Управлять дворцом не просто - Васильева Юлия. Страница 16

Служанку звали Мириам. И если она не была занята делами, то всегда вот так вот караулила под дверью принцессы, будто бы ожидая, что та на старости лет решится на побег из дворца.

— Доброе утро, Мириам, — вежливо поздоровалась я, чем сразу нарушила гармонию помещения.

— Доброе. — Взгляд ее серых глаз нельзя было назвать враждебным, но и симпатии ко мне она явно не испытывала.

— Скажите, пожалуйста, ее высочество в последние несколько дней из комнаты по ночам не выходила?

— Я такого не припомню. Но разве ж за молодыми углядишь. Эта вертихвостка кого угодно вокруг пальца обведет. — Служанка даже на секунду не прервала работу.

Ирония заключалась в том, что одну сумасшедшую поставили, чтобы стеречь другую. Если принцесса Виолетта находилась в своем, неведомом нам мире, то мир Мириам вполне можно было себе представить, если мысленно вернуться в прошлое лет на двадцать.

— Я поговорю с принцессой? — Может быть, она будет чуть более адекватна.

Служанка сделала короткий жест спицами, который я расценила как знак — валяй! — и поспешила воспользоваться приглашением. Постучала в дверь, ведущую в комнату принцессы, и, не дождавшись ответа, решила войти.

За дверью скрывалось огромное светлое помещение, пропитанное запахом краски. Но вот то, что я там увидела, несколько отличалось от ожидаемого. Принцесса Виолетта в белой просторной одежде с растрепанными вьющимися волосами сидела за мольбертом, кисть в ее руке замерла и вот-вот грозила испачкать зеленой краской колени. Внимание женщины было приковано к гиганту, который сидел посреди комнаты на колченогой табуретке и терзал лютню.

— Доброе утро, ваше высочество. — Я присела в реверансе, тупо следуя протоколу, хотя прекрасно понимала, что принцессе было бы наплевать, даже если бы я сказала ей: «Привет!»

А вот бард остановил свою игру и, вскочив с табуретки, рискуя пробить головой потолок, поклонился:

— Доброе утро, леди Николетта. Я решил сыграть для принцессы свою новую песню.

— И кто же властительница ваших дум на этот раз? — только и оставалось мне спросить лукаво, ибо список жертв его таланта мог бы занять минут пять при перечислении.

Бард зарделся, словно разоблаченный подросток. Покоритель женских сердец из него был и вправду аховый. Ходили даже слухи, что кто-то его проклял. Не знаю, так ли, но я старалась быть в курсе его приключений, так как было неимоверно интересно, чем же все кончится и, главное, — когда. Начнем с того, что звали его Наталь и имя его настолько же ему не подходило, как и искусство барда. Он был не менее двух метров роста, упитанный, причем без намека хоть на какую-то фигуру, с лицом румяного пупса и руками, больше похожими на садовые лопаты. Лютни для него делались только на заказ. Обладая довольно влюбчивой натурой, каждой даме сердца Наталь посвящал серенаду (в результате чего их накопилось столько, что хватило бы и на гильдию бардов). Обработанные любовными рифмами дамы таяли, словно ледяные скульптуры на солнце, и очертя голову бросались к нему в объятия. После нескольких свиданий или бурной ночи — это уж кому как позволяла совесть — у барышень внезапно открывались глаза на ухажера, и он не казался им таким уж неотразимым. Далее с ледяным отчуждением или шумным скандалом — опять же насколько кому позволял характер — дамы расставались с бардом, оставляя последнего с разбитым сердцем. Впрочем, ненадолго. Запасы безмозглых девиц в нашем королевстве были неисчерпаемы.

Я все ждала. По логике вещей должна была появиться женщина, которая прервала бы цепочку этих коротких романов-недоразумений. Женщина не появлялась, а цепочкой уже можно было окружить территорию дворца. Другой на месте Наталя радовался бы, но, к несчастью, природа одарила его ранимой натурой, что в наше время было большой помехой для нормальной жизни.

Частенько перед тем, как предъявить свое творение объекту воздыхания, бард исполнял свои новые песни передо мной или перед принцессой, благо мы не были подвержены действию его музыки. Принцессу он предпочитал мне, поскольку она не имела дурной привычки отпускать едкие замечания.

