Ромашка (СИ) - Висман Дэвид. Страница 26

– Что ж такое у вас творится? Что же вы оба с ума посходили?

– Я приезжать буду. Каждые выходные. А скотину давай продадим. Одну коровку оставим тебе да кур десяток. Свиней по холоду зарежем. А хочешь, так вообще никого оставлять не будем?

– Чтобы я слегла от безделья? И так словом перемолвиться не с кем будет, ещё и в бревно на диване меня превратить хочешь?

– Мам, но тяжело ведь одной будет.

– Чего тяжелого-то? Сена с пойлом корове, что ли, дать да подоить? С тремя-то я, конечно, одна не управлюсь. А уж одну-то чего не держать. Вы ко мне только с Тёмкой хоть по очереди приезжайте да сена из тюков на неделю надёргайте. А то больно тугое, не выдернешь. А в морозы все руки обморозишь, пока надёргаешь.

– Да я тебе весь тюк раздербаню. На месяц хватит. А в выходные буду приезжать.

– Что хоть за женщину нашёл? Серьёзно у тебя с ней или так, от развода перебеситься?

– Не знаю, мам. Ничего ещё не знаю.

– Так что же тогда голову суёшь невесть куда? У неё жить будешь?

Сергею не хотелось врать матери. Не мог он ей врать. Не говорить правду мог, а вот врать – нет.

– Мам, не спрашивай ни о чём, ладно? Я сам ещё ничего не знаю. Квартиру, скорее всего, сниму.

– Господи, да что за отношения такие? В гости к ней ездить ты и из деревни можешь, зачем в город-то переезжать, раз жить вместе не собираетесь? Или у неё жилья нет? Ничего понять не могу. Жить-то вы вместе будете или нет?

Ответить Сергей не успел. Домой вернулась Маша.

Прошла в кухню и налила в вазу воду, демонстративно ставя в неё розу.

Мать молча покачала головой. Поднялась со стула и ушла к себе в комнату, не хотела присутствовать при их разборках.

– Ну что, родной, когда заявление на развод подавать будем?

– Да хоть завтра. Долго подать, что ли?

– А имущество делить как, через суд или сами поделим?

– А какое имущество-то, Маш? Телик с кинотеатром, что ли? Да забирай. Матери вон и её старого телевизора хватит.

– Как какое? Мы вообще-то с тобой вместе холодильник, машинку стиральную покупали. Коровки тоже не с неба упали. Машина вон есть.

– Совсем сдурела? Я за неё кредит ещё не выплатил. А кредит на мне, и платить я уже его без тебя буду. А остальное забрать можешь. Машинку я матери новую куплю, простую какую-нибудь. А холодильник – старый ещё нормально работает, им обойдёмся. Корову одну забирай. Марту. Звёздочка матери останется, она с рождения её выхаживала, сама знаешь. Ну а Апрельку продать придётся. Артём на её покупку тоже ведь деньги давал.

– Ну, кредит у тебя не на машину оформлен, и в банке она залогом не является, так что придётся тебе её продать и поделить денюжку. Как раз с банком частично рассчитаться сможешь или старенькую какую-нибудь машинёшку купишь.

– Да что ты говоришь? Ну так кредит я брал, когда ещё с тобой жил, и деньги на совместные нужды пошли. Давай и его тогда пополам поделим. Половину оставшейся суммы я выплачиваю, половину – ты. Не будь стервой. И так рога мне наставила, чего надо-то ещё?

– А ты, я смотрю, в долгу не остался. Быстро утешился. В общем, в суд придётся подавать, я так понимаю. Хрен ты свою блядь в машине возить будешь.

