Сорок 2 дня (ЛП) - Ле Карр Джорджия. Страница 35

Мои руки скользят вниз по полированным перилам.

И я пытаюсь представить, Блейка мальчиком, бегающим по этому дому, когда я прохожу мимо музыкальной гостиной, заставленной бесценной антикварной мебелью, редкими старинными произведениями искусства, экзотическими орхидеями и ощущаю затянувшуюся печаль этого места. Ничего по-настоящему счастливого не произошло в этом поместье. Даже дети, бегающие через эти комнаты не принесли счастья, и похоже сами не были счастливы. Весь дом кричит о наболевшем и словно хочет наполниться звуком смеха.

Я вхожу в другую комнату, где по-прежнему опущены тяжелые шторы, и чувствую такое отчаянное уныние от окружающей обстановки здесь. Через эту комнату вижу фойе, которое выглядит словно панцирь улитки, висящую на стене картину Сальвадора Дали, с иссини-черными нагими танцорами, выполняющими ритуальный танец, со стороны они выглядят как оргия, которая обращена ко мне. Я пересекаю мраморный пол, выложенный черно-белой клеткой, и подхожу к входной двери.

На улице теплее, чем внутри дома. Солнце, пробивается сквозь деревья. Открывающийся вид настолько великолепен, насколько он может соответствовать такому старинному величественному дому. Я обхожу вокруг здания, восхищаясь окружающим ландшафтом. И наталкиваюсь на огромных размеров теплицу, войдя внутрь я вижу такое количество цветов, овощей, трав и фруктов, что глаза разбегаются, некоторые даже достигают потолка. В центре находится огромный искусственный пруд.

В стороне за стеклянной стеной, я вижу павлина. Я никогда не видела павлина раньше, поэтому медленно приближаюсь к нему дюйм за дюймом. Вдруг он распушает свой хвост, и я замираю в оцепенении, от того насколько он красив. Совершенно пепельно-белый павлин присоединяется к нему. Мне хочется, чтобы она тоже распушила свой хвост, но она просто стоит рядом. Инстинктивно я поднимаю глаза вверх, и вижу Блейка, стоящего за дверью, нашей спальни, выходящей на каменный балкон.

Он наблюдает за мной.

Приветствуя, я машу ему рукой, он отвечает тем же, открывая балконную дверь и выходя наружу. Без рубашки, он стоит наверху и смотрит на меня. Я с трудом делаю вдох от его вида. Он стоит на балконе, и я обращаю внимание, насколько точно он вписывается в окружающий его интерьер особняка, он словно неотъемлемая часть всего этого. Мне кажется, что задний план, возвышающийся за ним, словно лапа с когтями, которая крепкой хваткой держит его в своем великолепном окружении, показывая его полную принадлежность этому месту. Он отличается от меня во всем. Я представляю, как он видит меня со своего балкона, женщина, закутавшаяся в плед. Я не имею царственную осанку и не произвожу сильное впечатление, я выгляжу аутсайдером.

После великолепного завтрака Блейк ведет меня, познакомиться с сестрой.

В гостиной, выполненной в нежно-розовых тонах, мы ожидаем ее. Она появляется в сопровождение медсестры и одета в длинное платье и синий свитер, ее волосы заколоты бабочкой. У нее такие же голубые глаза, как у Блейка, но на этом сходство и заканчивается, у нее слишком низко посажены брови и выпирающий лоб, очень бледная кожа.

— Привет, Банни, — тихо говорит Блейк.

Она застенчиво опускает подбородок.

— Все хорошо. Твой брат пришел повидать тебя. Разве это не приятно? — спрашивает медсестра.

Она энергично кивает.

— Ты хочешь показать ему свой зоопарк?

Она снова кивает и улыбается.

— Может ты хочешь показать ему некоторые приемы, которым научила своих животных.

Она сияюще улыбается немного волнуясь.

Блейк подходит к ней.

— Не покажешь ли ты мне своих животных и моей подруге тоже?

Впервые ее глаза останавливаются на мне. Я улыбаюсь.

— Привет, — говорю я.

Она начинает трясти головой и смущенно улыбаться.

— Пойдем, — говорит Блейк, и берет ее за руку.

