму мою бутылку, и мы произнесем тост. — Она бросилась к бутылке, налила в бокал шампанского и подняла его, глядя на Доменика, а потом сделала большой глоток.
— Уходи, Эмма.
— Хорошо. Вот только припудрю носик. Где тут у тебя ванная комната, Домми?
Затаив дыхание, он ждал, когда она вернется и наконец уйдет навсегда из его комнаты и из его жизни.
В дверь позвонили, и Доменик выругался, пожалев, что не выставил Эмму пять минут назад. Слишком многое было поставлено на карту. Он провел рукой по волосам и взялся за шарообразную ручку. Женщина за дверью могла не дождаться. А ему стоило огромного труда убедить ее прийти сюда.
Доменик открыл дверь, и в этот момент раздался телефонный звонок.
Черт! Кто бы это ни был, ему придется оставить сообщение на автоответчике; сейчас важнее поговорить с женщиной, стоявшей на пороге номера.
Телефон умолк. Вошедшая гостья была элегантно одета, среднего роста и с еще хорошей фигурой, хотя седеющие волосы и морщинки вокруг глаз выдавали ее возраст. Он ее нашел.
В дверях появилась Эмма.
— Я вас знаю? — спросила она. Потом покачала головой. — Нет. Впервые вижу.
Доменик шагнул назад, чтобы дать Эмме возможность выйти из номера.
— Я ответила на телефонный звонок, потому что ты не взял трубку.
— И?.. — нетерпеливо спросил он.
Эмма пожала плечами, ее груди чуть не вывалились из платья.
— Наверное, ошиблись номером. — Она повернулась на каблуках и шагнула к двери, но обернулась. — О, Доменик, должна сказать, что твой вкус в отношении женщин не становится лучше.
Он успел нанести ответный удар, прежде чем закрыл дверь:
— В этом ты ошибаешься. Мой вкус в отношении женщин никогда не был лучше, чем сейчас.
Опал недоверчиво уставилась на телефон. Два дня она думала об их последнем разговоре. Два дня терзалась угрызениями совести и плакала.
Она вела себя грубо и попросту очень глупо. И сегодня решила позвонить, извиниться и поздравить Доменика с Новым годом. Просто объяснит ему, что она о нем думает и что с нетерпением ждет его возвращения.
Сначала она подумала, что ее соединили с другим номером. Потом в американском протяжном произношении говорившей женщины ей послышалось то, от чего по спине побежали мурашки, а сердце сжалось.
Эмма! Там — в его комнате.
Опал повесила трубку. Боже, какой ужас!
А почему, собственно, это ее удивляет? Она и раньше знала, что Доменик плейбой, знала, что такие, как он, не долго бывают счастливы с неопытными женщинами, особенно когда эти женщины беременеют и с ними больше незачем спать.
И с кем, в конце концов, Доменик провел брачную ночь? Конечно, с Эммой, так же как и сейчас. Во всяком случае, это объясняло его поспешный отъезд. Он торопился снова встретиться со своей дамой сердца.
Подробности не имеют значения. Опал и раньше понимала, что из их брака не выйдет ничего хорошего. Ей не изменить характер своего мужа. Пример матери многому ее научил.
Отчаяние заставило Опал съежиться на скомканных простынях. Перед заплаканными глазами вставали сцены из безмятежной жизни в Италии…
Все это было спектаклем. Доменик никогда ее не полюбит. Он на это не способен.
Все, решение принято. Опал не сможет жить с Домеником и ждать, когда он вернется домой, после чего отправится на очередную увеселительную прогулку, к своей очередной любовнице. У нее не хватит сил мириться с этим унижением. Если он ее не любит, ей лучше уйти.
Она положила руку на живот. Внутри нее рос драгоценный груз. У нее была ответственность перед своим ребенком. Она должна растить его, окружив любовью.
Опал скатилась с кровати и тяжело двинулась в туалет. Она оказалась там как раз вовремя. Нагнув голову, упала на колени перед унитазом, и ее стошнило.
Она не отвечала на телефонные звонки. Персонал ее не видел. Где же она? Доменик тревожился. Если именно Опал звонила, когда Эмма взяла трубку…
— Черт, — еле слышно прошептал он. Думать об этом было невыносимо.
На улице стало безлюдно. Пошел снег, и все, кроме самых заядлых любителей ходить в гости, предпочли вернуться домой.
Завтра, или даже сегодня, Доменик сядет на самолет и полетит в Сидней. А пока ему надо немного поспать. Но он не мог заснуть, не убедившись, что у Опал все в порядке.