– А ты не блядь? Тебя еб… при муже в машине возили. Маша, не наглей. Давай по– хорошему разбежимся. Хочешь, чтоб вся деревня нам косточки перемывала? Ведь неплохо жили все эти годы. Ну не сложилось дальше, не мы первые, не мы последние. Не врагами же становиться. Что же ты обдираешь-то меня как липку? Мне ведь кредит этот платить не один год. Я на машине хотел в такси подработать. И ведь сама знаешь, что не права, что херню порешь. Почему я должен тебе дарить половину ссуды? За те месяцы, что вместе платили, заберёшь всю технику. Совесть имей. Что я тебе сделал плохого? Другой мужик бы тебя, вместе с твоим любовничком разукрасил. А я молчком всё проглотил, терпел, сколько мог.

Маша вдруг как-то обмякла вся после его тирады. Глаза заблестели, нос покраснел. Вот-вот разревётся.

Сергей подошёл к ней и обнял. Она всхлипнула, прижалась к нему, уткнувшись лицом в широкое плечо, зашмыгала носом.

– Не знаю, что на меня нашло. Серёж, а может, не будем разводиться? Может, простишь меня?

– Маш, ты ведь не любишь меня больше. Да и я тебя тоже. Ты красивая, на тебя любой западёт. Только начальник этот твой, не нужен он тебе. Дерьмо он, а не мужик. Тебе хороший парень нужен, а не этот донжуан. Сама же рассказывала, как он от жены гулял направо и налево. Зачем ты вообще с ним связалась? Чем он тебя охмурил?

– Да дура я, Серёж. Полная дура. – Маша, уже не сдерживаясь, ревела Серёге в плечо. – Прости меня, идиотку.

Сергей вытирал ей слёзы с лица. Под пальцами оставались чёрные потёки от туши.

– Пошли, умоешься. А то на лахудру сейчас похожа. – Он, улыбаясь, увлек её к умывальнику.

Она всё ещё шмыгала носом, когда он смывал с её лица слёзы и тушь.

– Давай выпьем, что ли, по рюмочке – на сон грядущий.

Сергей налил в рюмки самогон, достал из холодильника по большому помидору, протянул рюмку и помидор Маше.

– Захаров, ты в своём репертуаре. Женщине – самогон и помидор. Как романтично. Ты бы мне ещё огурец солёный в руку сунул.

– Дык банку открывать неохота.

Они глянули друг на друга и засмеялись. И как-то сразу стало легко. Забылись обиды и разочарование. После первой стопки и половины помидора решили повторить. А третью выпили на брудершафт. Целовались долго, как в первый раз. Спать легли вместе, крепко обнявшись.

– Я на среду отпросилась с работы, заберу вещи. А завтра уже у своих ночевать буду. Заявление на развод тоже завтра отнесу. Там не обязательно двоим надо. Тебя просто вызовут потом. – Маша говорила и гладила Сергея по лицу. Перебирала пальцами короткие прядки волос.

У него вдруг проснулось желание дотронуться до её груди. Ощутить упругую округлость в своей руке. Машино горячее тело, такое знакомое и ставшее родным за шесть лет, вызвало в нём забытые чувства.

На Машу тоже нахлынула нежность к мужу. Захотелось почувствовать его сильные руки, тяжесть его тела на себе. Задохнуться под ним от наслаждения.

– Серёжа, Серёженька, обними, поцелуй в последний раз. Это ведь последняя наша ночь, больше не будет. А сегодня мы ведь ещё женаты.

Её шёпот вызвал мурашки по коже. Прикосновение мягких рук к паху волной прокатилось по телу. И он ответил на её ласки, на её легкие поцелуи. Прощаясь с ней, он вложил в это прощание всю страсть, что не додал ей за эти годы.

Мял её мягкое, горячее тело, не ощущая под руками выступов косточек и ребер, которые были у Ромки. Вжимался членом в округлые бедра, целовал её шею, не чувствуя губами острого кадыка. Тискал пышную грудь, не умещавшуюся в его руке. Чувствовал её округлые колени, сжимавшие его бёдра. Принимал это всё, прощаясь и оставляя позади. От мысли, что это в последний раз, чувства были острее. Секс стал похож на любовь.