Эта несносная няня - Карпентер Тереза. Страница 9

Наконец Трейс отвернулся от нее и стал обтирать сынишке личико.

Ники вздохнула свободно. Со страшным напряжением она ждала его ответа, надеясь, что они смогут уладить это дело мирно, так как действительно не могла обещать, что будет называть ребенка не симпатичным ей именем.

– Лесли Трейс.

– Что? – Ники уставилась на суровый профиль своего нанимателя. Его ответ был совершенно неожиданным. А когда он повернулся к ней, и его лицо осветила загадочная улыбка, она просто перестала что-либо понимать.

– Так мама называла меня, когда была недовольна.

Теперь его лицо было не суровым, а скорее веселым, понимающим. Она явно задела нужную струну, вызвала в нем воспоминания детства.

– Лесли Трейс? Звучит не слишком приятно. Вас это обижало?

Веселость исчезла.

– Когда мама нас оставила, я сказал отцу, что хочу зваться просто Трейсом. Он не возражал.

– Хорошо. Сколько вам было лет, когда она умерла?

– Я не говорил, что она умерла. Но это все равно. Мне было десять лет, когда она бросила меня и папу.

– Это очень тяжело. Вы с отцом, вероятно, были близки?

– Он умер перед тем, как я женился на Донне. Но мы не были по-настоящему близки. Отец не любил, так сказать, проявлять свои чувства.

– Вероятно, вы унаследовали это качество от него.

И как только Ники произнесла эти слова, она поняла, что все испортила.

Трейс встал и отодвинул стул двумя короткими, хорошо рассчитанными движениями.

– Да, унаследовал. – Прежде чем направиться к двери, он посмотрел на Микки. – Мне надо переодеться.

– Трейс! – Ники вскочила на ноги, но его уже не было в комнате. Она медленно опустилась на стул и встретила сердитый взгляд малыша. – Да, знаю, я все испортила.

Глава 5

Трейс смотрел на лежащий на столе отчет и напряженно ждал, когда медсестра назовет ему день и час визита к педиатру. Сегодня утром он обнаружил, что совершенно ничего не знает о состоянии здоровья своего ребенка, и это сильно расстроило его. Он передал заботы о Микки его бабушке Фрэн и думал, что поступил правильно. Фрэн и Оуэн только что потеряли дочь. Им нужен был кто-то, кто заполнил бы пустоту в их душе. А кто мог сделать это лучше, чем собственный новорожденный внук?

Он с легкостью убедил себя, что старики больше подходят для ухода за младенцем, чем полицейский из отдела по расследованию убийств без четкого графика работы и какого-либо опыта общения с детьми.

Конечно, он навещал их, привозил им деньги. Да и в Парадиз-Пайнз перебрался, чтобы заняться малышом. Но по сути, он просто оставил своего сына на руках женщины, измученной тоской по погибшей дочери.

Трейс не сомневался, что Микки был, любим и окружен заботой… до изнеможения. Теперь, оглядываясь назад, он хорошо это понимал. Ребенок постоянно был у Фрэн на руках или сидел рядом с ней, она давала Микки его бутылочки только сама, потому что другие люди его пугали. И так замучила малыша этой своей любовью, что затормозила его развитие.

Голос медсестры в телефонной трубке отвлек шерифа от грустной истории его отцовства. Он подтвердил, что готов прийти в два часа пятнадцать минут в четверг, и закончил разговор. Напряжение спало. Прошлое переделать нельзя, но можно, он был уверен, начать все сначала, и начать правильно.

Следует сообщить Ники о визите к врачу. И поговорить о «начать сначала».

Трейса раздирали сомнения. Принял ли он самое верное в жизни решение или совершил опасную ошибку? Ники Родес угрожала всему, чего он придерживался: порядку, дисциплине, систематичности. Почему, ну почему она оказалась именно тем, кто больше всего необходим сейчас его сыну?

Трейс откинулся в кресле и невидящим взглядом уставился вдаль.

Как же быстро он утратил контроль над собственным домом и, черт возьми, над собственной жизнью! Его утра больше никогда не будут проходить так, как раньше. Но о том моменте, когда Микки согласился съесть первую ложечку грушевого пюре, он вспоминал с гордостью. Трейс испытал настоящую радость. Они улыбались друг другу, такие счастливые, словно только что победили в трудном бою, а потом оба повернулись к Ники как бы в поисках одобрения.

