Вредность - не порок - Полянская (Фиалкина) Катерина. Страница 9

«Ничего не поделаешь… не поделаешь… поделаешь…» — эхом звучало в голове, пока я выныривала из этого странного сна.

Окончательно проснувшись, села и потрясла головой. О боги, что только не приснится!

Странное видение упорно не желало покидать мои мысли, мешая сосредоточиться на чем-то другом. И руки до сих пор противно подрагивали. Вот ведь! Можно подумать, мне в реальности проблем недостаточно.

Так, похоже, кому-то срочно нужно отвлечься. С этой первой здравой мыслью за сегодняшний день я вышла из дома и направилась к конюшням. Погода напоминала ту, что я видела во сне: весьма ощутимая прохлада. А я довольно легко одета. И шаль, как назло, оставила дома. Но возвращаться лень. Я обхватила себя руками за плечи и упрямо двинулась дальше.

В конюшнях, к счастью, никого не было. Даже конюх куда-то подевался, чему я несказанно обрадовалась, — мне хотелось побыть одной. По крайней мере, лошади не будут расшаркиваться перед малознакомой девицей и обзывать ее хранительницей.

Высунувшаяся из стойла Бэгги ткнулась мне в плечо. Я машинально стала ее поглаживать. Теплая, шелковистая. Я тяжко вздохнула, лошадка солидарно фыркнула. Придя к полному взаимопониманию, мы занялись каждая своим делом: Бэгги сунула морду в кормушку, а я уселась на доску, лежащую на двух пеньках и гордо именующуюся здесь скамейкой. Погрузилась в свои мысли.

Не знаю, сколько времени прошло. Наверное, много. В конюшне было тепло, уютно пахло лошадьми и сеном. Уходить никуда не хотелось.

Тело окончательно разомлело. Все лишние мысли испарились без следа. Даже легкого беспокойства не осталось. Сейчас бы встать и вернуться в дом, но шевелиться не хотелось. Потом. Чуть позже…

И вот тут я почувствовала, что уже не одна. На скамейку рядом со мной кто-то сел. Я чуть повернула голову. Это был Алекс. Он молчал. Я тоже.

Казалось, так прошла вечность.

— Замерзнешь, — наконец сказал он и протянул шаль.

— Замерзну, — согласилась я, — если лишусь твоей дружбы.

Он улыбнулся. Я ответила. Мир восстановлен. До ближайшего неожиданного открытия…

— Знаешь, ты не обязана приходить на День Согласия. Я пойму.

— А как же дар? — Нет, я решительно ничего не понимаю! То им вынь да положь хранительницу, то уже не обязана! Непоследовательно, господин властелин!

— Это не дар, это проклятие! — Его голос прозвучал неожиданно резко.

— Но ты же…

— Это был мой выбор. Я знал, на что иду.

— Так, может, и мне пора узнать? — Я все-таки нацелилась получить ответы на свои вопросы.

— Ладно, — пожал он плечами, — слушай.

Оказалось, что долин, подобных Боллате, существует еще двенадцать. Никто уже толком не вспомнит, как и когда они появились. Не дают единого ответа на этот вопрос и легенды. Одни гласят, что это боги так наказали провинившихся, сделав их зависимыми от властелина; другие утверждают, будто наоборот — наградили, передав его дар.

Хотя, по словам Алекса, наказанным выглядит только сам властелин.

Говорят, у властелинов нет души. Это не совсем так. Просто в каждый День Согласия властелин дает подданным по кусочку своей души, а взамен забирает их боль, гнев, обиды и прочую ерунду, которая мешает жить.

Так вот почему у Алекса седые волосы… Кто угодно поседеет, если станет каждую неделю раздирать свою душу на куски. Боюсь даже представить, что у него внутри творится. Интересно, сколько ему лет на самом деле?

Между хранительницей и властелином существует особая связь. Она позволяет хранительнице восстанавливать отданные кусочки, не затрачивая при этом ни капли собственных сил. Вот только, как правило, хранительницей становится жена властелина, а не простая девчонка с улицы.

Когда он замолчал, я долго не могла вымолвить ни слова. В голове был настоящий кулеш. Новоприобретенным знаниям требовалось время, чтобы как-нибудь угнездиться в моем мозгу. Хотя самое главное решение уже принято: если судьбина с какой-то дури вдруг решила превратить меня в хранительницу, то… почему бы и нет? В конце концов я ничего не теряю. Только пусть потом не жалуются!