— Николетта, деточка, что-то случилось?

Виолетта как ни в чем не бывало принялась за работу над своей картиной. Что удивительно для такой отстраненной особы, она знала поименно почти всех обитателей дворца и к каждому обращалась едва ли не как к члену собственной семьи. Меня такое обращение ставило в тупик.

— Вашему высочеству не мешает присутствие гостей из Сабаку на этом этаже? — Ну не могла же я в лоб спросить, не пугает ли принцесса по ночам бедных впечатлительных кочевников.

— Да что ты, деточка, нет, конечно. Я же не выхожу совсем.

— Совсем-совсем? — Уточнить на всякий случай не помешает.

На меня посмотрели странно.

— Совсем-совсем. На улице такая жара, а солнечный свет вреден для моей немолодой уже кожи. — Она легко поправила тонкими пальцами локон каштановых волос, выпавший из-за уха.

Принцесса лукавила — выглядела она лет на десять моложе, чем ей было положено. Рановато сваха оставила попытки сбыть ее со двора. Ну да ладно, поменьше зависти в мыслях и побольше дела.

Либо принцесса мне врала, что ей было абсолютно несвойственно, либо она покидала свои покои неосознанно. Последнее предположение стоило проверить.

— Леди Николетта, не хотите послушать мою новую балладу? — Бард, видимо, решил, что я слишком задумалась.

— Любовные баллады лучше слушать тем, кому они посвящены.

— Хотите, я посвящу ее вам?

Упаси бог! Лучше я постригусь в монахини. Вечно меня не так понимают.

— Наталь, вы меня удивляете! Писать баллады должностному лицу королевства? — Пусть уж лучше у него в голове отпечатается, что я не женщина, а управляющий.

Бард снова зарделся. Ба, все-таки есть кто-то, кто краснеет чаще, чем я.

Принцесса снова погрузилась в свою картину, словно нас здесь и не было вовсе. Пожалуй, даже удастся уйти не попрощавшись.

Я приложила палец к губам, сделала маленький книксен и выскочила вон.

Кресло Мириам уже не скрипело, спицы замерли в руках — она тихо посапывала, склонив голову набок. Шанс, что служанка не заметила выходившей ночью принцессы, был очень велик.

Выйдя от принцессы Виолетты, я заметила фигуру ярла Амеона, удалявшуюся по коридору. В несколько прыжков догнала его, но, помня о приличиях, не стала панибратски хватать за рукав.

— Ярл, подождите, пожалуйста! Можно задать один вопрос?

Кочевник удивленно оглянулся:

— Новое платье вам очень идет.

Можно подумать, я бежала за ним через весь коридор, чтобы узнать, идет ли мне новое платье. Ха! Но отрицать, что комплимент приятен, тоже не имело смысла.

— Спасибо. — Глубокий реверанс был призван показать, что это платье не просто мне идет, но у него еще и очень заманчивый вырез. — Хотела уточнить, когда ваши люди видели привидение.

— Почти все около полуночи.

Ну да, когда же еще появляться приличному привидению? Что-то здесь не так.

Профессор Хлеб стоял перед входом в парк, раздуваясь от гордости, за его сгорбленной стариковской фигурой виднелось «чудо инженерной мысли». Я замерла, не находя слов, чтобы описать все те нехорошие предчувствия, которые вызывал вид этой треноги с длинным штырем, уходившим глубоко под землю.

— Этот прибор разрабатывался на протяжении нескольких лет лучшими умами академии! — упоенно вещал профессор. — Вам выпала большая честь испытать его на королевском парке! Если бы мы предали его существование гласности, за ним стояли бы в очередях!

— Подождите! Так, значит, этот… кхм…

— Резонатор, — подсказал профессор.

— …еще нигде не испытывался? — Как-то у меня не получалось разделять его восторги.

— В полевых условиях — нет. Но все лабораторные испытания прошли на отлично. Так что волноваться абсолютно не о чем. Вы меня поражаете, юная леди! Молодежь должна быть открыта прогрессу.

Ага, если только этот самый прогресс не может стать причиной увольнения молодежи.