Всегда война - Сергеев Станислав Сергеевич. Страница 27

Пришлось снова работать до утра, пока в бункере не заполнили все емкости для горючки и для воды. Затем началось самое трудное — погрузка ящиков с консервами, мешков с крупами и другими продуктами длительного хранения. Но и тут природная смекалка помогла. Мы сняли с джипа лебедку и переправили через портал. И когда через портал выдвигался поддон, на него складывали ящики, которые с помощью лебедки затягивались обратно. И так пока не стало светать. В общем, бункер опять был жизнеспособным.

Но червячок недовольства начал мучить и не давать покоя, слишком уж все шло хорошо. Из портала передали свежераспечатанные данные по Т-34, как я и обещал. Ковалев сразу озаботился степенью секретности и укатил к штабу дивизии для организации передачи пакета в Москву. Со мной осталась пара бойцов для охраны, и я на всякий случай таскал с собой ППД. Проводив машину с Ковалевым, я направился к порталу.

И вот тут, в то самое время, когда я, натягавшись грузов, от чувства выполненного долга испытывал приятное удовлетворение, мое пророчество сбылось. Только в несколько расширенном виде. По линии обороны батальона ударили артиллерия и минометы, и пока мы думали, куда бежать, перенесли огонь по нам, разглядев в поле несколько машин и людей. Где-то читал, что обстрел минометами вещь очень смертоносная, хуже только попасть под накрытие системами залпового огня. Подтверждаю. Так оно и есть.

До портала оставалось метров сто, но преодолеть их было невозможно из-за сильного минометного обстрела. Близким взрывом убило одного из моих охранников. В стороне переднего края разгоралась перестрелка. Глухо бухали пушки, трещали пулеметы и хлопали винтовки. Гул танковых моторов нарастал. Прорвав оборону стрелкового батальона на узком фронте, немцы пошли по полю в нашу сторону. Использование такого количества танков на таком фронте говорит о сильной озабоченности немецкого командования. В полосе обороны батальона наступали около четырех полков. Естественно, шансов остановить их ни у кого не было.

Пока долбали пехоту, я успел накричать в радиостанцию, чтоб срочно отключались. Женщины пытались препираться, но у нас были пультики для экстренного закрытия портала, чем я и воспользовался. Портал беззвучно закрылся, оставив снаружи антенну, которая обрезком упала на землю. Немецкие танки были уже возле точки выхода и разнесли стоявшие там ЗИСы с пустыми бочками. Мы с последним охранником залегли в воронке и стали отстреливаться из автоматов. Способа прорваться к порталу просто не было. Отступающая пехота мешала точно стрелять. До нас добежали считанные единицы. Страшное зрелище, когда в течение нескольких минут уничтожили целый батальон. Такая ситуация была на соседних участках. К счастью, это поле считалось танкоопасным направлением и за несколько дней до немецкого наступления было качественно заминировано со стороны фронта. Первые несколько танков, выскочившие на поле, окутались дымом и загорелись. Остальные остановились и с дальних дистанций стали обстреливать наши позиции.

По моему мнению, немцы решили покончить с гарнизоном Могилева и сконцентрировали на маленьком участке обороны одного 747-го полка три дивизии, и 24-й механизированный корпус Вермахта, вместо привычного для меня удара южнее, в обход Могилева, перенес направление наступления на сам город, стараясь рассечь подразделения 13-й стрелковой армии на несколько частей. В нашем варианте истории, чтобы не терять время и темп, два немецких корпуса из 2-й танковой группы Гудериана обошли город, окружив 13-ю армию. В этом же варианте, оценив боеспособность наших частей, решили сначала уничтожить группировку, а затем вести наступление на Смоленск. На этом они теряли не менее пяти-шести дней, давая время лучше укрепить Смоленск и его подступы. Но я был уверен, что, выигрывая дни сейчас и сковывая немецкие части, мы давали тем, кто за нами, возможность лучше подготовиться.

Бой продолжался уже несколько часов, нас теснили к окраинам Могилева. Линия обороны отодвинулась на двадцать километров и пролегла недалеко от деревни Гребеневка, где расположились зенитчики.

