Просто слушай - Дессен Сара. Страница 57

— Потому что ты всегда говоришь правду. — Я подошла к нему еще ближе.

— Ну да, — ответил Оуэн, глядя на меня сверху вниз. — Она, мягко говоря, разозлилась и сурово меня наказала. Но сегодня, когда я собрался к тебе, начались трудности.

— Ничего страшного, — повторила я.

— А по-моему, как раз страшно. — За спиной Оуэна шумел фонтан, а в капельках воды отражалось солнце. — Потому что я себя так больше не веду. В этот раз просто голову потерял.

Я убрала у него с лица прядь волос.

— Да?

— Что да?

— Ну, не знаю… — Я пожала плечами. — По-моему, вот совсем нестрашно.

— Нестрашно, — повторил Оуэн, задумался и наконец понял. — Ах, ну да!

— По-моему, — я сделала еще шаг вперед, — страшно убегать, не говоря никому, что случилось, и долго мучиться, пока не взорвешься от раздирающих тебя чувств.

— Это для кого как.

— Наверно.

Вокруг нас по-прежнему бегали люди. Они торопились за перерыв успеть переделать как можно больше дел. Я знала, что на нас смотрят мои родные, но все равно коснулась руки Оуэна.

— Знаешь, мне кажется, у тебя на все готов ответ. — Он сжал мои пальцы.

— Если бы, — ответила я. — Просто каждый раз стараюсь как могу.

— И как, получается? — спросил Оуэн.

Кратко на его вопрос не ответить — слишком долгим бы получился рассказ. Но ведь смысл любого рассказа в том, чтобы его кто-нибудь выслушал. И понял. Но в тот момент я просто ответила:

— Да так, раз на раз не приходится.

Он улыбнулся, а я улыбнулась в ответ. Подошла совсем близко и подняла голову. Пока Оуэн меня целовал, перед глазами была не бесконечная темнота, а кое-что другое: тонкий, но отчетливо различимый лучик света. И тут как будто какая-то моя частица выпорхнула на волю и полетела ему навстречу. Что ж, неплохо для начала.

Глава двадцатая

Я надела наушники и взглянула на Ролли. Он поднял вверх большие пальцы, и я нагнулась к микрофону.

— Сейчас без десяти восемь. Вы слушаете общественное радио «РАС». «Управление гневом» снова выйдет в эфир через… — я сверилась с блокнотом, где над аккуратным списком песен стояла большая цифра «2» с восклицательным знаком, — две недели. А пока «Как я тебя понимаю» и с вами я, Аннабель Грин. А сейчас «Клэш».

Я внимательно смотрела на Ролли, пока не послышались первые звуки «Бунтарского вальса». Затем наконец выдохнула — казалось, я не дышу нормально уже целую вечность. Тут из громкоговорителя раздался голос Кларк:

— Хорошо. Почти незаметно было, что нервничаешь.

— Почти, но ведь не совсем.

— Все прошло отлично! — вмешался Ролли. — Не понимаю, почему ты так волнуешься? Это же тебе не в купальнике перед публикой дефилировать. — Кларк посмотрела на него укоризненно. — Нет, а что я такого сказал? Только правду.

— Вести передачу гораздо труднее, — сказала я, снимая наушники. — Гораздо!

— Почему? — спросил Ролли.

Я пожала плечами:

— Не знаю… Может, потому, что передача — это что-то очень личное. Настоящее.

Так оно и было. Миссис Армстронг решила, что единственный способ наказать Оуэна — это запретить ему вести передачу, и тогда он попросил меня его заместить, а я пришла в ужас. Но Оуэн сказал, что Ролли (вместе с Кларк) возьмет на себя техническую сторону дела и будет со мной каждую неделю. Вот так месяц назад я согласилась разок попробовать провести передачу вместо Оуэна. И хотя до сих пор волновалась, все равно получала удовольствие. Ролли даже стал меня уговаривать пойти на подготовительные курсы при общественном радио и претендовать на собственный эфир, но я пока не была к этому готова. Хотя поживем — увидим.