— Помнится, кто-то мне обещал урок верховой езды… — Я решила сменить тему и заняться наконец чем-нибудь полезным.

Алекс посмотрел на меня слегка мутными глазами и запустил пятерню в седые волосы, хаотично разметавшиеся по плечам.

— Сейчас? — немного удивленно спросил он.

— Ага, — закивала я. — А то кто знает, когда еще я смогу урвать у тебя немного времени.

Он как-то непонятно на меня покосился, но все-таки встал и отправился выводить лошадей из стойла.

Огромный жеребец радостно бросился к хозяину.

— Тихо, Дар, тихо, — проговорил Алекс, поглаживая его за ушами.

Любимец как нельзя лучше соответствовал хозяину. Сероватый цвет напоминал волосы Алекса. В большом и спокойном коне ощущалась сила, все-таки животное боевое, и даже смотрел он, как мне показалось, слегка иронично.

Алекс привязал коня к изгороди и вывел мою лошадку. Пока он седлал лошадей и делал все необходимые приготовления, я вертелась рядом, в предвкушении возбужденно комкая край ленты, вплетенной в косу. Наконец, когда многострадальная лента приобрела плачевный вид, Алекс сказал:

— Ну, садись.

Теоретически я знала, что надо делать. Сунуть ногу в стремя, чуть опереться, перекинуть вторую и оказаться в седле. Все просто. Как оказалось, только на словах.

Нет, ногу в стремя я, конечно, засунула, на это много ума не надо… А потом дело застопорилось.

— Ногу поменяй, балда!

Ладно, признаю, немного ума пригодится в любом деле. Я поменяла ноги местами. Хоть с лошадкой мне повезло. Стоит себе спокойненько, как статуя, только ехидно пофыркивает. Зато ей со мной — не очень. Пытаясь взгромоздиться в седло, я так и прыгала вокруг нее, стоя одной ногой в стремени, а второй — на земле.

Алекс только посмеивался. Наконец ему надоела моя возня, он сгреб меня в охапку и легко закинул в седло. А потом и сам одним легким движением оказался на Даре.

Стоило мне выпрямиться, как я сразу же почувствовала себя частью статуи, которую еще недавно являла собой Бэгги. Я сидела как влитая. Вся неуверенность куда-то испарилась.

Будто ежедневно верховые прогулки устраивала.

— Если хочешь, чтобы она пошла вперед, сожми ее бока коленями, — объяснял Алекс. — Когда тебе понадобится остановиться — натяни поводья. Чтобы по… Ксения!

Он заметил, что я совершенно не слушаю.

Странно ощущать под собой что-то живое, дышащее, движущееся. Непривычно и в то же время совсем не ново. Я словно припоминала то, что когда-то знала, но немного подзабыла.

Не слушая наставлений Алекса, я сжала бока Бэгги ногами, и лошадь двинулась вперед. Я летела…

— Ксения! — ворвался в мои мысли резкий голос.

Я чуть натянула поводья, обернулась и робко улыбнулась. Потом сжала бока лошади коленями, заставляя ее двигаться быстрее.

— Почему ты не сказала, что умеешь? — спросил Алекс, поравнявшись со мной.

— Я не знала…

Домой мы вернулись, когда уже стемнело. На середине лестницы я обернулась:

— Алекс, а сколько тебе лет?

— Столько не живут, — привычно отшутился он.

Утро добрым быть не может. По крайней мере, не у меня. И что это мне так везет?

Я долго лежала, не открывая глаз, и пыталась понять, что выдернуло меня из сладкой неги сна. Вроде бы все как обычно. Но тем не менее что-то не так… Я разлепила веки и огляделась: темно хоть глаз выколи. Неуверенным взмахом руки сотворила кривобокого светлячка (ну хоть что-то я более-менее умею!) и, оглядев комнату, пришла к выводу, что внешне ничего не изменилось. Тишину нарушал только ветер за окном, с еле различимым шорохом гоняющий жалкие остатки опавших листьев.

Сбросив с себя последние крохи сна, я сообразила, что мне так не нравилось в кажущемся спокойствии. И стоило мне это осознать, как разум буквально затопила лавина странных, мерзких ощущений. Ни с чем не сравнимых. Чуждых. Враждебных.