Выше максимума (СИ) - Глюк Ольга. Страница 64

- Врешь, - протянул скейтер, катая одной ногой свой борд. Как-то равнодушно. Отключайся, паранойя, отключайся же! Скоро я начну думать на всех - от далекого от спорта Тима до вредного соседского дедка, изредка занимающегося пробежкой по утрам в профилактических целях.

- Честное пионерское, - отрапортовала я и не удержалась от хвастовства. - Я с ним даже несколько раз разговаривала.

Запрыгнув на доску, я вновь забралась на самый верх рампы и с упорством начала откатывать неудающиеся трюки. В команде всегда было работать легче - там синхронность и четкость исполнения была важнее, чем сложность или высота полета. Когда же я катала одна, стоило мне только отойти от привычного режима и попытаться закрутить что-то новое, более сложное, как меня выкидывало с рампы. В какое-то время я даже хотела окончательно перейти на флэтленд-лайт - свободный стиль, в котором ты никуда не уходишь с ровных поверхностей и катаешься только лишь в свое удовольствие, - но достижения других скейтеров вдохновляли, и я раз за разом возвращалась к верту.

Между двумя липами я вновь задумалась, и рука соскользнула с края рампы, еще сильнее содрав кожу. Я скатилась вниз на заднице, перехватила катающийся туда-сюда скейт и постучалась головой о деревянную поверхность.

- Знаешь, в чем твоя ошибка? - прозвучал спокойный самоуверенный голос. Я приоткрыла глаза и уставилась на голову Джема, нависшую надо мной.

- Чего тут делаешь? - буркнула я, не приветствуя напарника Кира. Нет, он по-прежнему мне нравился, но сейчас он мне загораживал потрясающе унылое серое небо. - Кажется, дождь собирается... - заговорил вдруг во мне Пятачок.

- Ты выворачиваешь руку, - парень улыбнулся, спрыгнул ко мне и уселся рядом. Любого другого скейтера я прогнала бы, но Джем был не с нашего парка, и я всегда ценила его мнение. Наверное, он чем-то был похож на Тима. - Когда-нибудь ты вывихнешь себе сустав из-за того, что выкручиваешь запястье.

- Я не обращаю внимания на руки, доска важнее. На руки никто не смотрит, а вот если доска на пару градусов не докрутится, то баллы снимают, - не растерялась я - практически на любое действие у меня всегда находилось оправдание. По крайней мере, во всем, что касалось скейтбординга или работы.

Джем усмехнулся, будто разговаривал с маленьким непонимающим ребенком.

- Хочешь, я скажу тебе небольшой секрет? - я машинально кивнула, и парень приблизился ко мне ближе, отведя от уха выбившиеся из хвоста прядки и понизив голос. - В этом и заключаются твои главные ошибки. Ты обращаешь внимание на кого угодно, но только не на себя - поэтому в команде у тебя получается откатывать лучше. Попробуешь еще раз? - отстранился он и улыбнулся.

- Только если обещаешь не смеяться, - закатила я глаза, поднимаясь. Почему-то сейчас я чувствовала себя так, будто у меня и вовсе не было никакого опыта, а это был мой первый выход перед крутым скейтером.

- Я даже буду смотреть лишь одним глазом, - интригующе произнес Джем, вызвав у меня смешок.

Под редкими хлопьями мокрого снега я поднялась наверх, встала на доску на самом краю и перенесла вес на ведущую ногу, приказывая борду соскользнуть вниз. Все выполнялось привычно, по заученным траекториям, но только лишь изредка я старалась закручивать доску на большее количество оборотом или подлетать выше, совсем немного выше привычной зоны своего комфорта. Вот и неудавшийся лип. Перевернувшись в воздухе, я машинально задержала доску ногами, позволяя ей повиноваться инерции, и на долю секунды замерла на руке - в этот раз я поставила её почти правильно.

Появившуюся улыбку погасил тихий голос Лебединского, который я услышала уже тогда, когда съезжала вниз и набирала скорость при взлете и интуитивном грэбе - доска полетела не туда, куда должна была из-за того, что я вновь отвлеклась.

- Пересекаешь границы, Джем.

