Когда птицы молчат (СИ) - "Птичка Певчая". Страница 84

Я уверена, что этого не случиться. Конечно, там не смогут лечиться все желающие. Вы сами прекрасно понимаете, что это физически невозможно. Центр не примет сразу же всех желающих, будет очередь. Но направления туда выдают обычные городские педиатры в государственных клиниках. А заметить неравные условия при приеме больных легко, я уверена в этом. Тем более, такие учреждения часто подвержены проверкам.

И этот механизм я тоже знаю. Все решают конверты с хрустящими купюрами.

А как насчет отчетов? Мы, как благотворительная организация, оказывающая поддержку центру, имеем право на такие данные. И поделимся ими со всеми желающими.

Я не уверен, что стоит выбрасывать деньги на ветер.

Подумайте не о деньгах, а том, что чей-то ребенок сможет побороть болезнь, и его родителям не придется остаток жизни носить игрушки на могилу.

В трубке повисло молчание. Я понимаю, что пошатнула решимость Михаэля Вайцмана. И решила дожать, пока он еще колеблется.

Мы – не просто спонсоры. Мы обязаны и имеем право контролировать, как распределяются средства, предоставляемые нами. Уверена, что вы и сами в этом убедитесь, когда приедете, чтобы увидеть, как идут дела.

Я сейчас уже не в офисе.

Я надеюсь, что это не станет причиной вашего отказа.

Нет. Но чтобы окончательно подписать бумаги, вам придется подождать.

Конечно. Но я надеюсь, не слишком долго. Сами понимаете – в вопросе лечения рака каждый день промедления стоит чьей-то жизни.

Я думаю, что завтра или послезавтра мой помощник уладит все и перешлет вам документы.

Спасибо, господин Вайцман. Я рада, что вы пошли нам навстречу.

Вы очень убедительны, Ирина Горенко.

Спасибо.

До свидания.

Была рада знакомству.

Только когда я положила трубку, поняла, как вспотели мои ладони.

Думаю, первое испытание я прошла.

Успокоившись, набираю по внутренней связи Регину и сообщаю ,что господина Вайцмана она может включить в план на сентябрь, но в следующий раз, когда у нее возникнут проблемы, я жду, чтобы она немедленно докладывала мне.

Уходя с работы, я встречаю ее у лифта. И в этот раз в ее взгляде нет прежней надменности. Возможно, она поняла, что ее босс получила свое место не через постель, а потому, что обладала кое-какими профессиональными навыками.

Владислав Александрович, - голос Инны из селектора заставляет меня резко вскинуть голову. Ну что за нелепое, громоздкое обращение. Но по-другому она отказывается обращаться ко мне.

Да, Инна.

Звонят из Киева. По поводу контракта, которым Матюхин занимается.

Соединяйте, - обреченно вздыхаю. Если этот Матюхин допустил еще один промах, мне следует задуматься о том, насколько он компетентен занимать мою прежнюю должность.

Разговор заканчивается тем, что я убеждаю наших заказчиков не давать волю адвокатам и не перепроверять каждую деталь соглашения. Я лично займусь этим делом. А кое-кому придется оставить должность.

Время обеденного перерыва уже прошло, но я чувствую, что мне просто необходимо перекусить. Я проторчу здесь допоздна, нужно искать хорошую замену, чтобы не тормозить работу отдела. К тому же, я хочу подтянуть дела в конце недели, чтобы на выходных меня не выдернули.

Беру свое пальто и портфель, выхожу из кабинета и запираю дверь. Инна что-то набирает на компьютере.

Уже уходите?

Да, буду где-то через час. Перекушу и вернусь.

Хорошо, Владислав Александрович.

Я смотрю на ее склоненную светловолосую голову. Ее прическа в стиле «Ракушка» смотрится просто и элегантно, очень по-деловому. Розовые губы плотно сомкнуты. Она поднимает карие глаза удивительно теплого цвета и вопросительно смотрит на меня.

Я качаю головой и выхожу из офиса.

Прошло полгода после моего развода, прежде чем я понял, что вновь испытываю интерес к женщине.

Инна была секретарем Вронского. Когда он уволился, а меня назначили на его место, она, так сказать, досталась мне по наследству.

