Прикоснись ко мне - Аккардо Джус. Страница 38

— И как скоро ты это понял?

Алекс поднял руки вверх, будто сдаваясь неприятелю:

— Примерно через полгода после того, как мы начали встречаться.

— А остальное время?

Я наседала на него; голова моя шла кругом. Выходит, он использовал меня, чтобы добраться до моего отца!

— Мы же были вместе больше года.

— Я помню. Джинджер и другие, которые с ней, они велели мне порвать с тобой после того, как стало ясно, что ты ни при чем. Но я не смог. Я в тебя…

Я проиграла схватку сама с собой. Мой кулак пришел в жесткое, хотя одновременно и приятное для меня соприкосновение с его челюстью:

— И у тебя хватает наглости стоять здесь и говорить, что ты в меня влюбился?

— А ты не хочешь об этом слышать?

С сумрачным видом он потирал подбородок.

— Все это ужасно, но я реально в тебя влюбился. И все, что было между нами, не было враньем.

Я опять двинулась на него, но он знал, чего от меня можно ждать. Ухватив меня за руку, слегка заломил ее, и я согнулась. Набрала воздуха и прошипела:

— Ты — последний подонок! Тебе было мало уже однажды разнести меня в клочья; ты пришел, чтобы снова это сделать?

— Если я правильно помню, на этот раз ты пришла ко мне.

Я не ответила. Мы так и стояли в лунном свете в странной, неудобной позе. Через пару минут он вновь заговорил:

— Я сделаю это.

— Что еще ты сделаешь?! — выпалила я.

— Я помогу тебе с «Деназеном». Я сделаю это.

Бесполезно! Сначала рвет тебе сердце на куски, потом подлизывается. Обычный ход Алекса Моджорна.

— С чего бы? Уж не чувствуешь ли ты себя виноватым?

— Ничего общего с чувством вины. Я просто спать не могу, когда думаю, что ты со всем этим один на один.

Я рассмеялась.

— Решил обо мне позаботиться? Мне не нужен рыцарь в сверкающих доспехах, понял? Когда дойдет до дела, ты все провалишь. Поэтому сделай милость, мотай отсюда!

— О, черт! — выругался Алекс. — Но я ведь реально пытаюсь помочь.

— Тебя что, кто-нибудь об этом просил? — шипела я, подталкивая его к окну.

Алекс споткнулся, восстановил равновесие и оттолкнул меня.

— Ты думаешь, что знаешь все, но это не так! — рычал он. — Та девица, с которой ты меня накрыла у Родни, она была Шестым.

Я едва не застонала. Мне только деталей не хватало! Теперь он мне станет рассказывать, какой у нее номер лифчика и что она нагишом любит ходить в лунном свете по пляжу.

— Да мне никакого дела нет! Все! Это уже история! Двигай отсюда и оставь эту ерунду при себе.

— Эта девица сделала мне тогда одолжение.

— Одолжение?

Прикол за приколом! Если бы это касалось не меня, вся история могла бы показаться уморительно смешной. Но звездой этой трагедии была я сама, и мне было не до смеха.

— Конечно, одолжение! — продолжала я. — Разрешить себя пощупать, да дать губищи отсосать на физиономии. Классное одолжение!

— Это была подстава. Я сам себя подставил. Мне нужно было, чтобы ты увидела нас с этой девицей вместе.

Подстава? Что за черт?

— Ты что, стал совсем размазней? Почему было просто не порвать со мной, если я тебе надоела?

— Я же тебе сказал: все требовали, чтобы я с тобой разошелся. Когда я этого не сделал, они, конечно, побухтели, но потом смирились. А потом, со временем, начали говорить, что тебя можно использовать не только для получения информации. Они хотели с твоей помощью добраться до твоего отца. Меня эта идея убивала. Я не хотел, чтобы они втянули тебя в свои дела с «Деназеном», и я им об этом сказал.

— Ты хочешь сказать, что разбил мое сердце ради моего же блага?

— Это было единственное, что я мог сделать, чтобы вычеркнуть тебя из своей жизни. Я знал, что ты никогда не простишь меня.

Он закрыл глаза и покачал головой.

