Право на поединок - Семенова Мария Васильевна. Страница 103

Элдаг Быстрый Клинок был очень красивым невысоким мужчиной, меднокожим и совершенно седым. Одеждой и убранством он мало отличался от соплеменников, однако ножны, пристегнутые к бедру, сияли начищенным золотом, а рукоять кинжала, в точном соответствии с рассказами Йарры, была сплошь бирюзовой. Волкодав затруднился бы сказать, сколько Элдагу лет. УЖ верно, не двадцать и даже не пятьдесят, но юношеская осанка и живость в движениях обманывали глаз, особенно издали, когда не видно морщин. Этот вождь еще не скоро по-настоящему состарится и передаст племя наследнику. Три его жены вышли к гостям, и самая младшая держала на руках годовалого сына.

При виде юной матери с малышом Волкодав сразу подумал, что на месте Элдага нипочем не позволил бы детям и женщинам показываться на глаза чужеземцам: мало ли какую порчу и скверну те с собой принесли!.. Потом, поразмыслив, все же нашел странному поведению итигулов разумное истолкование. Наверное, решил венн, это из-за того, что мы привели с собой Иарру. Люди, подарившие племени нового воина, ни в коем случае не могут желать ему зла!

Много позже Эврих перечитает любимого Салегрина и объяснит спутнику, что Йарра был тут, собственно, ни причем. Итигульский обычай велел оказывать доверие всякому, кто не был заведомым недругом. Но бойся, пришелец, дурно воспользоваться гостеприимством хозяев! Пожалеешь, что еще в предгорьях не отобедали тобою ядовитые черные змеи...

– Мы ждали возвращения молодых храбрецов, отправившихся выслеживать шанов, – сказал вождь. – Но могут ли две-три шанские головы сравниться с удачей, негаданно вступившей под наш кров? Йарра-ло, дитя моего младшего брата, сегодня на пиру ты будешь сидеть передо мной!

Йарра, стосковавшийся по семейному теплу, так и светился от счастья. Он пытался говорить в ответ, но мог выдавить только неразборчивое сипение. Певческие подвиги дорого ему обошлись. Теперь жди по крайней мере несколько дней, покуда вернется надсаженный голос!

Горный народ жил так, как было некогда принято и у веннов. Лет этак двести назад. Большой общинный дом, где собиралось все племя и куда сразу проводили гостей. Мужской дом, женской дом, помещения для гостей, хозяйственные постройки...

– Чему удивляется мой брат чужеземец? – подметил взгляд Волкодава все тот же пожилой итигул. – Наши деды по бревнышку перенесли этот дом сюда из долины, где он раньше стоял. Вот потому-то он внутри деревянный, хотя в наших местах лес не растет.

Горец вновь говорил по-аррантски. Волкодав решил пока не обнаруживать своих познаний и ответил на том же языке:

– Я удивляюсь только мудрости Богов, завещавших разным народам сходный обычай. Мое племя тоже строило большие дома.

– Мой брат, наверное, сегван с Островов? – спросил итигул. – Я слышал, у вас больше принято каждому мужчине с женами строиться и селиться отдельно. Мы тоже отступили от старины, когда жили в долинах. За это духи Харан» Киира напустили на нас шанов, да исчезнет их имя из разговоров мужей. Теперь мы вернулись к обычаю предков, ибо он мудр!

Волкодав, не любя спорить, только кивнул. Славен общинный дом, где усаживается за столы многочисленная родня, от глубоких стариков до малых ребят. Под его кровом любой себя чувствует не в поле обсевком – колоском среди золотой нивы рода... Но после пира или шумного схода, где решалось о важном, хочется покинуть многолюдное сборище, остаться в тихом уюте среди тех, кого особенно любишь: с женой и детьми. Прародитель Пес, избрав человеческий облик, выстроил избу для себя и подруги, и прежняя звериная стая расположилась поблизости, но все-таки за порогом. С утра до вечера торчать у всех на глазах и наслаждаться телесной любовью, отгородившись шерстяной занавеской?.. Никакие хвастливые доводы не могли убедить Волкодава, что возвращение в большой дом было светозарным благом для итигулов. Он в это не верил. Вот как вынужденное утеснение несчастного племени, изнуренного десятилетиями постоянной войны, такую жизнь еще можно было понять...