И я не хотел ничего менять. Талантливая, обаятельная, неизменно вежливая и терпеливая, она обладала шестым чувством, когда дело касалось настойчивых и нервных клиентов.

К тому же, она была удивительно красивой женщиной. Стройная, высокая, исполненная какой-то царской грации, она двигалась очень мягко, но ее движения были четкими и уверенными. Она напоминала балерину, только подмостками ей служила не театральная сцена, а мой офис.

Когда нежданный интерес впервые зародился где-то в глубине моего сознания, я ужаснулся.

Несмотря на развод, я любил Иру. Я привык к ощущению, что женат, что отдал сердце единственной женщине, и это навсегда. И даже наш разрыв не смог выжечь это из моего сознания.

Но в один прекрасный миг, когда Инна занесла мне кофе и поставила его возле моей руки, я поднял глаза и получил нечто вроде удара по голове.

Точеный профиль, гладкая белая кожа, взмах длинных ресниц… Что-то случилось со мной. Дыхание перехватило, и я не смог отвести взгляд. Она же сделала вид, что ничего не происходит.

После того случая я потерял покой. Сначала гадкое чувство, будто я поверхностный человек, жгло меня каленым железом. Моя бывшая жена навсегда останется в моем сердце. Она не чужой мне человек. Она мать моего ребенка. Женщина, которую я нежно любил столько лет. Неужели за такой короткий срок я смог избавится от чувств к ней? Тех самых чувств, которые с каждым годом все глубже пускали корни в моем сердце?

Это казалось неправильным. Я был уверен, что мое сердце разбито, и этого ничто не сможет изменить.

Какую же бурю эмоций мне довелось пережить в тот самый момент, когда я стал замечать янтарный свет других женских глаз, тонкий, ненавязчивый запах духов, то, как изящно длинные пальцы сжимают папки с документами.

Я стал обращать внимание на то, с кем она общалась. Но за все время, что наблюдал, она ни разу не заговорила с другим мужчиной в той манере, в какой обычно разговаривают с любовником или мужем.

В конце концов, здравомыслие взяло верх и я понял, что это мой шанс на счастье.

Однако когда я пригласил Инну на кофе, она странно взглянула на меня и покачала головой.

Владислав Александрович, я очень надеюсь, что вы никогда больше не попросите меня об этом?

Почему? Я вам не нравлюсь?

Нравитесь. А потому я бы очень хотела, чтобы наши отношения оставались чисто профессиональными. Я люблю свою работу, вы – прекрасный босс, и я не хочу ничего менять.

Тогда я не нашелся, что ответить. Просто развернулся и ушел, не в силах скрыть разочарования. Я всегда уважал чужое мнение и попытался сдержать свои порывы, чтобы не заставлять ее чувствовать себя неловко.

Я понимал ее. Репутация очень важна для женщин, работавших на мужчин. Я ценил ее деловые качества, но она с каждым днем нравилась мне все больше, и не как подчиненная. С этим я ничего не мог поделать. Здесь работала химия, меня влекло к ней на клеточном уровне. И я не знал, было ли причиной этого долгое одиночество и воздержание, желание душевной близости, или же в ней было что-то особенное. А может быть, все вместе взятое.

Она консервативно одевалась. Блузки, платья строгого покроя без декольте, узкие прямые юбки должны были говорить об исключительно строгих нравах Инны, ее нежелании флиртовать на работе, но я не мог не замечать линию ее бедер, тонкую талию, нежные очертания груди.

Она сводила меня с ума. Ее недоступность не могла притушить огонь, разгоравшийся во мне.

Я знал, что у нее есть сын. Она часто звонила ему и узнавала, как у него дела, ел ли он, что делал в садике. И эти разговоры трогали меня, делали ее очень земной, понятной мне.

А однажды я стал невольным свидетелем ее ссоры с бывшим. Изменяя своей обычной манере никогда не повышать голоса, она почти кричала в телефонную трубку.

Я вышел из кабинета, решив узнать, в чем дело.

Когда она нажала на отбой, ее дрожащие пальцы прикрыли лицо.

Простите меня. Этого больше не повторится.