Сорок 2 дня (ЛП) - Ле Карр Джорджия. Страница 10

— Я никому не скажу, особенно Блейку.

— Для Блейка ты значишь гораздо больше, нежели думаешь. В прошлом году, когда он собирался идти на важную встречу, ему кто-то позвонил, и он сказал Лауре, чтобы она принимала все его звонки, но затем повернулся и сказал: «Кроме Ланы».

— Лаура была очень удивлена его просьбе. Понимаешь, он никогда прежде не давал таких инструкций, и что самое удивительно это не касалось его отца или брата. Лаура спросила, касается это распоряжение только на время встречи или распространяется на весь день. Но он ответил: «Пока я не отменю его». Но, еще самое удивительное: Блейк Баррингтон так и не отменил это распоряжение.

Первая мысль, которая промелькнула в моей голове — это было раньше.

— Не ошибайся на его счет, думая, что он забыл. Блейк никогда ничего не забывает, даже самые мельчайшие детали.

Я киваю. Возможно, ему, действительно, не все равно и может быть, он научиться заботиться снова.

— Я не захотела сталкиваться с Викторией не потому, что боюсь ее, а потому, что я считаю это неуместным. Это не целесообразно для тебя и для нее. Она слишком высокого мнения о себе, а ты недооцениваешь себя. Будь более уверенной. Вещи не всегда такие, какими кажутся на первый взгляд.

У Флер звонит телефон, она интересуется, не буду ли я возражать, если она ответит, я отвечаю «нет» и начинаю разглядывать в окно машины покупателей на улице, мой желудок закручивается от беспокойства.

Автомобиль останавливается на углу яркого магазина с названием «Бижу».

Флер толкает старомодные двери и раздаются переливы звона причудливого колокольчика. Легкий шлейф аромата чувствуется в помещении. Небольшой магазинчик настолько напичкан одеждой, украшениями, головными уборами, сумками и обувью, и так отличается от обычного урезанного дизайнерского магазина, по которым меня водила Флер, что на самом деле у меня складывается впечатление, будто я очутилась в тайной пещере Аладдина.

Хорошо сохранившаяся маленькая женщина неопределенного возраста стоит за богато украшенной стойкой и как только видит нас, выходит вперед, поприветствовать и поцеловать Флер в обе щеки. Ее смех отражается сложными вибрациями курильщика с хрипотцой. От нее веет европейской изысканностью, с яркими вставками пиджак с многочисленными нитями жемчуга.

Я представляюсь Реджине.

Она мило улыбается, быстро, но внимательно окидывает меня цепким взглядом и усаживает нас на красные бархатные стулья. Как только мы садимся, она вешает на дверь табличку «закрыто» и начинает бегать по переполненному магазину, напевая что-то себе под нос, и через какое-то время возвращается к нам с тремя различными нарядами.

— Примерь это одно из первых, — предлагает Флер, указывая на потрясающее белое платье до колен с высоким воротником-стойкой, украшенное тремя драгоценными камнями в виде листьев на груди, и разрезами до бедер. Я забираю его у Мадам. Материал мягкая шерсть.

— Только девушки с очень стройными руками могут носить чонсам, — говорит Флер. (Чонсам — платье с разрезами по бокам и воротником-стойкой).

— Qui! — соглашается мадам Реджина.

Я прохожу за тяжелые бархатные занавески, за которыми стоят три зеркала в полный рост. У нас нет высоких зеркал дома, поэтому Билли приходится идти в примерочные кабинки Marks and Spencer, чтобы увидеть себя полностью обнаженной. Я раздеваюсь до нижнего белья и вижу, что я слишком тощая, мои ребра и тазовые кости торчат. Я выгляжу плохо, в тот раз я выглядела намного лучше. У меня возникает беспокойство по поводу того, что возможно мне придется упрашивать Блейка. Я вспоминаю, каким привлекательным было мое тело. Как он приказывал мне снять одежду и наблюдал за мной. Просто следил за мной голодным, завороженным взглядом, как будто я была самой прекрасной вещью, которую он когда-либо видел. А вдруг, мое тело больше не будет возбуждать его?

— Эй, мы хотим тебя увидеть, — со смехом говорит Флер звонким голосом.

