Неприятности в Валентинов день - Гибсон Рэйчел. Страница 18

Кейт выбрала лифчик без лямок, натянула свитер в черно-белую полоску с воротником-«лодочкой» и джинсы, сунула ноги в черные сапоги и капнула духами на запястья. Почистив зубы, она принялась расчесывать волосы, пока те не легли ей на плечи шелковой мягкой волной. Кейт не стала долго возиться с макияжем: немного туши и светло-розовый блеск для губ. Затем подхватила пальто и маленький рюкзачок от «Dooney & Bourke» и вышла к деду.

— Вряд ли я задержусь допоздна, — предупредила она его, проходя мимо сервиза с салфетками, украшенными изображениями Тома Джонса.

— Чудесно выглядишь, — Стэнли помог внучке надеть куртку. — Обещай, что если слишком много выпьешь, то обязательно позвонишь.

— Спасибо. Непременно, — отозвалась Кейт, не имея вообще ни малейшего желания выпивать.

Выудив из рюкзачка ключи, она потянулась, чтобы открыть дверь.

— И, Кейти…

Она посмотрела на деда:

— Что?

— Только не надо обыгрывать всех парней, — Стэнли рассмеялся, но Кейт не была уверена, что он шутит.

Снаружи бар «Олений рог» походил на большинство зданий в Госпеле — построенный из распиленных бревен, с зеленой жестяной крышей. Но в отличие от большинства зданий в Госпеле здесь не было полосатого тента или цветочных кадок, призванных смягчить грубый фасад. Ни вырезанных из дерева фигур индейцев, ни тисненых золотом надписей на затемненных окнах. Дверная ручка была сделана из рога. Большая неоновая вывеска с изображением оленя сияла над обветшалым крыльцом. Дыры в старых бревнах были заделаны цементом, но лучики тусклого света и подвывание электрогитары просачивались сквозь трещины в царившую снаружи темноту.

Когда кто-то входил в «Олений рог», то чувствовал себя так же, как в любом другом из сотни маленьких деревенских ковбойских баров. Для завсегдатаев бар был вторым домом, и на любого чужака смотрели с подозрением.

Владелец бара, Барли Мортон, весил почти сто сорок килограммов, а ростом достигал ста девяноста шести сантиметров. Под длинной стойкой он держал бейсбольную биту и обрез. Ему не доводилось использовать биту с тысяча девятьсот восемьдесят пятого года, когда какой-то фермер попытался своровать ящик пива «Куэрс Лайт» и упаковку соленых орешков. Барли уже много лет не сталкивался с подобного рода проблемами, но на всякий случай хранил биту и ружье под рукой. Иногда кто-то из местных пытался побуянить и поиграть мускулами по пьяни, но ничего такого, что Барли не мог бы уладить с помощью звонка шерифу или собственных кулаков.

Дверь «Оленьего рога» закрылась за спиной Кейт, и ей вспомнились старые отели и казино в Вегасе. Бар пах алкоголем и застаревшим сигаретным дымом, въевшимся в дерево, словно лак. Попытки хозяина заведения перебить запах дезодорантом с ароматом вишни успехом не увенчались.

Из музыкального автомата доносились звуки хита Кенни Чесни, поющего про большую звезду. Несколько пар танцевало посреди внушительных размеров зала. Кейт не была большой поклонницей стиля кантри, но Кенни был намного лучше Тома. Гирлянды зеленого клевера украшали длинную стойку и несколько красных кабинок. Доска объявлений с разноцветными записками висела на стене справа от Кейт.

Она закинула на плечо свой рюкзак и направилась к бару. Пробралась мимо нескольких столиков и устроилась на табурете рядом с неоновой вывеской «Куэрса».

— Что будете пить? — спросил хозяин «Оленьего рога», зажав сигару в уголке рта.

— У вас есть «Уинтер Уит»?

Густые брови Барли сошлись на переносице, и он взглянул на Кейт так, словно она потребовала «Ширли Темпл» с двойной вишней.

— Я возьму «Бад лайт», — исправилась Кейт.

— Отличный выбор, — сказал Барли и пошел к пивному крану, оставляя за собой невесомый шлейф дыма.

— Ты внучка Стэнли?

Кейт повернулась к сидящему рядом мужчине и тут же узнала Хэйдена Дина, вдохновителя «Поэмы о Мерзкой Крысе».

— Да. Как поживаете, мистер Дин?

