История Византийской империи. Том 1 - Успенский Федор Иванович. Страница 82

Мы лишены возможности ознакомиться с чувствами итальянского населения по отношению к готам, но, по взглядам Феодориха, выделение третей земли была мера в высшей степени мудрая, в ней был залог будущего слияния двух наций. «Нам приятно, – говорит он римскому сенату, – что соединились и владения, и сердца римлян и готов; так произойдет то, что обе нации, живя вместе, будут единомысленны. Мир произошел от разделения полей, от вреда родилась дружба народов, приобретен и защитник поместья, обеспечено и безопасное пользование имуществом». Правда, нельзя не заметить, что во взглядах Феодориха было много мечтательного и чуждого реальной жизни, но, по крайней мере, в первую половину своего правления он вполне верил в осуществление своего идеала. В 508 г. он писал: «Нам доставляет удовольствие оставлять жить по римскому закону тех, кого мы желаем подчинить военной силой, и не менее в наших глазах имеет значение моральная победа, чем насильственное подчинение оружием. Ибо что и пользы в победе над варварами, если не та, чтобы распространить на них законы? Пусть другие короли стремятся к победам, к военной добыче и оставляют за собой развалины, мы же предполагаем при помощи Божией так побеждать, чтобы наши подданные скорбели о том, что позже других подчинились нашей власти»{16}.

К характеристике правительственных взглядов Феодориха в высшей степени важны те его распоряжения, которые касались религиозных вопросов. Известно, что готы были ариане, а итальянцы отличались нетерпимостью в вопросах веры; известно также, что везде, где близко соприкасались ариане с католиками, например в Галлии и в Африке, почти неизбежно возникали суровые преследования. Здесь, в Италии, наблюдалась самая широкая веротерпимость, о которой можно судить по следующему месту из одного распоряжения по поводу ремонта иудейской синагоги: «Я не могу приказывать в деле религии, ибо насилием никого нельзя принудить веровать»{17}.

Феодорих избрал своей столицей Равенну, где имели резиденцию последние императоры. Он окружил себя пышным двором и украсил Равенну новыми дворцами и церквами. Придворные и административные чины, перечисляемые у Кассиодора, указывают, что придворная и провинциальная администрация остготского короля была полным подражанием римско-императорской. Провинциальное устройство и городовое муниципальное управление осталось без изменений, как было найдено в эпоху завоевания. Префект претории был высший административный чин, у которого сосредоточивались все нити гражданского управления Италией.

Сами готы составляли государство в государстве, сохранив военное устройство и неся обязательство военной службы. Они были подчинены особым военным чинам, сидевшим в городах и имевшим под своей властью как городские гарнизоны, так и раскинутые в ближайшей области готские поселения. Для высшего суда и для решения спорных дел между римлянином и готом назначались особые королевские чиновники, comites Gothorum.

Отличаясь в высшей степени терпимостью в делах веры и предоставив Римской Церкви многие привилегии, Феодорих одушевлен был горячими желаниями общественного блага и мира.

Продолжительное мирное правление Феодориха было для Италии истинным благодеянием. В желании блага своим подданным король не ограничивался лишь возвышенными планами и мечтами, но глубоко затрагивал реальные интересы. Так, он восстановил полуразрушенную дорогу Via Appia, заботился об осушении Помптинских болот и возобновил стены Рима. Он поставил готское королевство в Италии на высокое положение между современными государствами, завязав политические и родственные связи с целой системой германских государств: с вандалами, вестготами, бургундами, тюрингами и франками{18}. Высокой терпимостью в делах веры и гуманностью он содействовал процессу сближения победителей и побежденных, и если не последовало слияния наций, то, во всяком случае, итальянцы достигли известной степени благосостояния и спокойствия, которого давно не имели. Памятником высокого художественного вкуса и религиозного настроения Феодориха служат прекрасные равеннские церкви, пользующиеся всемирной известностью по своим мозаикам. Такова церковь св. Аполлинария Нового, сооруженная в честь св. Мартина и получившая нынешнее название в IX в. Большинство сохранившихся в ней мозаик принадлежит времени Феодориха. По некоторым мозаикам можно составить себе идею о прежней Равенне. Такова же церковь св. Виталия, построенная, во всяком случае, в первой половине VI в., и церковь св. Аполлинария во флоте (in Classe) с мозаиками, имеющими высокое художественное и историческое значение.