— Сейчас, — говорю я, и надеваю платье. Я застегиваю молнию и смотрю на свое отражение. Вау! Я не могу поверить, насколько хорошо платье сидит на мне, оно создает округлые формы. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть с боку разрез, который доходит до середины бедра, и он выглядит одновременно изящным и сексуальным. То, что я увидела, меня успокаивает, я отодвигаю занавеску.

— Потрясающе! — вздыхает она по-французски хриплым голосом.

Флер улыбается, как чеширский кот.

— Ты выглядишь прекрасной, Лана, — говорит она, и я знаю, что она на самом деле говорит это искренне.

— Стойте ... а обувь, — восклицает Мадам, и бросается к задней стенки магазина.

Она возвращается с туфлями, которые инкрустированы такими же камнями, как и края листьев на груди, они так похожи на хрустальные башмачки Золушки. Только единственной девушки они могут быть в пору. Я одеваю их, и они, как влитые сидят на ноге, должно быть у Реджины наметанный глаз.

Напудренное лицо Мадам хитро улыбается.

— Ааа...подожди.... Что-то нужно сделать с твоими волосами.

Она выдергивает из большой вазы три шпильки с драгоценными камнями и умело поднимает мои волосы вверх, закрепляя их в таком положении. Мадам, чей возраст я медленно понимаю намного выше, хлопает в ладоши и выносит по-французски вердикт:

— Абсолютно потрясающая.

Я смотрю в зеркало и полностью соглашаюсь. Абсолютно потрясающая. Это платье поистине удивительное. Я никогда в своей жизни не чувствовала себя настолько гламурной или сексуальной. Я перевожу взгляд на Флер, и она улыбается.

— Никто не может забрать у тебя то, что действительно твое, — говорит она, и я улыбаюсь.

Мы выходим из «Бижу» и Том, уже поджидает нас, он кладет все наши пакеты в багажник и везет к знаменитому парикмахеру.

— Вы решили отрастить челку такой длины, — с укором говорит Брюс.

— Я жила в Иране, там женщинам не разрешается показывать свои волосы. Было легче позволять им расти, стягивать в пучок и покрывать платком голову, — объясню я.

— Ах, в результате этого у меня напрашивается следующий интимный вопрос, «ты везде такая прекрасная?»

Я заливаюсь, он мне так нравиться. Это редкость, что такой крутой парикмахер имеет такой хороший юмор. У него полный решимости подбородок и глаза, которые полностью считывают меня, но его взгляд, как будто раздевает. Если бы я не была полностью влюблена в Блейка, возможно, я смогла бы закрутить с ним роман.

— Но, честно говоря, — продолжает он, — что, черт возьми, заставило тебя уехать жить в эту забытую Богом страну?

— Моя мать родом оттуда.

— Ах! Я слышу, как она посещает очень красивую, выложенную изразцами, купель.

— Да.

Он касается моих скул.

— Ты очень похудела. Единственная челка будет слишком выделяться. Мне придется сделать перышки от рта и дальше и вернуть им мягкость.

Он именно так и делает.

Флер отдает шпильки девушке, которая сушит мои волосы и инструктирует ее.

— Только не используйте лак для волос, — говорит она и подмигивает мне. — Мужчины не любят жестких волос.

Девушка закончила заниматься мной, и я смотрю в зеркало и удивляюсь, потому что сейчас я совершенно другая.

Для Флер наступило время прощаться, и я чувствую, как подступают слезы. Она целует меня в обе щеки, и похоже она единственная, кто переживает и поддерживает меня.

— Все будет хорошо. Просто будь сама собой, и никто не сможет быть, более прекрасной.

Появившись в салоне эпиляции. я узнаю, что Роза вернулась обратно в Испанию. Крепкая немецкая женщина с красными руками и короткими, подстриженными под корень, ногтями быстрого забирает меня в процедурный кабинет. Уже не идет речь о варенье на бутербродах, съедаемых перед телевизором, и талантливом сыне, который учиться в художественной школе, немка делает все молча, безжалостно посвящая себя коже без волосков. Гертруда удалила полосками каждый волосок с моего тела. Когда моя кожа сделалась совсем красной, и ушел последний волосок, у нее вырвался вздох удовлетворения. В отличие от Розы, она не предлагает бесплатно сделать мои брови. Все это было, как будто из другого времени, когда жизнь была щедра ко мне.