История Византийской империи. Том 1 - Успенский Федор Иванович. Страница 44

Очень важным обстоятельством для царевны Пульхерии был вопрос о браке Феодосия. Выбор невесты был сделан самой Пульхери-ей и произошел при довольно необыкновенных обстоятельствах. Будущая супруга императора Феодосия Афинаида родилась и воспитывалась в Афинах в образованной и состоятельной семье. Отец ее Леонтий был представитель неоплатоновской школы, преподававший философию в Афинах. Он дал своей дочери прекрасное воспитание и сообщил ей основательные познания в греческой литературе и искусстве. По всей вероятности, он имел значительные связи, даже в Константинополе имел родственников, у которых нашел приют во время нашествия Алариха. Афинаида по смерти отца оказалась без средств к жизни, т.к. всем имуществом завладели братья ее. Находясь в печальном материальном положении, Афинаида с удовольствием приняла предложение своей тетки, жившей в Константинополе, и отправилась к ней. Это произошло в 421 г., когда ей уже было около 28 лет. Скоро затем бедная и скромная провинциалка была представлена августе Пульхерии, понравилась ей своей красотой и образованием и так очаровала ее, что выбор невесты для Феодосия был окончательно решен. Императору предоставлен был случай тайно посмотреть на афинскую красавицу, которая произвела на него сильное впечатление своими большими глазами, стройным станом и изящными чертами лица. Афинаида без труда отказалась от языческих верований, приняла святое крещение и любимое при дворе того времени имя Евдокия и после брачного торжества вступила в Большой дворец в качестве супруги византийского императора.

Императрица Евдокия на первых порах, по-видимому, успешно применилась к чрезвычайно церемонному и строгому тону двора. Когда у нее родилась дочь, также названная Евдокией, она в 423 г. получила титул августы и стала пользоваться таким же почетом в торжественных выходах и придворных церемониях, как и августа Пульхерия. Но никак нельзя сомневаться в том, что придворная жизнь того времени мало подходила ко вкусам и привычкам образованной в языческой среде Евдокии. Из скудных известий, рисующих придворные отношения той эпохи, можно видеть, что надлежащего согласия между двумя августами не было, и что при дворе составились партии, которые посредством злых интриг, тайных наговоров и внушений старались вооружить слабохарактерного Феодосия против царицы и раздуть неудовольствие между августами. Все это создавало для Евдокии немало серьезных затруднений, из которых она выходила, впрочем, с большим достоинством. В высшей степени важно, что царица Евдокия осталась незамешанной ни в одну политическую или придворную интригу и ни разу не позволила себе резких мер против преобладающего влияния августы Пульхерии. Чтобы судить об ее склонностях и направлении ее ума, мы имеем для этого прекрасный материал в ее литературных произведениях, в которых запечатлелись любопытные черты эпохи и личного характера Афинаиды-Евдокии. Прежде всего она отозвалась на современные политические события и посвятила сочинение в героических стихах одержанным над персами победам. Но главный ее труд был вполне религиозного значения{1}. Она переложила в стихи героического размера избранные места из Восьмикнижия Моисеева – произведения, которому отдает честь и похвалу патриарх Фотий. В том же духе она сделала переложение из пророческих книг Захария и Даниила; в стихах гомерического размера изобразила некоторые эпизоды из жизни И. Христа. Независимо от того, как оценивать по их достоинству эти произведения, мы можем здесь отметить, что они были во вкусе средневекового византинизма и повторяются у множества писателей, черпавших вдохновение из общего с царицей Евдокией источника. Особенными достоинствами отличалась поэма о св. Киприане антиохийском, в которой, между прочим, выражена идея борьбы христианства и язычества и рассказываются чудесные мотивы обращения к христианству Киприана, бывшего известным магом и вызывателем демонов. Новая критика усматривает в этом произведении высокие качества таланта и вдохновения, некоторые характеры и описания дают предчувствовать прекрасные образы Мильтона в его поэме «Потерянный Рай» и даже некоторые черты Фауста. Во всяком случае, своими литературными трудами Евдокия вполне подходит к типу царственных писателей, которых десятками могут считать византийские история и литература.

