Право на поединок - Семенова Мария Васильевна. Страница 62

Он долго плелся следом за Волкодавом, чувствуя, как постепенно отпускает боль в животе. Ему было стыдно собственного бессилия. Когда перед глазами перестали плавать круги, он ухватил одного из разбойников за ноги и стал помогать тащить.

Лечебница для неимущих, основанная жрецами БоговБлизнецов, располагалась неподалеку от пристани. Этот большой, крепкий дубовый дом выстроил лет тридцать назад некий купец. Однажды он тяжело заболел, и помочь ему сумели только жрецы; злые языки утверждали, будто они сами же и наслали на него хворь. Так или не так, а только благодарный торговец, выздоровев, подарил хоромину целителям в двуцветных одеждах, дабы новая вера обрела в Кондаре кров и Ученики могли спасать других страждущих. Жилых помещений в доме было немного, при прежнем хозяине он служил в основном для хранения всякого добра, привезенного на продажу. Теперь в верхней избе лежали больные, а в подклете, среди всяческой утвари, трудились немногочисленные жрецы: перестирывали повязки, составляли снадобья, растирали лекарственные порошки и подолгу изучали на свет стеклянные сосуды с мочой, допытываясь причины болезни.

Когда Эврих с Волкодавом и троими покалеченными добрались до лечебницы, было уже совсем темно. Венн с большим облегчением свалил свою ношу на низенькое крылечко и постучал кулаком в деревянную створку. Почти немедленно внутри зашуршали шаги.

– Святы Близнецы, чтимые в трех мирах! – распахивая дверь, с кроткой торжественностью провозгласил брат Никила. Он вышел на порог с масляным светильничком в руке, даже не думая спрашивать, кого еще нелегкая принесла посреди ночи.

– И Отец Их, Предвечный и Нерожденный, – стоя над тремя слабо шевелившимися телами, отозвался Волкодав. «Если к тебе стучатся – открой», – гласила одна из заповедей Близнецов. Волкодав предпочел бы толковать

эти святые слова исключительно в духовном смысле, как-нибудь так, что, мол, грех скрывать божественные истины от жаждущего приобщиться. Здешние жрецы предпочитали «открывать двери» и в жизни, что было, по мнению венна, неосторожно и глупо. Ну да не объяснять же Ученикам, каким образом следовало исполнять завет их Богов.

Эврих держался позади, укрываясь в потемках. Рука сама собой тянулась к животу, он гадал, не порвал ли там что-нибудь удар железного кулака. Эвриха никогда не лягала лошадь, но, надобно думать, ощущения были сравнимые. Про себя аррант полагал, что нуждался в помощи не меньше троих проходимцев. Однако к жрецам он обратился бы только при последней нужде.

– Найдется у тебя уголок, достопочтенный Никила? – спросил Волкодав. – Я им тут бока немножко намял...

Он наполовину ждал, чтобы жрец всплеснул руками и попенял ему за жестокость, а потом начал расспрашивать, как все случилось и нельзя ли было употребить вместо кулаков разумное слово. Никила не стал ничего допытываться. Сразу наклонился над покалеченными, озаряя светильничком то разбитое лицо, то сплющенную кисть руки, то колено, согнутое под очень странным углом. Потом молодой жрец поднял голову и спросил с некоторым даже восторгом:

– Неужели, брат мой, ты с ними один?.. Волкодав пожал плечами и кивнул на верзилу с изуродованной рукой:

– Вот этому не позволил скрыться мой господин. Пришлось Эвриху выйти из потемок на свет и бормотать нечто вежливое, раскланиваясь с Учеником, а потом помогать жрецу и своему «телохранителю» затаскивать троих кондарцев вовнутрь. Пока они возились, из подклета со ступкой в руках появился Никилин седовласый наставник. Вид у старика был усталый, но темные глаза смотрели зорко и сосредоточенно. Он тотчас велел поднять парня с раскроенным лицом на деревянный лежак и принес выгнутые полумесяцами иголки – зашивать рану. Молодой нарлак выбрал именно этот момент, чтобы прийти в себя и начать дико озираться кругом. Волкодав двинулся было вперед, чтобы попридержать дурня, пока он не начал хватать старика за руки, но седой жрец знаком велел ему оставаться на месте.

– Земля полна боли и страха, но есть еще Небо, – негромко проговорил он, глядя в глаза неудачливому стрелку и ласково поглаживая его всклокоченные, перемазанные кровью русые волосы. – Взгляни, сын мой, какого мудрого спокойствия полна Его синева...

