Генезис - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой". Страница 55

— Ставь. — Скрюченным пальцем старуха ткнула на весы.

Сняв сумку, я бережно достал шкатулку и поставил колбу на чашу.

— Неплохо… за вычетом массы емкости, просрочки и спроса, — причитала старуха, резво перебирая счетные кругляшки. — Шесть золотых восемь серебряников и двенадцать медяков, милок.

— Хорошо бы накинуть.

— Накинуть никак не могу, — покачала головой ведьма. — Дела в сезоне плохо идут. Сам понимаешь, Турнир принес с собой заморских — стервятник сожри их души! — а за их товаром целые очереди выстраиваются. Да ты и сам небось тоже думаешь прикупить у них того-другого.

— Не без этого, — согласился я, да и зачем врать лишний раз. — Но с такой суммой я не пойду.

— Могу скидку побольше сделать, — прищурилась старуха.

Хорошее предложение, может, я даже больше с этого поимею, чем с лишней серебрухи.

— С верхнего товара или с этого?

— С любого, — хохотнула ведьма. Все демоны бездны, это не смех, это воронье карканье! Как есть Баба-яга.

Подойдя к дальнему шкафу, я достал флакон с прозрачной жидкостью.

— За сколько отдашь? — спросил я.

Старуха снова закаркала своим замогильным, потусторонним смехом:

— Знаешь, что просишь, колдун?

Я вздрогнул.

— Не удивляйся, милок, у меня глаз один, да видит зорко. А живу я уже столько, что ведаю еще больше.

— Это слезы тринадцати убиенных женщин, что еще не разрешились от бремени. — Покачав флаконом, я поставил его на стол.

— И зачем они тебе? — сощурила свое одинокое око старуха.

— А для чего нужен ингредиент короля ядов? — ответил я той же улыбкой.

И в третий раз я потянулся к клинку, лишь только заслышав это карканье. Будто бы не к торговке пришел, а на могилу, окруженную голодным вороньем.

— За так забирай, милок, — резко оборвав смех, произнесла Баба-яга.

Я замер от неожиданности.

— Так и отдашь? — поразился. — Да это же без малого состояние! Я же просто так спросил, хотел дознаться, откуда у тебя такие зелья.

Старуха больше не смеялась. Она подошла ко мне вплотную, и ее кривые пальцы впились мне в грудь, будто пытаясь вырвать дрожащее сердце. Она приоткрыла свой беззубый рот, и оттуда повеяло могильной вонью.

— А мне любопытно послушать, чьи крики донесутся до бездны, когда ты найдешь того, к кому питаешь столь глубокие чувства. Король ядов, убийца бессмертных, палач богов, плач жертвы станет отличной панихидой для такой древности, как я. А теперь иди, милок, и не возвращайся, нет больше у меня с тобой общих дел. Не хочу на твоей дороге ноги казать, я уж лучше здесь посижу.

Я стоял, замерев, подобно юнцу, что впервые видит обнаженную девушку. И все никак не решался отпустить этот флакон с прозрачной, как воздух, жидкостью.

— Ступай! — гаркнула ведьма, и на миг мне показалось, будто ее лицо превратилось в огромный вороний клюв.

По спине скатилась крупная градина холодного пота. Взлетев по лестнице, я чуть не вышиб дверь. Не знаю, сколько я бродил по улицам, забитыми одинокими, бездумными существами, лишь по ошибке называемыми людьми. Не знаю, сколько переулков миновал и сколько воров приметили мой плащ. Но я все шел, бездумно петляя между халупами и домами с выбитыми окнами да сорванными дверьми. Флакон я крепко прижимал к груди, не понимая, что происходит вокруг. И лишь когда в глаза мне ударил яркий свет трактира «Синий змей», я резко затормозил и пришел в себя.

А ведьма непроста. Даже учитывая тот факт, что ко мне вернулась магия, поменяв свою суть, старуха смогла накинуть на меня ментальное проклятие. Конечно, оно не такое сильное, но и этого хватило, чтобы я заметался, подобно испуганному кролику. Еще раз взглянув на флакон, я достал из сумки шкатулку и убрал его туда. Пусть лежит дожидается своего часа.