Можно догадываться, что вокруг царицы Евдокии образовалась партия просвещенных людей, чуждых того исключительного религиозного направления, которого придерживалась августа Пульхерия. Из них знаем о Павлине, занимавшем при дворе высшую должность обер-гофмаршала, и о Кире, бывшем префектом города и в то же время префектом претория; оба эти лица стояли в близких сношениях с Евдокией и до известной степени разделяли ее влияние на дела. Весьма вероятно, что Пульхерия находила опасным для своего положения, нельзя не признаться, довольно искусственного и зависевшего исключительно от воли императора, значение красивой и умной Евдокии, которая пользовалась любовью Феодосия и расположением в высших кругах столицы. Об интриге, созревшей в Константинополе и сопровождавшейся удалением от двора царицы Евдокии, имеются очень скудные сведения, которые можно объяснить себе лишь по окончательным результатам. В 437 г. Константинополь имел редкое торжество. Дочь Феодосия и Евдокии царевна Евдокия сосватана была за Валентиниана III, императора Западной империи. Это было исполнение горячих желаний царицы и, вместе с тем, весьма важное политическое событие, сулившее для Восточной империи расширение ее политического влияния на Западе. После этого счастливого события царица Евдокия предприняла путешествие ко святым местам. По пути в Иерусалим она посетила Антиохию. Этот город произвел на нее сильное впечатление и возбудил в ней живые чувства эллинизма, которые она и изложила в речи своей к антиохийскому сенату. Указав на древние заслуги эллинизма, распространившего культуру до отдаленных мест Сирии, она затронула патриотизм антиохийцев, намекнув стихом Гомера, что она гордится происхождением от одной и той же с ними расы; кроме того, она оказала поистине царскую Щедрость по отношению к Антиохии, назначив 200 ф. золота на исправление бань и приказав расширить городские стены на казенные средства. В благодарность за эти царские милости сенат постановил Воздвигнуть ей золотую статую. В Иерусалиме она пробыла целый год, посвятив это время на путешествия по святым местам, на дела благотворительности и на устройство церквей. Местное духовенство в благодарность за ценные приношения пожертвовало царице драгоценные палестинские святыни: часть мощей св. Стефана, часть цепей апостола Петра. Последняя святыня из Константинополя была препровождена в Рим к западной императрице Евдокии и положена в знаменитой базилике S. Pietro in Vincoli. Но, начиная с 439 г., когда она возвратилась из своего паломничества, при константинопольском дворе соперничество между двумя августами делается крайне заметным и отражается на судьбе приверженцев той и другой партий.

Сначала Евдокии удалось пересилить влияние Пульхерии, которая должна была покинуть дворец, утратив, вместе с тем, всю власть; в то же самое время приверженцы августы Евдокии заняли высшие места в администрации и приобрели влияние на императора. Но вскоре произошел переворот, совершено изменивший положение дел: Феодосию сделан был донос, что императрица Евдокия находится в преступных сношениях с царедворцем Павлином, следствием чего было отрешение от должности этого могущественного лица, пользовавшегося долгие годы личной дружбой и расположением царя, после чего он был сослан в заточение и лишен жизни. Царский гнев постиг и другого приверженца Евдокии, епарха города Кира. Это был далеко не обыкновенный человек, насколько можно заключить по нескольким чертам, сохраненным о нем летописью. Как епарх города он имел громадное значение в Константинополе по своему влиянию на самые существенные интересы населения столицы. Самые выразительные черты, приписываемые ему летописью, касаются его управления городом и строительной деятельности. Он украсил Константинополь новыми общественными зданиями и – что чрезвычайно возвышает его авторитет и в наших глазах – ввел в ремесленных заведениях города искусственное ночное освещение, а равно стал освещать по ночам городские улицы. Это так возвысило его авторитет в городе, что народ в цирке не переставал приветствовать его следующими словами: «Константин – строитель, а Кир – возобновитель», что казалось оскорбительным для царя, присутствовавшего в ипподроме. Другая черта, усвояемая Киру источниками, это его приверженность к эллинской философии и литературе, а следовательно, и к эллинским языческим верованиям. «По-эллински» мыслить, или «эллинизировать» по византийскому словоупотреблению, значит хромать в православии, не быть чистым христианином. Наконец, за ним признается довольно редкое качество – честность и неподкупность.