И она осыпала их похвалами. О боже!

Куда делась его самодисциплина? Его гордость? Он полностью утратил контроль над ситуацией. И все из-за этой маленькой штучки в узкой юбке и кофточке с оборками.

Ну, хорошо, она добила его своим ультиматумом, настояла на том, чтобы он принимал участие в кормлении Микки. Ну и что? Просто надо провести перегруппировку, выработать новое расписание. А утренняя импровизация с завтраком показала, что ему нечего опасаться. Он может справляться с сыном.

Немного подучиться – и он все сумеет. И избавится от беспокойной мисс Родес. Им обоим будет лучше, когда она отправится восвояси. Эта женщина выполнила обещание и помогла. Как она там говорила? «Вы не должны все делать в одиночку». Трейс оценил ее поддержку во время завтрака. Конечно, он бы справился и сам, но лучше, если рядом кто-то есть.

Он вспомнил еще одно ее утверждение: «Если вы завоюете любовь Микки, то почти наверняка не потеряете. Безотчетная любовь – могучая вещь».

Это звучало приятно. Слишком приятно, чтобы оказаться правдой для человека, который ничего не знает о любви.

Ники сидела в одном из самых своих нелюбимых мест – приемной врача. Каждый поход к врачу означает новое лицо, новый человек осматривает и ощупывает вас.

После недавних событий за завтраком она не удивилась, когда Трейс стал настаивать на полном обследовании Микки. Мысль о том, что его сын, возможно, чем-то болен, сводила Трейса с ума.

Она посмотрела на малыша, который безмятежно играл с кубиками, сидя в коляске. Худенький, но не недокормленный. Его меню было не очень разнообразным, но достаточно сытным. Тем не менее, осмотр педиатра не повредит. Стоит пройти через эту бесконечную пытку, если Трейсу станет легче.

– Я здесь только ради тебя, – сказала она, наклонившись к Микки. – И давай сразу поймем следующее: я не делаю ничего ненужного. Да-да, ничего, никогда. На самом деле, – она подтолкнула пальцем кубик, – это прекрасная возможность для папы и сына пройти через суровое испытание вместе.

Микки взял кубик, хотел дать ей, но уронил на пол. Он жалобно пискнул, повернулся, заглянул через бортик коляски, потом на нее – с надеждой. Он выглядит просто ангелочком: губки бантиком, нежная кожа, растрепанные ветром пушистые локоны.

Ники подняла кубик и отдала малышу. И была награждена улыбкой. Она вздохнула:

– Знаешь, дружок, ради тебя я могу многое сделать. Но только если твой папа попросит помочь ему. Иначе я устраняюсь.

– Папа. – Малыш улыбнулся.

– Правильно. Вы с ним – команда.

Микки снова занялся кубиками, а она продолжила перелистывать какой-то журнал. Она и еще три женщины сидели на голубых с низкими спинками стульях. Стены и ковер – песочного цвета. Набитый игрушками застекленный шкаф в углу – единственное яркое пятно в скучной приемной.

Входная дверь отворилась, и Ники, как и прочие женщины, которые ждали с детьми приема, подняла глаза. И ее сердце, как и сердца остальных трех дам, забилось быстрее: появился Трейс. Его широкоплечая стройная фигура заполнила дверной проем. Всех лицезревших это явление немедленно обдало жаром.

Как несправедливо, что самый красивый мужчина на пятьдесят миль вокруг – ее хозяин! Причем недосягаем он не, только по условиям договора, но и в силу своего непростого характера.

Она вздохнула и решила удовольствоваться ролью друга. Но, по крайней мере, он здесь и можно идти к врачу.

Часы на стене показывали ровно четверть третьего. Медсестра вскочила на ноги и нацелила на Трейса лучезарную улыбку:

– Шериф Оливер? Доктор уже ждет Кармайкла. Как раз вовремя. Ники встретила взгляд Трейса и немедленно встала. Она не могла не заметить вспышку паники, столь ему не свойственную.