Парень послушно уставился в дощатый, темный от копоти потолок. Эврих заметил, как разгладилась уцелевшая половина его лица, как понемногу пропало с него выражение испуга и муки. Ему тоже захотелось посмотреть вверх и проверить, не раскрылось ли в потолке окно в синеву, но он удержался.

– Видишь, Небо в Своем милосердии посылает тебе чистый солнечный луч? – продолжал старец. Распростертый на топчане едва заметно кивнул. – Сейчас этот луч коснется твоей раны и исцелит ее, – снова зажурчал голос жреца. Проворные пальцы тем временем отмеряли лоснящуюся шелковую нитку и продевали ее в ушко иглы. – Будет немного щипать, ибо нельзя изгнать большую боль, не причинив малой. Но ты ведь мужчина и вытерпишь, правда?

Русая голова опять дрогнула в слабом кивке. Теперь лицо парня было совсем спокойно, веки сомкнулись, а руки вяло вытянулись вдоль тела. Он спал. Никила подал наставнику скляночку с темным веществом, пахнувшим лежалой смолой. Жрец осторожно промыл раны, смазал рассеченную плоть снадобьем и взялся за иголку.

– Прости, почтенный, – неожиданно для себя самого подал голос Эврих. – Мне довелось знать одного великого лекаря... В городе, далеком отсюда... Так он выдерживал иголку и нить в очень крепком вине. Он говорил, вино убивает заразу, витающую в воздухе и могущую причинить воспаление в ранах!

Жрец поднял голову и пытливо посмотрел на него.

– Тот лекарь, – продолжал Эврих, – мог усыпить словом, точно как ты. Еще он умел исцелять наложением рук. Он при мне спас таким образом... одного человека, которого пырнули ножом...

Сказав это, Эврих тут же пожалел о вырвавшихся словах. Запальчивость ученого спорщика порою приводила к последствиям столь же плачевным, как и склонность самих жрецов сразу открывать дверь. Не сознаваться же теперь,

что тем исцеленным оказался он сам. Иначе придется рассказывать, как его пырнул наемный убийца. А подослали убийцу...

Однако Ученик Близнецов только повторил, словно пробуя на вкус новое, неведомое лекарство:

– Зараза, витающая в воздухе и переносимая ветром... Не припомнишь ли, как звали твоего мудреца?

– Люди звали его Тилорном, – кляня себя, отвечал Эврих. И на всякий случай добавил: – Три года назад, когда я жил в Галираде, его там многие знали.

Старик торжественно кивнул.

– Я тоже наслышан о нем, хотя Предвечному и не было угодно свести нас вместе. Никила, друг мой, принеси скляночку вина, которым я заливал сегодня крапиву!.. Мне говорили, благородный Тилорн провел в сольвеннской столице не более полугода, но там до сих пор с любовью вспоминают о нем. Ты, вероятно, ученик его? Не случится ли так, что ты поведаешь мне еще о чем-нибудь полезном в нашем лекарском ремесле?..

Расторопный Никила принес вино, и жрец обмакнул в него нитку с иголкой, а потом, немного подумав, протер обе руки.

– Мы с моим господином к вам завтра зайдем, – сказал Волкодав. Эврих, помимо воли уже ощутивший вкус к долгой беседе со стариком, поспешил согласиться.

Никила вышел проводить их на крыльцо.

– Когда я впервые узрел Свет, – сказал он Волкодаву, – я сразу решил избрать для себя путь жреца-воина. Я хотел следовать Старшему, сиречь выслеживать Зло и казнить его проявления повсюду, куда бы Предвечный ни направил мои стопы. Но мой Наставник... – тут Никила с улыбкой оглянулся на дверь, – мой Наставник сказал мне:

прежде, нежели казнить, научись миловать. Так я приехал сюда и пытаюсь служить Младшему: лечу пьяниц, избитых в уличной драке, мелких воришек, выпоротых кнутом, и блудниц, подцепивших дурную болезнь... Всех тех, кого я прежде собирался если не искоренять мечом, так порицать огнедышащим словом!.. – Никила опять улыбнулся, на сей раз – застенчиво и смущенно. – Сперва я видел в таком служении закалку духа... испытание крепости веры... мечтал скорее окончить его и встать на избранный путь... А вот теперь думаю: вдруг мой Наставник узрел во мне недоступное мне самому? И мое истинное предназначение – не сражаться со Злом, но лекарским искусством отводить людей от погибели? Чтобы они могли заново осознать свою жизнь и, возможно, приобщиться к Добру?..