В общинном доме народа Четырех Орлов не было ни лавок, ни столов, ни скамей. Каменный пол укрывали потрепанные, но все еще красивые и теплые цветные ковры. Люди ходили по ним в вязаных носках, оставляя обувь у входа. На коврах во множестве лежали вышитые подушки – точь-в– точь как в старых нарлакских домах, где еще помнили о кочевом прошлом и чтили его обычай. Всю середину пола занимал обширный очаг, над ним с кровельных балок свешивались две перевитые цепи. Во дни великих торжеств к ним подвешивали быка и жарили его целиком; сегодняшний радостный случай пришел совсем неожиданно, не дав к себе приготовиться, и оттого цепи висели бездельно, а огонь в длинном очаге горел лишь по концам, остывшая же середина являла прокаленный камень, опрятно очищенный от золы.

Вождь Элдаг уже возлежал на почетном месте хозяина, привычно опираясь на локоть, и расспрашивал Йарру о жизни за морем. Йарра сидел перед ним в позе почтения, принятой у итигулов. В веннском доме младший при старших не смел опустить зад на скамью, здесь же, наоборот, считалось невежливым стоять во весь рост: юноши в присутствии вождя садились на пятки и сдвигали колени. Элдаг был явно доволен, сколь многому Йаран Ящерица успел научить сына. Йарра старательно отвечал на вопросы вождя, краснея и стыдясь сорванного голоса. Женщины сновали взад и вперед, собирая праздничное угощение. Бедра у каждой были закутаны чем-то вроде поневы, скроенной из пухлой пестрядины – основа шерстяная, уток тряпочный. Дома у Волкодава так ткали половики. Он подумал немного и сообразил, в чем выгода подобных одеяний, особенно в холода, когда никакие ковры и подушки не уберегают от сквозняков.

Старейшая лежала на своем обычном месте – в ногах у вождя. Псы, подобные утавегу, были достойны украшать не только общинный дом маленького племени, но хотя бы и тронный зал великого саккаремского шада. Старейшая могла пригнать домой стадо, послать любого своего сына за волком (лениво встал, догнал, убил, вернулся, улегся...), защитить хозяина на охоте, опередить подосланного убийцу. И быть при этом живой драгоценностью в белейшей изысканной шубе. Сука лежала неподвижно, повернув голову в сторону Волкодава, и не сводила с него глаз, мерцающих янтарем. Другие псы бродили по дому, валялись на войлоках, играли между собой или дремали подле хозяев. Когда Йарру примут в семью и совершат над ним полный обряд, за ним тоже станет следовать «белый дух», и лишь смерть сумеет их разлучить.

Скоро перед гостями появилось деревянное блюдо с красной пряной капустой, резаным сыром и горшочком топленого масла, но главное – с высокой стопкой толстых, тронутых нежным румянцем лепешек. Аромат от них распространялся такой, что у Волкодава, давно не видевшего свежего хлеба, заурчало в животе. Любознательный Эврих тут же обратился к женщине, поставившей блюдо:

– Скажи, добрая красавица, из какого зерна вы печете столь несравненные хлебцы? Я не заметил рядом с вашей крепостью обширных полей, но, может быть, мне помешала темнота, или вы владеете пахотными угодьями в менее суровых местах?..

Женщина засмеялась:

– Славный чужестранец, эти лепешки не из зерна. Отец Небо, приблизивший нас к Своему престолу, взамен пшеницы и проса даровал нам земляное яблоко. Мы жарим и варим его, печем из него хлеб, а зимой, когда у иных начинают болеть десны, жуем сырым для здоровья...

Она говорила свободно и складно, что вообще-то не слишком часто встречается среди людей. К тому же Эвриху не понадобилось особенно кривить душой, именуя ее красавицей. Волкодав присмотрелся к собеседнице арранта и вполне разделил его восхищение. Дочь кваров выглядела настоящим воплощением женственности: стройная, сильная, с двумя тугими светлыми косами, короной уложенными на голове. У веннов девушки всегда заплетали одну косу, а взяв мужа – расчесывали волосы надвое. Здесь поступали наоборот...

И в это время где-то поблизости прозвучал тяжелый рокочущий гул, завершившийся глухим грохотом. Эвриху померещилось, будто разом мигнули и потускнели светильники, а нарядно застланный пол начал уходить из-под ног. Он испуганно вскочил... И оказалось, что во всем большом доме всполошился только он один. Да еще Йарра. Остальные беззлобно хохотали, указывая на них пальцами.