Паутина Судеб - Самойлова Елена Александровна. Страница 38

– Слушай, я на тебя давить не собираюсь. Просто хочу, чтобы ты, прежде чем принимать окончательное решение, поговорил с Лексеем Вестниковым. Если ты надумаешь вернуться в Ижен, чтобы найти в нем себе дело по душе, вряд ли тебя кто-то станет удерживать. Просто не торопись с принятием такого решения, ладно? Подумай пока, времени у тебя предостаточно. А в Ижен я тебя еще раз обязательно привезу, хоть зимой, если у Лексея Вестникова не приглянется, или же весной, когда потеплеет, если решишь остаться. – Я улыбнулась и прикрыла рот ладонью, пытаясь замаскировать зевок. – А то я тоже не выспалась, а решать что-то важное в таком состоянии, это в первую очередь себе во вред.

Ветер улыбнулся в ответ, кивнул и, забрав из моих рук шапку, принялся собираться в дорогу. Вот и славно. Не думаю, что спросонья я смогла бы еще с полчаса убеждать парнишку в том, что не стоит пороть горячку раньше времени, да и не факт еще, что он стал бы меня слушать. А так… Поживем – увидим. Хотя есть у меня подозрение, с какого перепуга Ветер вдруг огрызаться начал – Ижен и не таких соблазнял к красивой, полной приключений и ярких переживаний жизни, а понять, что город этот по сути одна большая мышеловка, зачастую удавалось слишком поздно…

Сырой, промозглый осенний туман плотным облаком накрывал луга с пожухлой травой, раскинувшиеся у иженских стен вдоль торгового тракта, пробирался под кафтан, холодными капельками оседал на волосах и одежде. Честно говоря, перебираясь через огромные лужи на дороге перед воротами, я жалела, что надела вместо теплой зимней куртки плотный шерстяной кафтан, но очень уж не хотелось портить хорошую вещь под дождем, поскольку плащ я с утра, разумеется, не зачаровала заново. Посему сейчас я довольствовалась мужской одеждой и смешной, чуточку кособокой стрелецкой шапкой, пошитой из хорошо выделанной кожи. От дождя и ветра шапка спасала замечательно, но слишком уж часто капли скатывались по ней мне за шиворот. Ну да ничего, поднять ворот кафтана повыше – и сойдет.

Я остановилась, отойдя от ворот с два десятка саженей, и прислушалась к вязкому мареву, расстелившемуся над лугом. Туман приглушает все звуки, искажает очертания предметов, настораживает и одновременно рассеивает внимание. Где искать провожатых, если нельзя разглядеть дорогу уже в сажени перед собой? Остается только надеяться, что Подлунный сам меня найдет. Его-то уж точно не собьет с пути призрачное покрывало Марены – так называют туман народы восточной окраины Росского княжества. Беззвучный мысленный зов полетел от меня в сторону невидимого в молочно-белой пелене леса – не думаю, что волки залегли в ожидании нас слишком далеко от дороги, значит, Подлунный ощутит мое присутствие и явится со своими братьями.

Левая рука болезненно заныла, и я невольно поморщилась, касаясь больного места. Магия Ланнан и травяные снадобья из моей сумки хорошо помогли – перед въездом в Ижен я смогла снять «люльку», но вчерашняя прогулка под холодным ливнем и сегодняшний промозглый туман разбередили рану так, что сейчас боль коротко, зло стреляла от предплечья до кончиков пальцев, и унять ее не могло даже обезболивающее заклинание, которое я тайком прошептала. Данте, неслышно подошедший вплотную, привычно замер за моим правым плечом, не говоря ни слова, но я знала, что, если продолжу хвататься за руку, излишних вопросов, а то и «люльки», которая будет только мешаться в дороге, не избежать.

Боль снова вгрызлась чуть пониже локтя, но на этот раз так просто не отпустила, скрючивая пальцы судорогой, делая их застывшими и непослушными, словно оголенные веточки ивы на сеченьском ветру. Очень не к месту всплыли воспоминания о руках Ладислава, которые у меня на глазах обрастали коричневой дубовой корой – магу наверняка достались ощущения гораздо хуже, чем мне сейчас, но это не мешало ему язвить, сидя вместе со мной в одной луже.

– Ева? – Голос Данте пробился-таки через вязкую пелену боли, залепившую уши, словно воском, и я, выпрямившись, сквозь зубы пробормотала обезболивающее заклинание на порядок сильнее предыдущего.

