Четвертый вектор триады - Белов Юрий. Страница 32
«Когда мы прощались с Делоном, он рассказал мне про суггеста и предупредил, что ты можешь неожиданно терять сознание».
«А он не сказал, как долго это будет продолжаться?»
«Он удивлялся твоей силе. Девять из десяти смертных не пережили бы такой встряски. Он просил передать тебе вот это».
И в сознании Летты возник проникнутый весельем и радостью голос Делона:
«Маленькая воительница! Я рад, что случай дал мне возможность узнать тебя. Думаю, ты и раньше догадывалась, что мы родственники. В твоих жилах струится эльфийская кровь. Я хорошо знаю твоего отца. Он сейчас далеко, на Южном Архипелаге.
Если ты правильно спросишь, твоя кровь сама назовет тебе его имя. Может быть, ты даже увидишь его. Упражняйся в Боевом Искусстве, и Путь откроется перед тобой во всем своем великолепии. Способности, скрытые в тебе, глубоки и разнообразны. Не все они от эльфов. Что-то изменилось в Междуречье. Все чаще мне встречаются талантливые смертные с раскрытыми глазами и чакрами. Боюсь загадывать, но, может быть, Демиурги нашли наконец средство Спасения. Наш друг Сан ничем не уступает мне, эльфу, ведущему свой род от Перворожденных, а ведь в нем нет ни капли эльфийской крови! Он поклялся сопровождать тебя до полного выздоровления. Прошу тебя, прими его помощь. Да помогут тебе небо и твой волшебный клинок! Дорогу осилит идущий!»
Летта открыла глаза. Солнце уже скрылось за гребнем стены, но небо еще сияло глубокой и яркой голубизной. Небо Великих Древних Гор. Небо Лучезарной Долины. Небо Родины.
Конечно, она догадывалась. Догадывалась, что Врана не просто ее учитель, но и мать. Тайна рождения, жестко соблюдавшаяся в племени, запрещала колдунье сказать Летте об этом прямо. Но, пользуясь своим привилегированным положением, Врана могла позволить себе мимолетную ласку или заботливое слово. Все это происходило наедине, но именно в силу своей необычности запоминалось надолго.
Амазонки не вскармливали своих детей. Для этого в ихних пещерах существовали специальные кормилицы. Им, захваченным при набегах, была дарована жизнь.
Пока не иссякнет молоко.
Некоторые из них жили в пещерах десятки лет, но никогда не видели выкормленных ими девочек. С двухгодовалого возраста юные Девви воспитывались в специальных группах и представлялись племени лишь через шесть лет после рождения. За это время матери пытались забыть беременность и роды, как кошмарный сон.
Конечно, внешнее сходство оставалось, но говорить о нем было строжайше запрещено. Все Девви были дочерьми Великой Матери и никаких других матерей не знали и не хотели. По крайней мере по официальной версии.
На самом деле в своей среде девочки гордились сходством со взрослыми сестрами. Лика, например, была совершенно избавлена от часто повторяющихся споров о матерях. Голубые глаза и черные как смоль волосы были только у Теллы — военного вождя племени. Гордость за мать сверкала во взгляде юной Девви постоянно, несмотря на все запреты и предрассудки. Любовь же Теллы проявлялась лишь в повышенной требовательности и жесткости. Летта помнила горькие слезы любимой подруги после первого дня Посвящения, когда Телла безжалостно заставляла Лику снова и снова падать со скользкого бревна, высоко поднятого над противной грязевой лужей.
Летте было и сложнее и проще одновременно. Сложнее потому, что золотоглазая и белокурая девочка ничем не напоминала смуглую Врану с рано поседевшими волосами и пронзительным взглядом карих недобрых глаз. Но именно отсутствие сходства позволяло им чаще встречаться и иногда даже подолгу бывать наедине. Теперь Летта понимала, что Врана признала в ней дочь без всяких магических опытов. Просто отец девочки был эльфом. Единственным за многие годы свершения Обряда. И он не умер. Тоже единственный из всех.
Вторым был Олег. Только сейчас Летта поняла презрительные взгляды старших сестер и изумленно-испуганные глаза Враны. «Яблочко от яблоньки недалеко падает». Даже если бы в долине Великой Реки росли эти самые яблоки, в племени Девви не могла бы появиться такая поговорка.
«Ну вот, теперь я по крайней мере знаю, откуда берутся эти чужие слова», — с облегчением подумала Летта.