Чем далее от Равенны, тем, конечно, слабей чувствовалась связь с готским королем. В высшей степени любопытно, что Рим, столица прежних императоров, где всего сильней – вблизи цирка и сената – должны были корениться идеи о национальной свободе и память о недавнем мировластительстве, что этот Рим мало обращал на себя внимания Феодориха. Лишь в самые последние годы жизни он заметил в Риме нарождение политической партии, имевшей целью изменить ему и искать покровительства Византии, но тогда уже было поздно принимать меры к обузданию римского патриотизма.

Перестав быть столицей государства, Рим не терял, однако, своих привилегий как первый город Италии. Эти привилегии выражались и в особом административном чине для управления городом и округом Рима (praefectus urbi), и в высшем первенствующем для всей Италии церковном положении римского епископа. Феодорих был весьма внимателен к римскому сенату, который если и не имел участия в общегосударственных делах, сохранял, однако, некоторые из древних преимуществ и, между прочим, сносился непосредственно с императорами и имел голос в выборе епископа города Рима.

Отношения к римскому епископу тем трудней было урегулировать, что Рим находился в церковной вражде с Константинополем. При епископах римских Геласии и Анастасии II (493–498), пока император еще не настаивал на применении Энотика, поддерживались мирные отношения, но в 498 г. в Риме произошли раздоры по случаю выбора нового папы и обнаружилась борьба политических партий. На этот раз выдвигались два воззрения: партия Анастасия, склонявшаяся к уступкам по отношению к халкидонским постановлениям, и партия его противников, не желавшая никаких уступок и подвергавшая анафеме имя Акакия. Со смертью папы Анастасия в 498 г. в самой Римской Церкви произошла схизма, выразившаяся в избрании двух кандидатов на вакантный трон: одна партия избрала в Латеране Симмаха, другая в церкви св. Марии Лаврентия; оба кандидата в один тот же день приняли посвящение. На этот раз Феодориху при всей его терпимости в делах веры нельзя было оставаться холодным зрителем римских событий. Рядом с приписываемым ему убеждением, что в деле веры нельзя никого принуждать, сохранился о нем следующий анекдот.

У Феодориха был близкий человек, православный дьякон, который ради угождения своему королю и в надежде на возвышение перешел в арианство. Но Феодорих, узнав об его отступничестве, приказал казнить его{19}. Таким образом, хотя он предоставлял полную свободу римскому католицизму в своем государстве, но только до тех пор, пока религиозная борьба не угрожала спокойствию в стране. Партия Сим-маха обратилась к Феодориху за разрешением спора, признавая в нем верховного судью и защитника интересов Церкви. Другая партия, к которой принадлежали сенат и знатные римляне, не одобряла этого шага и видела законного судью по церковным делам в императоре. Для Феодориха вопрос осложнялся еще и тем, что как раз в это же время сенатор Фест вел в Константинополе переговоры об установлении на будущее время взаимных отношений между Италией и империей. Возвратившисьиз Константинополя, Фест представил императорский эдикт, в котором излагались халкидонские постановления и который предстояло принять вновь избранному епископу.

Хотя Симмах отказался принять и подписать эдикт, а соперник его Лаврентий изъявил на него согласие, но в Риме возгорелись страсти, начались вооруженные схватки на улицах, и Феодориху нельзя было более оставаться в стороне от этого движения. Он призвал к себе в Равенну вождей партии, разобрал дело и присудил оставить власть епископа в Риме за тем лицом, которое было избрано ранее и которое имело за себя большее число голосов. Так утвержден был на престоле св. Петра Симмах. Хотя соперник его Лаврентий и его приверженцы распускали слух, что Симмах купил золотом решение дела в свою пользу, но первое решительное вмешательство Феодориха в церковные дела окончилось вполне благоприятно. Уже в начале 499 г. Симмах мог собрать в Риме собор для утверждения церковного мира и для успокоения приверженцев Лаврентия. Весьма любопытно, что одним из постановлений этого собора обеспечивалась свобода избрания папы и подрывалось влияние светской власти в Риме: ни королевский чиновник, ни сенат не участвуют в избрании римского епископа, все дело зависит от клира и народа.