— Нормально.

Он потянулся к своему стакану и задел плечом Кейт. Та засомневалась, было ли это случайностью.

Барли вернулся и поставил перед Кейт два бокала зеленого пива.

— Два доллара пятьдесят центов.

— Я заказала только один, — запротестовала она; в этот момент музыка сменилась, и из динамиков послышался Клинт Блэк.

Хозяин бара вытащил сигару изо рта и указал на объявление за своей спиной:

— Ночь среды — ночь двух заказов по цене одного.

Ух ты, ночь двойных заказов! Кейт со времен колледжа на такие не попадала! Теперь уже возможность накачаться пивом не выглядела такой привлекательной, как в те дни, когда мисс Гамильтон едва исполнилось двадцать, и она являлась чемпионом по кегстэндингу и скоростному выпиванию пива.

— Я не бывала здесь раньше, — сказала она Дину, порывшись в рюкзачке и протягивая Барли пятерку.

Кейт оглянулась через левое плечо на дальние комнаты бара и сквозь открытые двери увидела два освещенных лампами бильярдных стола.

Поднеся пиво к губам, она почувствовала, как что-то коснулось ее бедра.

— Мне нравятся рыжие, — произнес Хэйден.

Она опустила взгляд к его руке на своем колене, потом снова посмотрела на грубые черты лица Дина. Похоже, что единственным мужчиной, обратившим на нее внимание за этот год, оказался мерзкий старикан с пивным перегаром и сомнительной репутацией.

— Уберите руку с моего бедра, мистер Дин.

Он улыбнулся, и Кейт заметила, что у него не хватает нескольких зубов.

— В тебе есть огонь. Обожаю это в женщинах.

Кейт закатила глаза. Она посещала курсы по самообороне с тех пор, как получила лицензию детектива, и при желании могла запросто сбросить руку Хэйдена и вывернуть ему большой палец к запястью одним движением. Но причинять боль мистеру Дину было неразумно. Это привело бы к определенным трудностям, когда он в следующий раз пришел бы в «M&С» за чашкой бесплатного кофе. Кейт встала и закинула на плечо лямку рюкзачка. Хотя ей и вправду не хотелось двух бокалов зеленого пива, она взяла их со стойки и направилась к дальним комнатам. Осторожно пробираясь между местными завсегдатаями, Кейт отпила понемногу из обоих бокалов, чтобы не расплескать их содержимое.

В тесной комнате оба стола были заняты четырьмя играющими. Еще несколько зрителей попивало пиво и слонялось без дела под большим объявлением, гласившим: «Не плевать, не драться, не делать ставки».

В глубине полутемной комнаты Роб Саттер оттолкнулся от стены и склонился над одним из столов.

— Тройка в боковую лузу, — сказал Роб сквозь треск шаров на соседнем столе и негромкие звуки песни Джорджа Джонса из автомата в зале.

Кейт стояла на пороге и наблюдала, как Саттер прицеливается для следующего удара. Лампа, висевшая прямо над столом, освещала его левую руку и серебряное кольцо на среднем пальце. Голубая фланель рубашки была закатана на длинных руках, открывая взгляду хвост вытатуированной змеи. И Роб надел темно-синюю бейсболку с загнутым козырьком и надписью «Укуси меня».

Он устроил кий между большим и указательным пальцами и нанес удар. Недостаток точности был компенсирован чистой силой. Биток врезался в твердый красный шар с такой скоростью, что тот подпрыгнул, прежде чем пролететь через стол и упасть в лузу. Взгляд Саттера проследовал за шаром до края стола, на несколько секунд замер и медленно поднялся по пуговицам на куртке Кейт, мимо ее подбородка и губ, к глазам. Козырек бросал тень на его лицо. Их взгляды встретились, и некоторое время Роб просто смотрел. Затем уголки его губ слегка искривились в недовольной гримасе. Кейт не знала, потому ли, что он рассердился из-за ее появления, или потому, что не рассчитал силу удара и потерял контроль над шаром. Возможно, и то и другое.

Саттер выпрямился одним плавным движением, и тень от козырька скрыла его лицо до кончика носа, отчего в тусклом свете остались видны лишь губы, усы и эспаньолка. Роб надел белую футболку под расстегнутую голубую фланелевую рубашку, полы которой свободно свисали вдоль бедер, касаясь ширинки на пуговицах его «Левисов».