Боль неохотно отступила, словно водяной змей спустился на дно омута, пальцы несколько расслабились, но чувствительность к ним все равно не вернулась. Будто моя рука одновременно и чья-то чужая, онемелая, уже не чувствующая окружающего холода, но хоть повинуется, и ладно. Ланнан, когда перебинтовывала руку накануне, нерадостно сообщила, что болеть уже почти закрывшаяся рана будет еще с месяц, а напоминать о себе может не один год, особенно в холодную и сырую погоду. И ускоренная регенерация тут ни при чем – зубы подменыша задели нервы у локтевой впадины, а восстанавливаются они медленно и неохотно, зато напоминают о себе гораздо чаще, чем хотелось бы.

– Данте, я в порядке. – Я вымученно улыбнулась и в доказательство подняла пораненную руку, медленно сжимая пальцы в кулак и так же медленно распрямляя. – Сам знаешь, как иногда ноют в такую мерзкую погоду только что залеченные раны.

О том, что ниже локтя левую руку я почти не чувствовала, пришлось умолчать.

Аватар нахмурился, но вынырнувший на дорогу из клочьев тумана здоровущий волк с черной полосой вдоль хребта удержал Данте от лишних расспросов. Подлунный обвел попятившихся Ветра и Ланнан насмешливым взглядом, обнажил впечатляющие клыки в оскале, означающем у разумных волков улыбку, и склонил голову.

«Что, испугал я твоих друзей, сестра? Ты бы хоть предупредила, кто их до логова волхва повезет лесными тропами. – Подлунный шагнул ко мне, потерся сырой от густого осеннего тумана мордой о мою ладонь, негромко взрыкнул. – От тебя пахнет кровью и болью. Кто обидел тебя, сестра?»

«Ты же знаешь, вечно я себе приключений на загривок ищу. – Я присела на корточки, крепко обнимая своего названого брата за шею, пряча лицо в густой темно-серой шерсти, резко пахнущей лесным зверем и прелой листвой. С души словно скатился тяжелый камень – только сейчас я по-настоящему осознала, насколько соскучилась по дому, по тому, что привыкла считать родным, по разумным волкам, стая которых когда-то была неотъемлемой частью моей жизни. – Не ищи обидчика, я с ним уже разобралась. Нежить… она ведунов не шибко-то и любит».

– Ева, это что, наш… транспорт? – чуть подрагивающим голосом робко осведомилась дриада у меня за спиной.

Я отстранилась от Подлунного, который лизнул меня в щеку, и отступил назад. Коротко взвыл, подзывая сородичей.

– А ты против?

Вот уж странно. Ланнан – дитя Древа, по идее дриады не боятся зверей и птиц, какими бы пугающими они ни выглядели. Рассказы о юных девах, которые гуляют по лесу, положив тонкую, хрупкую руку на загривок лесного царя – матерого бурого медведя, отнюдь не выдумки. Дриады с легкостью находят общий язык со всеми лесными жителями, но сейчас я имела сомнительное удовольствие наблюдать за тем, как Ланнан пугливо отодвигается от Подлунного, холка которого приходилась мне несколько выше пояса.

Ответить дриада не успела, потому что на размытой осенними дождями дороге возникли еще три волка. То есть два волка и светло-серая, почти белая волчица. Подлунный коротко рыкнул, и его собратья медленно подошли к моим спутникам, тщательно обнюхивая каждого, словно подбирая себе седока. Наконец волк покрупнее с надорванным правым ухом лизнул руку Данте и, вильнув хвостом, повернулся боком к аватару, словно приглашая садиться. Я, прислушавшись к Подлунному, улыбнулась и объявила:

– Мой побратим сказал, что эти волки еще достаточно юны и не овладели даром связной мысленной речи, но будьте уверены, что они все понимают. При необходимости они могут передать образ или отдельные слова, но особой разговорчивости по пути от них не ожидайте. Волка, который согласился везти Данте, зовут Ранним, волчицу, которая крутится вокруг Ветра, – Снежной, а того, что сидит чуть в стороне от Ланнан, – Озерный.

Подлунный негромко заворчал и, ухватив зубами подол моего кафтана, несильно потянул меня к себе. Я кивнула и взгромоздилась на широкую волчью спину, крепко вцепившись в отсыревшую шерсть на загривке.