Наследники легенд - Шевченко Ирина. Страница 48

Сэллер присел за стол к Наю, Мэту и Лони, послушал их рассказы о погибшем товарище и выпил стакан прокисшего виноградного сока, который здесь называли вином, за то, чтобы Белка не скучал в садах ауров.

– Расслабились они оба, – высказал свою версию случившегося Най. – Им участок тихий достался, в нашу же сторону большая часть крыс ломанулась. А какая-то тварь затаилась в кустах и…

– Не, вряд ли, – покачал головой Лони. – Лил – да, есть малеха. Даже не заметила, что ее поджидают. А Белка стрелу пустить успел. Самострел его видел? Разряжен. Значит, выстрелил.

– И не попал? – спросил с сомнением Найар. – Белка? Когда такое было? Скорее к нему тоже со спины подобрались. Он развернулся в последний момент и получил ножом в живот. Крикнул или на помощь пытался позвать. Тут ему горло и перерезали, чтоб не шумел.

– А самострел? – не отставал Лони.

– Может, когда упал, крючок от удара сорвался? Или Белка уже раненый его спустил. Палец дрогнул, ну и…

– У Белки не дрогнул бы. – Молчавший до этого Заноза разлил по стаканам мутно-розовую кислятину. – Подстрелил он того гада. Ранил точно. А тот на него бросился и горло перерезал.

– Кто знает, как оно на самом деле было?

– Я знаю, – уверенно заявил Мэт. – Вот!

Парень вытащил из-за пазухи и положил на стол толстую арбалетную стрелку.

– Белкин болт. Вишь, насечки? В ручье нашел, на камнях чуть ниже застрял. Если бы Белка случайно крючок спустил, со своего места в ручей не угодил бы, там вода под кручей течет. Значит, подошел кто-то к ручью, болт выдернул, рану промыл. И дальше пошел. Может, усатый тот, что на Винхерда вышел. Помнишь, лысый сказал, что пробирался один тоже кустами? Но у Вина уши – чтоб у меня такие были! – за сто гиаров зайца в траве услышит. Два болта в ту крысу на слух всадил! Я потом трупак видел. Жаль, не догадался поглядеть, была в нем третья дырка или нет.

– А смысл? – поморщился Найар. – Не ушел тот гад, это главное. Галла кольцо держала, там и муха не вылетела бы. Если он у Вина каким-то чудом проскочил, то на Сэла нарвался. А в братишкиных покойничках я б лишних дырок не искал.

– Ну ты нашел, что за столом вспомнить. – Лони попытался изобразить брезгливость, одновременно запихивая в рот кусок присоленного хлеба.

– Так к столу как раз, – заржал Мэт. – Мясцо!

Верно Дуд сказал, это война. В мирное время потерять товарища – трагедия. На войне – обычное дело. Похоронили, помянули и снова можно шутить и смеяться. Ведь можешь не успеть, и завтра хоронить будут уже тебя.

Впрочем, Зэ-Зэ быстро посерьезнел и упрятал болт под безрукавку:

– Остальные Иска забрала вместе с арбалетом. А этот себе оставлю. Встретимся еще раз с имперцами или с йорхе, пошлю им подарочек. От Белки.

Вспомнились мечи Ромара. Те самые, которые лежат в кабинете Лара семейной реликвией. Почему никому не пришло в голову взять их себе, пока в Кармоле еще шли бои, чтобы клинки Убийцы продолжали сражаться вместо него?

Но Сэл недолго думал об этом: увидел спустившуюся в общий зал Галлу. Подруга сама отыскала его взглядом и с легкой улыбкой кивнула, отвечая на немой вопрос. Чародейка выглядела утомленной – наверняка потратила немало сил на то, чтобы уже утром Лил была на ногах. Не потому, что хочет, чтобы девушка осталась в отряде, это самой Лилэйн решать, а потому, что не может по-другому. А сила? Сила скоро к ней вернется. Проходя мимо, Буревестник благодарно пожал ее ладонь и получил еще одну улыбку, теплую и лукавую, несмотря на усталость в глазах.

Наверное, в мирное время эта деревня, названия которой Сэллер, если и слышал, то не запомнил, процветала. На развилке трех дорог устраивали шумные торги, люди приезжали издалека и надолго, а потому и гостиный дом построили такой большой. А вот комнаты в нем, напротив, были маленькие – каморка с окошком, в которой помещалась кровать или две, узкий шкаф да небольшой столик. Зато таких комнаток было штук двадцать, и по обе стороны темного коридора тянулись одинаковые, выкрашенные грязно-коричневой краской двери. За какой из них поселили Лилэйн, Сэл помнил – сам нес девушку на руках вверх по узкой лестнице, где не развернуться было с носилками. Сейчас дверь была приоткрыта, и молодой человек остановился, услышав голоса: кто-то его опередил.