Конечно, Оуэн не оставил передачу без присмотра. Первый раз заставил меня поставить песни из его списка. Но я не хотела, чтобы люди слушали музыку, которую я ненавижу, и на следующей неделе стала кое-где вставлять свою. Оуэн больше не пытался возражать, поскольку понял, что все равно не сможет мне помешать. Мне нравилось что-то доносить до людей, будь то песня или просто вступительное слово. И пусть они сами решают, что я хотела сказать на самом деле. Не нужно было больше переживать из-за внешнего вида, из-за того, что он не соответствует внутреннему. Музыка говорила сама за себя. И за меня. А мне очень нравилось мое новое положение — слишком часто раньше я бывала на виду.

Ролли постучал в стекло, подавая мне знак, чтобы я готовила другую песню — Дженни Риф для Мэллори. Сестренка Оуэна стала моей первой поклонницей. Каждую неделю она старательно просыпалась по будильнику, чтобы успеть сделать заявку. Я махнула Ролли, дождалась, пока стихнет «Клэш», и включила Дженни Риф (без паузы, что непременно должно было расстроить Оуэна. Он по некоторым соображениям упорно слушал передачу в одиночестве в машине). Послышались ритмичные удары, а затем зазвучала сама песня. Я заерзала на стуле и уставилась на фотографии перед компьютером. Вначале я очень сильно волновалась и решила черпать вдохновение откуда только возможно. Принесла фотографию Мэллори в боа, чтобы помнить, что хоть кто-то меня слушает. Свою от Оуэна, чтобы не забывать, что, в сущности, не важно, сколько у меня поклонников.

И еще одну. С Нового года. На ней я с мамой и сестрами. Но, в отличие от фотографии в прихожей, она не профессиональна и сзади нет необычного пейзажа. Мы о чем-то разговаривали на кухне, не помню даже о чем, как вдруг парень Кирстен, Брайан (занятия закончились, моя старшая сестра и ее учитель были теперь совершенно свободны и твердо решили не скрывать своих отношений), попросил нас повернуться и щелкнул затвором. С технической точки зрения в фотографии не было ничего особенного. Позади в окне отразилась вспышка, у мамы был открыт рот, а Уитни смеялась. Но мне фотография очень понравилась: на ней мы выглядели как в жизни. И что самое главное, на этот раз никто не стоял посередине.

Фотография напоминала, как мне нравится, что на душе у меня больше не лежит тяжким грузом тайна. Я начала новую жизнь, в которой больше не нужно было изображать девушку, у которой есть все, о чем только можно мечтать. Теперь я стала другой. Возможно, даже девушкой, которая говорит.

— До следующего перерыва две минуты, — объявил Ролли.

Я снова надела наушники. Через стекло было видно, как Кларк взъерошила Ролли волосы. Он улыбнулся, а она снова склонилась над кроссвордом. Кларк задалась целью каждую неделю за время передачи угадывать по одному кроссворду. Очень уж любила соревнования! Пусть даже с собой. Я много чего забыла о Кларк, но постепенно начала вспоминать: она всегда подпевала радио, не любила ужастики и заставляла меня заливаться смехом над самыми глупыми шутками. Постепенно мы снова становились подругами, пусть не такими, как раньше, но мы к этому и не стремились. Просто проводили вместе время, а дальше будь что будет — ведь бывает по-разному.

Так я теперь относилась к жизни. Спокойно, как к хорошему, так и к плохому, потому что знала: все проходит. Мои сестры все еще разговаривали друг с другом, к тому же периодически ругались. Кирстен снова ходила на режиссуру и снимала фильм, как ни странно, про модельный бизнес, который должен был «в корне изменить наши о нем представления» (не знаю, что она имела в виду). В январе Уитни поступила в университет в нашем городе. Помимо обязательных предметов, она посещала занятия по писательскому мастерству мемуаров и художественной литературы. Весной с разрешения докторов Уитни переехала в отдельную квартиру, достаточно светлую, чтобы держать в ней растения. А травы так и остались на подоконнике. Я старалась почаще к ним подходить и гладить острые кончики, от чего воздух наполнялся приятным ароматом.

Что касается мамы, конечно, она поплакала, но стойко приняла все изменения. Я сказала ей, что больше не вернусь в модельный бизнес. Маме было трудно расстаться с этой частью моей, да и своей жизни, и она решила начать подрабатывать в офисе у Линди. Ей хорошо подошла должность помощницы. Теперь она общалась с клиентами и отправляла девушек на показы, оставаясь частью мира, где она, в отличие от всех нас, всегда чувствовала себя как рыба в воде.