Тело приятно покачивалось на энергетической подушке, образовавшейся в месте слияния спины и земли. Расплавленные кости и размягченные мышцы пропитались праной, усталость и боль улетучились, уступив место жаркому дыханию основы мира.
Воспоминания уже не вызывали тоскливого чувства одиночества, оторванности от корней и истоков, от своего народа и своих богов. Ибо забрезжила высоко в небе Лучезарная Долина и летел где-то над ней мудрый дракон с улыбающимся эльфом на спине.
«Спасибо, мне гораздо лучше», — сказала Летта, не размыкая губ.
«Я знаю», — пришел ответ, проникнутый затаенной радостью и предчувствием неведомого.
«Почему мне кажется, что я тебя знаю очень давно?»
«Думаю, потому, что уже два года твой образ преследует меня в снах и медитациях, в минуты опасности, печали и радости. Помнишь ли ты схватку в тихой заводи Великой Реки, когда шесть женщин атаковали одну юную девушку с яростным прищуром золотых глаз и красной лентой вокруг прекрасной белокурой головки? Я был там».
Летта невольно открыла глаза. Мысленная речь немногословного монаха была насыщена образами и смыслами.
Сан сидел в той же позе, и улыбка на его лице сияла все тем же загадочным светом внутреннего зрения.
«Это было частью обряда Совершеннолетия. Мне приятно, что ты видел меня тогда». — Летта осторожно села. Онемевшие в глубоком расслаблении мышцы требовали напряжения.
«Тебе действительно понравился мой бой?» — Она хотела услышать еще один комплимент, но Сан молчал. Ни один мускул на его лице не дрогнул. «Статуя, а не человек», — подумала девушка с легкой обидой и потянулась с грацией хорошо отдохнувшей дикой кошки. Серия негромких щелчков отметила включение суставов. Юноша по-прежнему не двигался.
— Так. Значит, не хочешь меня замечать? — принимая его игру, вслух сказала Летта. И резким движением послала руку в атаку. За долю секунды до звонкой оплеухи желтый балахон сдвинулся в сторону, и ладонь провалилась в пустоту. Нечто стремительное метнулось к левой щеке Летты, и она, припав к земле, пропустила над собой ногу в мягкой сатвийской тапке. Через мгновение они уже стояли друг напротив друга, и радость игры солнечными зайчиками светилась на их лицах.
Сан сбросил накидку и остался в такой же, как у девушки, короткой тунике без рукавов, почти не скрывавшей мускулистого смуглого тела.
Мягким прыжком Летта перелетела на небольшой островок зеленой травы под южной стеной. Нависший карниз оберегал этот оазис от безжалостного солнца, а близость воды насыщала воздух живительной влагой.
Ответный бросок Сана окончился беззвучным перекатом и молниеносной атакой. Летта, слегка отклонившись, пропустила его руку и, показав удар в голову, провалилась в заднюю сметающую подсечку. Юноша опрокинулся на спину, имитируя поражение, но его нога коварно взлетела вверх, прямо в лицо выпрямлявшейся амазонки. В последнюю секунду она успела всунуть в исчезающую пустоту правую ладонь и, отбросив атакующую ногу, ударила вниз левым кулаком.
Это было ошибкой. Рука угодила в заранее приготовленный опрокидывающий скрестный блок, и Летте пришлось сильно оттолкнуться, чтобы успеть откатиться до того, как добивающая нога припечатает ее к земле.
Она пружинисто вскочила, с удовольствием глядя на широкий веер ног сатвийского бойца, взлетевшего вверх вихревым движением, ввинчивающимся в небо.
«Черный дракон обвивает столб», — возник в ее сознании вежливый комментарий, и, беззвучно крикнув: «Дикая кошка бросается в атаку», Летта метнулась вперед.
На долгие-долгие минуты они растворились в круговороте стремительных атак и не менее стремительных уходов, в спиралях силы, ищущих и не находящих цель, и провалах пустоты, возникающих как черные вспышки в сверкающих волнах неземного пламени Ян…
Они были едины, как две руки одного тела, как два пальца одной руки. Созвучия и соответствия заменили мысли и чувства. Исчезла амазонка-изгнанница. Исчез сатвийский послушник. Они не имели имен, не имели желаний, не имели себя. Они не имели ничего. И не понимали, как может быть иначе.