Она молча кладет свою бледную руку в его, и мы выходим на улицу, и направляемся в сторону белого шатра. Внутри вокруг круга, посыпанного песком, в центре, стоят стульчики, на которые мы опускаемся и начинаем смотреть представление. Элизабет входит на арену, хлопает в ладоши, появляется лошадь, которая начинает бегать по кругу. Она пускается в галоп, потом переходит на рысь по арене и так несколько раз, пока не останавливается в нескольких футах перед ней. Девушка поднимает руку, и лошадь встает на дыбы, колотя по воздуху копытами. Она опускает руку, и лошадь подходит к ней, беря кусочек сахара из ее рук. Лошадь очень аккуратно берет свое угощение, и Элизабет поворачивается к нам с гордостью улыбаясь.

— Великолепно, — поздравляет Блейк.

Элизабет радостно хлопает в ладоши от восторга.

Я действительно поражена. Меня впечатлила эта женщина, с умственными способностями ребенка, так успешно обучающая животных, выполнять разные трюки и при этом беспрекословно повиноваться ей. Следующим на арену выходит индийский слон, который садиться на тумбу и крутиться на задних лапах, затем появляется милый пес, танцующий под ее команды, и обезьянка, крутящая педали на велосипеде.

Когда шоу заканчивается, Элизабет хватает Блейка за руку, и тянет из шатра. Блейк жестом показывает мне, чтобы я следовала за ними. Она ведет его в свою спальню, отделанную исключительно в розовых тонах, наполненную куклами, детскими книгами и лошадкой-качалкой, специально сделанной для взрослого человека. Взяв расческу, со своего туалетного столика, она кладет ее ему в руку и, как ребенок с нетерпением садится на краешек крови.

Блейк выглядит удивленным, неужели она до сих пор помнит, тот ритуал, который он совершал много лет назад, но потом он молча садится позади нее. Нежно вытаскивает бабочку зажим из ее волос, и начинает расчесывать по всей длине ее густые, темные волосы.

Элизабет хватает его за рубашку, начинает рыдать, и не собирается отпускать, когда мы собираемся уходить. У нее начинается истерика, когда медсестра и прислуга пытаются оторвать ее от брата, и ей вкалывают снотворное. В машине стоит полная тишина, Блейк кажется задумчивым, погруженным в свои собственные мысли. Она с таким отчаянием вцепилась в него, что это заставило меня почувствовать жуткий стресс.

— Это фантастика, как она натренировала всех этих животных, правда ведь? – спрашиваю я, пытаясь вывести его из грустных мыслей.

— Она не обучала их. Профессиональный дрессировщик обучил их этому, просто каждый делает вид, что это сделала она.

— Ох! И кто это придумал?

— Моя мать.

Краткость его ответа сообщает мне, что больше он не собирается вдаваться в подробности на эту тему. Как всегда, любой разговор, касающийся его семьи, заставляет его замыкаться в себе. Я оборачиваюсь и смотрю на особняк, с потрясающим ландшафтом, и думаю о несчастном ребенке запертом в этом ужасно унылом доме, и женщине, которая не признала существование своего ребенка, но разработала до мельчайших деталей и создала свой собственный цирк, в котором ее дочь стала директором манежа.

26.

Вечер понедельника. Блейк звонит сообщить, что будет поздно, у него деловая встреча. Я лежу в постели и читаю, когда он появляется в дверях, и какое-то время просто смотрит на меня. Он, кажется, совсем другим, каким-то далеким и отстраненным.

— Что случилось? – спрашиваю я.

— Просто любуюсь твоей красотой, — его голос звучит как-то вяло и обольстительно. Этого Блейка, похоже я еще не знаю. Он приближается ко мне и опускается на кровать рядом, и я чувствую, что от него так разит спиртным, что даже на какое-то мгновение втягиваю в себя воздух, пытаясь побороть запах виски.

Он понимающе кивает и говорит с умным видом:

— Точно... пил и много.

А затем через дикий запах алкоголя, я чувствую пробивающийся дорогой парфюм – запах ароматов цветов, пряных трав и мускуса. Я знала его и раньше, больше года назад, когда он вернулся с празднования своего дня рождения. Меня словно ударили в живот. Виктория. Все мысли испарились, осталось только боль и ярость, вырывающаяся из меня, словно лава. Я отталкиваю его обеими руками, и он, не ожидая такой реакции, падает с грохотом на пол.