Проклятый горн - Пехов Алексей Юрьевич. Страница 28

Дверь была приоткрыта, отчего запах постепенно расползался по всему этажу. Я вошел в комнату с бордовыми шторами, вычурными подсвечниками в виде фениксов и золотисто-голубым ковром на полу. Все это я разглядел с огромным трудом, так как помещение было затянуто молочно-белым дымом.

Стараясь дышать как можно реже, я сунулся в эту ядовитую завесу, точно в омут головой. Пузатый человек в распахнутом халате на голое тело лежал на спине, рядом с кальяном из розового стекла, водил перед собой руками и блаженно хихикал.

Я схватил его под мышки, напрягая руки и ругаясь про себя. Никогда не был слабаком, но поднять эту тушу у меня не получилось. С большим трудом я начал тащить его по ковру к выходу из комнаты.

Рядом появился Карл с тряпкой на лице, ухватил хагжита за лодыжки, не сдержался, чертыхнулся. С грехом пополам мы выволокли его в коридор, где Альберт был занят тем, что распахивал все окна, устроив сквозняк.

— Проклятье! — Карл выпрямился, держась за поясницу. — Это же надо так жрать! Его ни одна лошадь не увезет!

Пугало подошло к человеку, глядя с толикой презрения высшего существа на червяка, не достойного внимания.

Я склонился над хозяином дома:

— Он явно не с нами.

Толстяк перевернулся на живот, и его стошнило прямо на ботинки Карла.

— Что же за день сегодня такой?! — отпрянув, в сердцах произнес тот.

Хагжит в ответ лишь жалобно застонал, а затем издал громкий смешок, и все его складки жира заколыхались, точно морские волны во время шторма. Затем он что-то произнес, но так неразборчиво, что я даже не смог понять, на каком языке звучит фраза.

По лицу Карла я видел, что его так и подмывало пнуть любителя макового тумана грязным ботинком в живот.

Хагжит, тяжело отдуваясь, рассеянно вытер голубоватую слюну, оказавшуюся на его рыжей, покрашенной хной бороде, глядя на нас осоловевшими, мутными глазами. Его что-то рассмешило в моем облике, и он громко захохотал, скаля желтоватые неровные зубы, но его смех почти сразу же перешел в сдавленный, кошачий вопль, когда толстяк увидел Пугало.

Он подскочил на месте и на четвереньках, тоненько визжа и подвывая, очень резво дунул прочь, по пути едва не сбив Альберта.

— Лови борова! — крикнул Карл, бросаясь вперед, но я его остановил:

— Нет. Это напугает его еще сильнее.

— Какое нам дело до его страхов?

— Он под маковым туманом. Сердце может не выдержать.

Такие случаи бывали. Людей, плотно подсевших на такой наркотик, можно было убить неожиданным хлопком в ладоши. Чего уж говорить о зловещем Пугале.

— Ты прав. — Карл внимательно следил за забившимся в угол торговцем, который орал что-то на хагжитском, то и дело сотрясаясь от рыданий. — Выходит, у нас в руках Видящий?

— Скорее всего. — Я жестом показал Пугалу, чтобы то убралось как можно дальше.

Оно сделало вид, что не понимает, лишь село на пол и занялось правкой серпа. Обстановку это совсем не нормализовало. Шараф Мясник укрыл халатом голову, продолжая блажить что-то на чужом для меня языке.

— Эй, перестань, — сказал я ему. — Никто не причинит тебе вреда. Ты меня понимаешь?

— Как видно, нет, — вздохнул Карл. — Он слишком долго просидел в обнимку со своим чертовым кальяном.

— Я поговорю с ним. — Альберт выступил вперед и сказал по-хагжитски: — Нахна унас, лейса лядена эй хадаф литзаука. Ихда. Фанахну наттлуб миннак факат альиджаба. [8]

— Ого! — пробормотал Карл. — Паренек полон сюрпризов.

Ученик Мириам продолжил говорить, быстро, четко, резко и отрывисто, как это делают жители Красной пустыни. Торговец пряностями продолжал плакать, раскачиваясь из стороны в сторону, затем его снова стало тошнить.

— Сколько мы с ним провозимся? — Карл был не в восторге от происходящего.

— Он хорошо надышался. Придет в себя не раньше чем через сутки. А потом два-три дня будет спать как убитый. Не поднимешь, даже если начнешь жечь пятки.