— Все это реально меня убивало — то, как ты смотрела на меня. Эта боль в твоих глазах. Но я сделал это, чтобы ты ничего общего не имела с нашими делами. Если бы я знал, что ты Шестой…

— Ты врешь, — сказала я, хотя в самой глубине души копошилось что-то наподобие уверенности, что он сказал правду. Может, оттого, что Алекс был моей первой любовью, наши отношения казались мне настоящими, и мне не хотелось верить, что все в них было ложью от начала до конца. Если я права, теперь это мало что могло изменить, но по крайней мере я обрела бы душевное равновесие — пусть и ненадолго.

Алекс подошел ко мне, взял мое лицо в свои ладони.

— Прости, — проговорил он. — Прости меня.

Остатки моей решимости растворились. Вся злость куда-то исчезла, оставив позади себя зияющую, пустую рану, которую он когда-то мне нанес. Я так долго ждала этих его слов. Я приподнялась на цыпочках, потянувшись к нему губами. Он ответил на мой поцелуй столь же страстно. То, как он слегка прикусил мою верхнюю губу, то, как его небритая щека жестко прошлась по моей щеке и подбородку — все эти до боли знакомые ощущения, связанные с ним, вдруг вырвались из-под спуда, где я хранила их так долго.

Он на мгновение отстранился, но только для того, чтобы стянуть с себя рубашку, после чего потащил меня к кровати. Мы упали на нее, жадно переплетясь руками.

— Я так скучал по тебе, — шептал он, касаясь моих губ своими губами. Его пальцы, ухватившиеся за нижний край моей футболки, тянули ее вверх.

Поцелуй Алекса ввел меня в состояние эйфории, блаженство этого поцелуя слилось с дорогими для меня воспоминаниями и бросило в жар, разбудив огонь в моей груди. Все это было… так знакомо. Все это было…

Нет! Все это не так!

Алекс уже стащил с меня футболку, но тут я резко его оттолкнула. Холодный воздух, коснувшись моей кожи, отрезвил меня и заставил отпрянуть. Подальше! Подальше от него!

— Прекрати! — задыхаясь, проговорила я и перебралась на другой конец кровати.

Закрыв глаза, Алекс тяжело дышал. Через пару мгновений дыхание его выровнялось, как и мое, и он открыл глаза.

— Что случилось? — спросил он.

— Я не могу, — ответила я. — Не сейчас. И не с тобой.

— Не со мной?

— С Кейлом, — сказала я, вдруг вспомнив ту ночь, когда его поймали, и ночь перед этой ночью. Вспомнила его прикосновение — такое нежное и одновременно почти первобытное, — и оно вспыхнуло в моем сердце, в моем сознании, в моей душе.

Когда Алекс разбил мне сердце, я думала, он уничтожил и все мое существо. С тех нор у меня никого не было. Совсем никого. Во всяком случае, не было ничего серьезного, такого, что захватило бы меня целиком. Я встречалась с кем хотела и когда хотела, не прикипая душой. Не то, чтобы я спала со всеми подряд, скорее — всех дурачила. Их было много. И я ни разу не чувствовала себя виноватой. Не было причины. О тех, кого я выбирала, больше одного раза я не думала. Моногамия — это было не для меня. До недавнего времени. До того, как в моей жизни появился Кейл.

Алекс вскочил, пылая яростью:

— Ты это серьезно? Ты сказала, что ты — с Кейлом?

— Нет, я не с Кейлом, — сказала я, протянув руку к валявшейся на кровати футболке. Натянула ее, поправила и встала. Не с Кейлом. Или все-таки с ним?

— Это все слишком сложно, — пояснила я.

— Но как же я?! Я люблю тебя! — Алекс попытался тронуть меня за руку. — Я знаю, и ты меня все еще любишь!

— Может, и так, — признала я, уворачиваясь от его прикосновения.

Одна часть меня буквально кричала: это именно то, чего ты так страстно желала все это время. Другая часть смеялась над первой. Он это заслужил. Заслужил боль, заслужил быть брошенным. Я мечтала, чтобы он почувствовал то, что тогда чувствовала я. То, что чувствует брошенный. Сейчас я могла получить то, о чем все это время мечтала. Но оказалось, что мне это безразлично. Я могла его ранить — больно, даже смертельно; но мне совсем этого не хотелось.

— Только это ничего не меняет, — сказала я.

— Еще как меняет! — прошипел Алекс, натягивая рубашку.

Я покачала головой:

— Увы нет. Ты все испортил. Неважно, какие у тебя были причины, но ты погубил то, что у нас было. Ты мог сказать мне правду, но решил не делать этого. Ты сам выбрал свою дорожку, и тебе придется идти по ней.