– …нет, Вель, не видела.

А, это та наглая девица. Принесли же ее хоры!

– Сама не знаю, как так получилось. Удар, боль… Дальше не помню ничего.

Лил говорила негромко, но в голосе уже не было слабости и страдальческих ноток. Оборотниха же была верна себе: та же беспардонность, невзирая на обстоятельства.

– Ясно, – бросила она небрежно. – Бывает. Тикоту тоже зацепило, и Дуд стрелу словил.

– Как они? – забеспокоилась раненая.

– В порядке. Там царапины, парни и магам не показывались. Спиртом залили, само заживет.

Она словно укоряла Лилэйн за то, что той понадобилась помощь целителя.

– Ладно, пойду. А то тут к тебе уже… прилетели.

Демоны! Снова унюхала!

Сэллер прижался к стене, пропуская мелкую язву, и отвернулся, не выдержав ее не по-доброму насмешливого взгляда, в котором вновь почудились зеленые искорки.

– Все шпионишь, птичка?

– Иди ты, – пробормотал он чуть слышно.

В ответ девчонка скороговоркой высказала то же пожелание, но на местном наречии и с указанием точного пункта назначения. Зараза! И как только брат мог с ней связаться? Хорошо, что одумался.

Маг провел ладонью по лицу, сгоняя с него неприязненную гримасу, и шагнул в комнату Лил. Девушка лежала на узкой кровати у окошка с мутными, наскоро протертыми суетливой хозяйкой стеклами. Увидев его, она улыбнулась, а потом, наверное, вспомнив, чем закончилась их встреча вечером, поспешно отвернулась к стене. Но улыбка, насколько он мог заметить, осталась, и к ней добавился легкий румянец на еще недавно бледных щеках.

– Как ты?

– Спасибо, уже лучше. Галла сказала, что скоро можно будет встать.

– Галла знает, что говорит. Она же у нас целительница.

– Да? – удивленно обернулась Лилэйн.

– Да. Травница.

– Шутишь? – надулась девушка.

– И да, и нет. До войны Галла преподавала «Травы и зелья» в школе магических искусств, а после занятий дежурила в тамошней лечебнице.

– А Сумрак?

– Тоже был учителем. Фехтования.

– А ты?

– Я? Просто мальчишкой, наверное.

Девушка заворочалась, и он не сразу сообразил, что она отодвигается к стенке, освобождая для него место на краешке постели.

– Расскажешь? Интересно, каким ты был раньше.

– Ничего интересного. Но, если хочешь, расскажу.

Он присел рядом. Что рассказывать, не знал: не привык говорить о себе, и никаких забавных историй времени беспечной юности, как назло, не припомнилось.

– Так каким же ты был?

– Таким же, кажется. Только брился реже и стригся чаще. А еще у меня было два глаза. Но с девушками тем не менее жутко не везло.

– А сейчас везет?

Ее улыбка развеяла последние сомнения.

– Может быть, ты мне скажешь?

Он лишь немного подался вперед, наклонившись к ее лицу, а затем тонкая рука обвила его шею и потянула вниз, к приоткрывшимся навстречу губам.

Но из всех законов, людских и божеских, неукоснительно соблюдается только один – закон подлости. И в данном случае этот закон гласил, что в комнату просто обязан кто-то войти.

– Вот это, я понимаю, постельный режим, – натянуто-беззаботно усмехнулся от дверей Най. – Лил, я тебе бульона принес, Галла велела. Попей, пока горячий.

Он прошел в комнатку, чтобы поставить на столик у кровати кружку, от которой шел пар, по пути «нечаянно» наступив брату на ногу.

– А потом, она сказала, тебе нужно поспать, – дополнил злорадно.

Такое ребячество смешило, а не злило. Сэл ласково погладил девушку по покрасневшей щечке.

– Галлу нужно слушаться. Отдыхай, а я попозже загляну.

Объясняться с Наем не хотелось. Да и объяснять было нечего, не дурак, сам все понял. Сидеть на постоялом дворе тоже желания не было. Решил пройтись по деревне, осмотреться, что за место, что за люди.