Переменные (СИ) - "F-fiona". Страница 19

Тихо ругаюсь про себя. Конечно, нельзя было меня привезти в обычную муниципальную поликлинику. Он притащил меня в платную клинику. В холле к нам кинулись, усадили меня в инвалидное кресло, повезли на рентген. Ни очередей, ни привычного запаха лекарств и хлорки, чистота, свежий ремонт. Врач предупредителен и вежлив. Даже не спрашивает, откуда у меня травма. Рассматривает снимок и сообщает, что это всего лишь ушиб. Советует проверить голову на предмет сотрясения мозга, отказываюсь. Тогда он прямо на месте выдает мне лекарства. Шокирован сервисом. Даже не нужно бежать в аптеку. Этой мазью мазать ушиб каждые пару часов, эти пакетики разводить в воде и пить когда заболит. Обратно к Владлену меня везут тоже в инвалидном кресле. Он стоит в холле, держа свое пальто в руках, поникший и невеселый. Отдаю ему лекарства и бреду в машину. Сам пристегиваюсь и вздыхаю. Юноша рядом тоже вздыхает и говорит:

— Деньги у меня дома.

Я и не сомневался. Смотрю в окно. Пошел снег. Люблю снег, он такой белый и невинный. Почему белый символ чистоты? Кто так придумал? Кто-то умный, наверное. Мы подъезжаем к дому Владлена. Ворота медленно открываются, пропуская нас вперед. Машина мягко съезжает на подземную парковку, и оттуда прямо на лифте мы поднимаемся к юноше в квартиру. Там везде горит свет. Ну что за чудовищная неэкономия? Я сбрасываю кроссовки и иду в душ. Все кажется таким привычным, что я фыркаю. Мою аккуратно лицо, стараясь не задеть нос, но все равно задеваю и кривлюсь от боли. Привычно надеваю банный халат и иду в спальню. Владлена нет. Ложусь под одеяло, наслаждаясь мягчайшей подушкой, приятным тонким бельем. Почти засыпаю, когда кровать продавливается под весом юноши. Чувствую нежные касания к лицу и свежий ментоловый запах. Надо же, вспомнил про мазь. Чуть улыбаюсь. Я на грани сна и реальности. Уже не больно, приятно, когда его пальцы такие чуткие.

— Ты останешься? – шепчет он. Зачем спрашивать, когда и так понятно?

Владлен забирается ко мне под одеяло, развязывает пояс моего халата, крепко прижимает меня к себе. Знаю, что сегодня не будет никаких игрушек и извращенских штучек, будем только мы вдвоем.

***

Утром чувствую неловкость. Пока Владлен наливает кофе, я одеваюсь. Не хочу как в прошлый раз. Не хочу, чтобы мной пользовались. Я сам пришел. Деньги он мне и так обещал дать. Хватит, пора ценить себя. Чувствую неправильное желание сделать ему так же больно, как было мне в прошлый раз. Ничего не могу с этим поделать. Разбил нос, отвез в клинику – это здорово, но каково когда об тебя вытирают ноги? Он же делает это постоянно. Даже занимаясь с ним сексом, я чувствую себя вещью, которая отвлекает его на некоторое время от более важных дел. Не хочешь знать меня поближе, что ж, я тоже. Выхожу к нему на кухню, складываю руки на груди.

— Кофе готов, садись, — говорит он.

— Не хочу. Мне пора.

Владлен с удивлением смотрит на меня, хочет что-то сказать, но я успеваю первый:

— Деньги.

Без слов он протягивает мне две купюры по пять тысяч.

— Меньше не было? Мне их разменивать теперь, — вкладываю как можно больше недовольства. Разворачиваюсь и иду в прихожую, надеваю куртку, зашнуровываю кроссовки. Холодно в них, кстати, зимой. Но благодаря сволочи-куратору я не скоро куплю себе что-то новое. Владлен стоит за моей спиной, знаю, он хочет что-нибудь сказать, но не решается. Ну, что, контрольный? Оборачиваюсь и цепляю фальшивую улыбочку:

— Знаешь, зачем мне эти деньги? – он отрицательно качает головой, кладет руки в карманы. – Хочу сделать подарок своему парню, он мечтает о новой модели сотового. Так что, больше никаких сцен в туалете, как ты понял.