Вот как раз они и помогли остановить танковое наступление, поставив свои 76-миллиметровые зенитки на прямую наводку и уничтожив около десятка танков. Пока немцы увязли в дуэли с зенитной батареей, которая к концу боя была практически уничтожена, мы сумели запустить установку постановки помех. Немецкий напор был все еще силен, но не так эффективен. Неслаженность действий стала сказываться. К переднему краю на нескольких машинах подвезли ящики с новым зажигательным составом. После чего несколько танков весело и чадно задымили. Остальные танки начали, откатываясь назад, постреливать по позициям советской пехоты. Слева ожили два зенитных орудия. Мощные 76-миллиметровые пушки эффективно боролись с немецкими танками. Появление авиации противника положило конец такой вот противотанковой идиллии. Зенитные орудия не успели развернуть, и они исчезли в дыме разрывов авиабомб. Пехота пыталась отстреливаться, но огонь был малоэффективен. Минут двадцать «лаптежники» ходили у нас по головам. В это время танки снова контратаковали. Забитая и оглохшая пехота не смогла противостоять. Снова прорыв — и танки утюжат окопы. Я в это время находился недалеко от КП полка и видел всю эту картину. Чувство бессилия, когда видишь избиваемую пехоту, охватило не одного меня. Перевес сил был такой, что установка постановки помех уже не помогала. Немецкая пехота добралась до окопов — и началась зачистка. Комполка собрал всех, кого можно было — ездовых, штабных писарей, поваров и бросил их в безрассудную контратаку. Расхватав бутылки с моим эрзац-напалмом, бойцы с криком и матом бросились на танки. Поддавшись общему энтузиазму, я тоже схватил пару бутылок, свой ППД и бросился со всеми на немцев. Никогда я не испытывал такого настроя, такой ярости и презрения к смерти. Было только одно желание: добежать и убить, вцепиться зубами.

Быстро редеющая толпа добежала до окопов, и немецкие танки начали вспыхивать один за другим. Многие начали бросать бутылки в немецкую пехоту, и на наших старых позициях раздался душераздирающий вой. Все заволокло черным дымом. В траншеях началась рукопашная схватка. Я бежал на левом фланге, и получилось так, что немецкий танк с фланга расстреливал атаку из курсового пулемета. Я был вне сектора его обстрела, и, не добегая метров десяти, зажег шнур и метнул бутылку. За моей бутылкой в танк полетело еще две. Повернув голову, я увидел возле себя Виктора, своего охранника из ОСНАЗа НКВД. Танк вспыхнул, как бочка с бензином. Из-за танка по нам заработал MG-34, и несколько бойцов сразу упало, но тут же за танк полетели три бутылки. Раздался хлопок, и вспышка, и дикие крики. Подбежав к окопу, мы без жалости расстреляли горящих немцев. А чуть отдышавшись и заняв свои окопы, принялись уже спокойно, как в тире, расстреливать убегающего противника. Редкая стрельба стала нарастать, осмотревшись по сторонам, я увидел около сорока бойцов в форме НКВД. Видимо, комдив увидел опасность в сложившейся ситуации и перебросил к нам резерв, роту бойцов из сводного полка Могилевского НКВД.

Немцы, понесшие серьезные потери в атаке, ограничились редким артобстрелом.

Опустившись на дно окопа, я наконец-то дал волю чувствам. Руки тряслись от переизбытка адреналина.

Но незабываемое чувство победившего, выжившего в страшном бою воина, наполняло душу покоем и умиротворением. Провоевав в грязной войне, когда все воюют со всеми, я понял, что такое народная война, что такое защищать свою землю. В нашем времени все было по необходимости: взялся за оружие, чтобы защитить свою семью. Там не было государства, ради которого стоило воевать. Погрязшая в воровстве и государственном бандитизме страна с непомерными амбициями и повадками дешевой проститутки не заслуживала доброго слова. А тут я чувствовал себя частью чего-то великого, древнего. Я понимал наших стариков, прошедших через такое и видевших падение той страны, ради которой они проливали кровь.

Несмотря на фанатичное сопротивление, линия фронта неизбежно сжималась к Могилеву. 24-й механизированный корпус с частями 46-го прорвали оборону южнее Могилева, а части 47-го механизированного корпуса — севернее, и практически завершили окружение группировки 13-й стрелковой армии. Но это случилось 27 июля. Хотя в нашей истории к 25 июля уже были подавлены основные очаги сопротивления в Могилеве. Значит, все-таки не зря я тут провел столько времени. Плотность немецких войск была такова, что любая попытка преодолеть их порядки и просочиться к одной из точек выхода порталов была самоубийством.