В этот момент хагжит запричитал, схватив Альберта пухлыми руками. Он говорил безостановочно, по его лицу текли слезы, щеки стали грязными от краски, которой по восточной моде были подведены его глаза.

— Чего жирдяй там лепечет?

— Подожди, Карл. — Парень внимательно слушал. — Говорит о том, что с нами какой-то Газир, хочет забрать его на луну. Это он о Пугале, кажется.

Хагжиты не верят в воскрешение Христа, в ад и в рай. Но они верят в ангелов и демонов. Первые живут на солнце, вторые на луне. Вера в солнце и праведность защищает людей от Газира, который может унести их души в бледное царство холода на луне. Одурманенный торговец, как видно, решил, что страшила как раз пришел за его душой.

— Скажи ему, что Газир пришел не за ним и ему ничто не грозит.

— Уже. Теперь пытаюсь добиться от него информации про яд.

Они вновь начали разговор. Точнее, говорил Альберт, хагжит лишь лепетал, взмахивал руками, иногда вскрикивал да мелко дрожал.

— Так. Это правда надолго, — заметил Карл. — Как ты думаешь, мы сможем оставить малыша одного на какое-то время? Внизу должна быть кухня, а где-то рядом — кладовая. Там наверняка есть мясо, и его можно запихать тиграм в глотку.

— Если с ним что-то случится, будем волосы на головах рвать, — кивнул я в сторону младшего стража.

— Будет не так уж и больно, — в тон ответил он мне. — Головы-то к этому времени Мириам уже с нас снимет. Ты сходи, а я останусь.

Я спустился вниз, светя себе фонарем. Пугало околачивалось по комнатам, оставляя на стенах надписи. Извилистые значки и точки хагжитского алфавита сложной вязью ложились на поверхность, и я мог лишь догадываться, что одушевленный здесь накарябал.

— Смотрю, меня окружают сплошные знатоки восточной культуры, — сказал я ему.

Оно никак не отреагировало, слишком занятое тем, что от слов перешло к рисунку, и по его наметкам я понял, что это будет человеческий череп.

Проходя по коридору, я глянул в окно и увидел двух тигров, лежащих на дорожке, ведущей к воротам.

Кухня с большой погасшей печью, двумя рядами столов, шкафами посуды и деревянными сундуками вдоль стен оказалась холодной и совершенно неуютной. Три кладовых располагались сразу за ней. Здесь лежали мешки с мукой, зерном, крупой. Круги сыра, уложенные друг на друга, достигали потолка. Масло и киснущее молоко. Копченая и соленая рыба, куриные яйца, стеллажи с овощами и целых два комода, набитых приторными сладостями из Сарона. Колбасу, козьи ноги, говяжьи копченые ребра и сосиски всех видов и размеров я нашел в последнем помещении. Здесь же был спуск в ледник, где на крюках висело несколько свежих свиных и бараньих туш. Это было то, что я искал.

Я провозился на кухне, наверное, минут десять, а когда шел обратно, вновь бросил взгляд в окно и остановился в задумчивости. Тигры все так же лежали на дорожке, в тех же самых позах. За все время, что я их не видел, ничего не изменилось. Они не пошевелились, даже хвосты были в том же положении, что и раньше.

— Забери вас тьма… — прошептал я, ни к кому, собственно говоря, не обращаясь.

То, что я принял за густые тени на земле, оказалось лужами темной крови. Огромные кошки были мертвы.

Ситуацию я оценил быстро. Тот, кто убил их из арбалета, наверняка уже проник в дом. А значит, Карл и Альберт в опасности. Я не знал, успею до них добраться или нет. Для опытного человека десять минут — долгий срок. Достаточный, чтобы завершить дело и убраться подальше.

Фонарь я оставил, дальше двигаясь в потемках и в первую очередь полагаясь на слух. Прошел мимо комнаты с художествами Пугала. Одушевленного и след простыл. Вот уж кто у нас чувствует смерть загодя, но не утруждается предупредить о ее приходе других.

Я заглянул в одну из комнат, которую запомнил еще на пути к кухне. На стене висела кривая двуручная сабля с широченным лезвием. Я избавился от золоченых, украшенных яшмой и сердоликом ножен, бросил их на пол и, положив изогнутый клинок на плечо, поспешил к лестнице.