Астровитянка - Горькавый Ник. Страница 15

Девочка снова развеселилась от сравнения своего позвоночника с кабелем.

– Робби сам подключился к нейрочипу, и мы стали учиться двигать ногами и руками – я думала, как поднимаю правую руку, а он запоминал положение её нерва и искал ему соответствие в… другом конце кабеля. В конце концов у нас всё получилось, но теперь я хожу и дышу только благодаря процессору Робби. Я представляю, как моя рука чешет нос, а он делает это за меня, – хихикнула Никки. – Впрочем, факт, что мои нервные сигналы проходят через процессор Робби, для меня совершенно незаметен.

Потрясённый Джерри слушал Никки не дыша. «Парень, – спросил он сам себя, – кажется, ты считал себя самым несчастным человеком на свете?»

Однажды утром Джерри и Никки оказались за столом одни – ещё неделю назад Пятнистый Сэм уехал домой, в кратер Циолковского, а вчера родители любопытной Тоны увезли её на Землю, в Аризону. Никки задумчиво посмотрела на пустые места за столом.

– Моя медицинская страховка кончается, – сказала она. – Большая Тереза вчера строго спросила, кто может забрать меня отсюда. Но я не знаю никаких родственников на Луне или на астероидах, да и вообще их, кажется, нет. Тогда Тереза сказала, что директор госпиталя велел отправить мой файл в Детскую комиссию или Центр новой семьи… что-то в этом роде. Как-то странно она прятала при этом глаза… В любом случае, я совсем не хочу иметь новых родителей. У меня уже есть и мама, и папа – и, хотя они умерли, я-то знаю, что они у меня есть, и я их очень люблю… Понимаешь?

Кафе опустело, но они продолжали сидеть за столом.

– Понимаю… мне тоже некуда деваться… – вздохнул Джерри. – И я тоже не хочу в чужую семью, я слишком… взрослый, чтобы начинать всё заново…

Они помолчали.

– Я хочу рассказать тебе, как это случилось… – вдруг решившись, с большим трудом продолжил Джерри. – Три года назад мама с отцом поехали в театр, оставив меня дома… И на их автомобиль налетел кибергрузовик, потерявший управление… Мама умерла, а отец попал в госпиталь. Когда папа вышел из больницы, он забрал меня, и мы улетели на Луну, на отдалённую обсерваторию, где никто, кроме нас, не жил. Он очень изменился после маминой смерти и много времени стал проводить со мной – играл, развлекал, учил математике, строил со мной самодельных роботов. Наверное, он тоже видел во мне мамину бессмертную душу… Отец бросил свою работу, а он был известный математик; никуда сам не ездил и меня не отпускал – я даже в школе учился заочно и без особого прилежания. Но этой зимой, перед Рождеством, он вдруг отправил меня в Архимед-Сити, к своему старому другу, у которого два сына примерно моего возраста. Мы неплохо проводили время, а через две недели в папину обсерваторию попал крупный метеорит… – Голос Джерри перехватило.

– Метеорит попал в обсерваторию?! – ужаснулась Никки. – Невероятный случай!

– От неё ничего не осталось – лишь глубокий кратер… – с трудом продолжил Джерри, глядя в стол. – Когда я увидел эту яму в иллюминатор, я… потерял контроль над собой, бил кого-то… даже кусался и хотел там остаться, чтобы меня высадили… и меня привезли в этот госпиталь.

Джерри поднял голову и посмотрел на Никки тоскливыми глазами раненого оленя. На его впалых щеках лежали глубокие тени. Она положила на его судорожно сжатые руки свою небольшую крепкую ладошку со старыми шрамами.

– Джерри, ты можешь сделать для них только одно – стать счастливым, – сказала Никки, – помни, что только в тебе жива бессмертная душа твоих родителей…

– Я впервые смог рассказать о них… – Джерри прерывисто вздохнул. – Ты одна сможешь меня понять, потому что ты тоже одна на этом свете.

– Одиночество – страшная штука, я знаю это… – кивнула Никки. – Но сейчас нас двое, а это совсем, со-овсем, со-о-овсем другое дело!

И она толкнула его в плечо жёстким кулачком.

Грустное лицо Джерри смягчилось слабой улыбкой. А Никки с удовольствием подумала, что Джерри, улыбаясь, становится совсем другим человеком…