Задев колесом угол рампы, я попыталась ухватиться за её край и предсказуемо навернулась, свалившись на асфальт с приличной высоты. Оставалось только всей душой надеяться, что хруст был от моих костей, а не от доски; конечности за зимний сезон заживут, а вот две сломанные доски за одну неделю - это уже перебор.

Высокая травмоопасность - главная причина, почему нам с Лебединским нельзя было тренироваться в одно время. Мне нужно было понять это уже в день нашего близкого знакомства.

Сейчас "чокнутым официозиком" я его не смогла бы назвать даже при большом желании.

- Чокнутый официозик, - я рассмеялась, глядя на отглаженный костюм Лебединского. Черт, конечно, того, что Кирилл шикарно выглядел, не признал бы только больной человек... И я уже не первую неделю была именной такой, доставала всех в больнице и восхищаться Киром не собиралась. По крайней мере, вслух. - Ты на свадьбу?

- На похороны, - беззлобно огрызнулся Лебединский, вызвав у меня новый приступ хохота, и кинул в меня апельсином. Заторможенная от избытка обезболивающего, я не успела поймать фрукт, и он прокатился по кровати и ускакал куда-то под соседнюю койку.

После неудачного падения я решила не показывать чудеса сдержанности и выпустила все внутреннее напряжение, наорав на Кирилла, оказавшегося ближе всех и, к слову, перепугавшегося куда больше меня. В этот раз мне не повезло, и оказалось, что лодыжку я все-таки сломала. Плюсом было то, что кричала я на Лебединского настолько убедительно, что он даже сам поверил в свою вину и каждый день приходил ко мне в больницу, соглашаясь выполнять малейшие прихоти. К сожалению, Кир оставался Киром, и мои требования он выполнял с присущим ему ехидством. Например, когда я приказала ему перевести меня из палаты на двоих в более комфортабельную, он добился моего перевода в шестиместку (потом, к счастью, мои суматошные родители прибежали и решили, что их дочь достойна жизни только в одноместной палате - дочь не была против). Однажды вместо ноутбука ("Мне скучно, я хочу поиграть во что-нибудь интересное!") бессовестный скейтер притащил тетрис и домино. На моё капризное "не хочу никого видеть!" он завязал мне глаза и привел целую толпу желающих выразить свое сочувствие.

Тем не менее, я понимала, что без него я бы тут просто загнулась. Кир таскал мне нормальную еду, первые дни вообще не уходил из больницы, защищал от гнева врачей, у которых просто не хватало терпения на капризную больную - я хотела домой и всячески старалась, чтобы меня выгнали отсюда, - и проигрывал мне в домино. Подозреваю, что он поддавался.

Нынешний его внешний вид - и есть результат очередного его проигрыша в игре на желание.

- Я больше никогда в жизни так не оденусь, поняла? - Лебединский ткнул пальцем в мой лоб, вызывая очередной приступ смеха.

- Поняла-поняла, не ори, а то опять прибегут, посчитав, что ты несчастную Катеньку избиваешь.

Я перехватила руку, а он зажал запястье между своих ладоней. Спорить я не стала - это была практически запретная тема. Ни разу за все это время в больнице Кир не позволил себе большего, словно постепенно приучал меня к себе. Не резко, не через постоянные похищения и ссоры, а аккуратно, бережно, заставляя меня все больше и больше доверяться ему. Поначалу я противилась, а потом поняла, что это бесполезно - он все равно никуда не денется.

И не скажу, что меня это прямо так уж сильно не устраивало.

- Кто-нибудь приходил, пока меня не было?

Я задумчиво покусала губу. Каждые несколько часов забегала Арина, проходившая в этой больнице практику, и мешала мне страдать, повышая настроение, пока её не замечал какой-нибудь врач и не утаскивал на распределенное рабочее место. Лебединская корчила высокомерную моську, уходила, а через некоторое время снова возвращалась, нередко за компанию притаскивая с собой парней-практикантов. Один раз Кирилл случайно просек это и надавал подзатыльников и несчастным парням, и невозмутимой сестре. С того случая Арина приходила исключительно одна.

- Светочка с Алексом и еще парой ребят из парка, - выдала я после недолгих подсчетов.