Взглянув на небо, я понял, что времени уже слишком много и коли вернусь в общагу, то старичок так просто этого не спустит. Но решение этой проблемы было у меня перед глазами. Поправив кинжал за поясом и проверив клинок за голенищем, я вошел в заведение. И сразу два десятка голов повернулись в мою сторону. Публика в этом заведении собиралась разношерстная. Здесь можно было встретить и темных магов, и убийц, и воров, и наемников… да проще сказать, кого здесь не было. Окинув меня оценивающим взглядом, публика вскоре потеряла к моей персоне всякий интерес и вернулась к своим обычным делам.

Пройдя по узкой дорожке, свободной от столов и служанок, я сел за барную стойку. Хозяин заведения Гизмо был крепким пожилым мужчиной с седеющими волосами, волевым подбородком и орлиным носом.

— Дядько, нальешь попить да закушать? — улыбнулся я ему.

— Сколько раз говорил не кликать меня Дядькой, — пробурчал хозяин, попутно протирая стакан.

— Добряку, значит, было можно, а мне нельзя?

— И ему было нельзя.

Закончив со стаканом, Гизмо протянул мне руку. И сколько бы лет ему не было, но хватка все так же сильна.

— Так что насчет попить? — напомнил я.

— Тебе все попить да попить, — продолжал ворчать старый друг наставника. Одновременно с этим он умудрялся присматривать за посетителями, отдавать указания пышным служанкам и делать мне ужин. Налив в кубок яблочного морса, посредник также поставил мне тарелку и буквально вывалил туда вареную, ароматно пахнущую картошку и добавил пару свиных, отменно прожаренных ребрышек. — Нет чтобы выпить, как все нормальные люди, так ему попить надо.

Не обращая внимания на брюзжание, я втянул носом дивный аромат и подобрал слюни.

— И никакая императорская гостиница не нужна, — отметил я, налегая на еду.

— Ты не подлизывайся.

Запив первую порцию морсом, я отрезал себе мяса и разом заглотил. Горячо.

— А ты тогда не гони, Дядько. Когда я выпивать, по-твоему, должен? У меня же учеба, дела, да я, считай, государев человек теперь.

— Учеба у него, — хмыкнул Гизмо и снова взялся протирать стакан — привычка у него такая. — Да только я тебя каждую декаду в Ямах вижу — глядишь, растолстеешь скоро на дармовых харчах.

— На совесть давишь?

— Да нет, конечно, — чуть улыбнулся старый прохвост. — Ты кушай, кушай.

Если хозяин заведения думал таким образом испортить мне аппетит, то его постигло крупнейшее фиаско. Я умял весь ужин и даже не поморщился.

— Опять комната нужна?

Не ответив, я выложил серебруху. Если кормили меня здесь бесплатно, то вот за комнату пришлось платить полную цену. Гизмо сгреб плату и положил на стойку ключ.

— Пятая, — произнес Дядько. У этого прозвища очень длинная и весьма неинтересная история.

Забрав ключ, я поблагодарил за еду и отправился к лестнице. Добротная такая, крепко сбитая, чуть покатые деревянные ступени, чтобы при драках головы не ломали, тяжелые, накрепко прибитые к стене перила и небольшие стойки.

— А тебе идет, — хмыкнул хозяин, вернувшийся к протиранию бокалов.

— Мм?

— Плащ, говорю, идет. Со спины от Добряка не отличить.

Пожав плечами, я поднялся наверх. Всего на втором этаже было семь комнат. Фактически «Синий змей» был единственной гостиницей в этом районе и, соответственно, единственным пристанищем в столице для личностей вне закона. Мне же здесь просто нравилось. Готовил старик отменно, драки бывали редко, лишь на восьмой день декады, который был вчера, служанки всегда улыбаются. А то порой зайдешь в харчевню, так прислуга на тебя смотрит как на врага народа. Еще и думаешь, а вдруг плюнули или в грязи изваляли. А здесь все уютненько, по-домашнему.

Скрипнула сухая половица, протяжно завыл ветер из открытого окна — и ломкий щелчок оповестил меня о том, что дверь открыта. Переступив порог, я первым делом крепко подпер ручку стулом, а около кровати растянул тонкую нитку, на которой закрепил колокольчик. Все же это Пять Ям, и здесь не знаешь, когда тебе придется зубами и когтями вырывать из лап недруга свое право на жизнь. Не раздеваясь, я улегся на довольно добротную перину. Один кинжал положил под подушку, а другой убрал в рукав. Сумку, где хранился бесценный флакончик, положил на дальнюю от окна тумбочку. Глаза слипались, усталость, скопившаяся за эти два дня, навалилась на меня со всей непреодолимой мощью. И я ей поддался.