Я вижу, как вспыхивают его глаза. Секунда и они темнеют. На его лице такое разочарование, смешанное с презрением, что мое сердце сбивается с привычного ритма. Кажется, я погорячился со своим враньем. М-да, вечно мне все удается в лучшем виде. Вылетаю из его квартиры, сил ждать лифт нет, несусь вниз по лестнице. Лицо горит, будто меня прилюдно оскорбили. Вот черт, ну зачем я это сделал? Зачем? Думаете, мне легче стало? Ни фига. Чувствую себя еще большим дураком. Ладно, зато деньги у меня.

***

Держу в руках коробку с сотовым и сижу в очереди, которая выстроилась в кабинет к Карлу Петровичу. Замечаю, что у всех пакеты в руках. Наверняка тоже с подарками по заказу. Вот же сволочь, тварь. Из кабинета вышла худенькая девушка, очень болезненно выглядящая. Руки ее мелко тряслись. Наркоманка, сразу понятно. Что же с нее взял этот мудак? Тем временем в кабинет зашел средних лет не высоконький мужчина с большой коробкой. Интересно, что там. Я вздохнул — я следующий. На всех лицах сидящих здесь людей было написано такое уныние, что создавалось впечатление, что мы в морге, по меньшей мере, в ожидании печальных вестей. Мужчина вышел без коробки, с алым румянцем на щеках. Все вздрогнули и с облегчением вздохнули, потому что шел я за ним, а не они. Очередь здесь – самая лучшая очередь в мире. Ни ругани, ни толкотни, ни криков «куда пшел!». Все тихие, пропускают вперед, кажется, даже могут заплатить, чтобы ты пошел перед ними. Мысленно собираюсь и вхожу. Куратор сидит за своим письменным столом, сложив жирные ручки перед собой. При моем появлении он расцветает:

— Тима.

— Здравствуйте, Карл Петрович, — стараюсь, чтобы это выглядело искренне, хотя внутри меня воротит.

Кладу перед мужчиной коробочку. Он мерзко улыбается:

— Я думал, ты придешь ко мне, даже ключи от квартирки у друга взял.

Меня передергивает. Что мне ему ответить? Что я лучше застрелюсь? Молчу, глядя на свои кроссовки.

— Не нравлюсь, значит? – в его голосе опасные нотки. Продолжаю разглядывать обувь, горло будто перехватило. – Хорошо, сучонок. Я сделаю так, что понравлюсь тебе. У тебя много свободного времени?

Поднимаю голову в недоумении.

— Назначаю тебе двадцать часов общественных работ в неделю. С записью в дело.

Я слабо охнул. У меня работа занимает все свободное время, когда мне отрабатывать? В выходные? Спорить не имеет смысла. Я сжимаю зубы, потому что из меня рвутся ругательства.

— Ты понял, Тимур? – он потирает руки. – Понял? Подойдешь с этим в пятый кабинет, тебе выдадут направление.

Он протягивает мне бумажку, на которой написано какое-то предложение, но эти каракули я в жизни не разберу.

— Свободен.

Вылетаю пулей, на лицах сидящих в коридоре сочувствие. Плетусь в пятый кабинет. Перед ним три человека, узнаю в одном из них мужчину с большой коробкой. Он устало кивает мне.

Мне дают направление на работы в общественный парк. Не знаю, хорошо это или нет. Наверное, не очень, потому что зима все-таки, холодина жуткая. Что там делать можно? Копаться в промерзшей земле? Ладно, на выходных узнаем. Вечером я иду к Алику, рассказываю обо всем, он настроен оптимистично, говорит, что прорвемся. Хочется верить.