Тихий омут - Волчок Ирина. Страница 29

Вера заглянула в салон — никого, пару секунд помедлила и полезла в машину, на чистую, сухую и мягкую тряпочку. Хороший водитель, все необходимое у него в машине есть. И тёзке он понравился — заботливый.

— Погоди, у меня еще полотенце есть, — говорил заботливый водитель. — Ноги тоже вытри, как следует. Дверь попробуй — закрыта? Хорошо. Ну, куда тебя везти?

— Никуда, — сказала Вера. — Вон мой дом, через дорогу. Где парикмахерская внизу.

— Жалко, — искренне расстроился водитель. — Я думал: подвезу, хоть обсохнешь немножко, согреешься… ну, все равно, я и через дорогу подвезу. Только мне теперь до светофора придется, чтоб развернуться — и назад. Ничего? Ты вытирайся, вытирайся, особенно ноги как следует разотри, если ноги замерзнут — это верная ангина.

— Да, я знаю, — подтвердила Вера. — Но я не замерзла… А как вас зовут?

— Олег Николаевич, — солидно представился водитель. — Шустов. Четвертый год Константина Дмитриевича вожу. А на джипе — полгода всего. Константин Дмитриевич раньше мог джип купить, может, даже года два назад. Но он капиталом просто так не разбрасывается. Он все в дело вкладывает. У него все по уму. А джип — это уж я попросил… не, не то чтобы попросил… Мы ж все время в разъездах, командировки всякие, бывает и далеко, и надолго… А если по области — так это еще и дороги битые… Машина надежная нужна, что ж чиниться каждый месяц… Он спросил: как, мол? Я говорю: конечно, джип для всего подойдет. И чтобы в Москву гладенько пулей, и по пням и кочкам до Урыльской птицефабрики не рассыпаться. Константин Дмитриевич согласился. Он вообще к мнению знающих людей прислушивается. А то такие начальники бывают — самодуры настоящие. Константин Дмитриевич не такой. Он людей уважает…

— Олег Николаевич, а сколько вам лет? — бестактно прервала Вера хвалебную оду господину Сотникову.

— Тридцать семь почти, — не сразу ответил водитель, поглощенный маневром на перекрестке под светофором. — Я ж по телефону говорил. Ты ж сама спрашивала. Забыла? И имя говорил, а ты забыла. Ну, это ничего… все сразу никто не запоминает…

— Олег Николаевич, вы по телефону не со мной говорили, — опять перебила Вера. — А господину Сотникову сколько лет?

— Тридцать один, — растерянно сказал водитель. — Они неделю назад как раз отметили… А с кем я разговаривал?

— С моей подругой. Ее тоже Вера Алексеевна зовут. Тёзка… А почему вы о господине Сотникове говорите во множественном числе? «Они отметили»! Так говорили в позапрошлом веке. А в наши дни уже не принято. Даже если очень уважают человека, о нем говорят «он», а не «они». Один — он. Они — это больше одного.

— А? — растерялся водитель. — А! Нет, они же оба отмечали, и Константин Дмитриевич, и Сашка, они же в один день… А Константина Дмитриевича я очень уважаю, таких начальников поискать, и дела ведет честно, и слово всегда держит…

— Да, вы тёзке все это говорили, — напомнила Вера. — А Сашка?

— А Сашка в больнице. Только-только с Константином Дмитриевичем начал работать — а тут вон чего… Ты не думай, это я не в упрек…

— Я не думаю, — успокоила его Вера. — А господин Сотников сейчас где?

— Тоже в больнице.

— Брата навещает?

— Не, он сам собой. Он ногу ушиб, так я его на процедуры вожу. Прогревания всякие, что ли… Один раз даже укол делали. А к Сашке мы к вечеру поедем, а то днем Константин Дмитриевич еще по делам хотел поездить. Он всегда по выходным работает…

— Олег Николаевич, тормозните-ка прямо здесь, — попросила Вера. — Не надо во двор, я сначала в парикмахерскую забегу, давно стричься пора. Счастливо! Привет господину Сотникову.

Машина остановилась, Вера вынырнула из ее сухого тепла и торопливо нырнула в сухое тепло парикмахерской, по пути получив хорошую порцию водных процедур, — дождь усилился. Ну да, народная примета с черным джипом… В дверях она оглянулась на зов водителя, увидела, как он пытается объясниться жестами, хватается за голову и протягивает что-то на ладони — а, да, заколка, — отрицательно покачала головой и махнула рукой: езжай, мол, за своим Константином Дмитриевичем. И он уехал. Тридцать семь лет! А поведенческие стереотипы — как у старого архивариуса. И речь такая же. Интересно, существуют еще старые архивариусы?.. Хотя, скорее, не архивариус. Скорее — верный денщик. Заботливый. А тёзке он понравился.

— И вот всегда вы ни свет — ни заря, — вроде бы с упреком, но со скрытой радостью встретила ее Марго Терентьевна. — Мы две минуты, как открылись! Я еще даже инструменты не выложила! У нас же в такое время никого не бывает! Только вы, ранняя пташка… А кто это вас на машине подвозил?

— Так, случайный знакомый, — равнодушно ответила Вера, усаживаясь в кресло. — Марго Терентьевна, в этот раз покороче, ладно? Я через неделю уеду надолго, обрасту, как Робинзон Крузо, а вас рядом не будет. К другому-то мастеру я не пойду, вы же понимаете… Так что лучше сразу покороче, а приеду — тогда на ваше усмотрение. Ладно?

— Ладно, — согласилась Марго Терентьевна. — Да вас, Вера Алексеевна, хоть наголо остриги — все равно красота неземная… Но наголо жалко — уж очень волосы богатые.

Марго Терентьевна любила лесть, поэтому считала, что все остальные тоже любят. Хотя к Вере она и на самом деле относилась хорошо. Марго Терентьевна была одной из тех немногих женщин, которых не надо было долго и осторожно приручать, — она с первой встречи признала за Верой право на красоту, а за собой оставила право на защиту ее красоты. А может быть, Марго Терентьевна относилась к Вере хорошо еще и потому, что ее дочка училась у Веры.

— Насквозь промокла, — укоризненно говорила Марго Терентьевна, щелкая ножницами над затылком Веры. — В такой дождь — и без зонтика! В шортиках и в маечке! Хоть и не холодно, да ведь когда вымокнешь — это хуже холода… Ладно, хоть знакомый подвез. А что случайный — это не очень хорошо. Мало ли что… А к незнакомым — и вовсе нельзя. Вот так затащат в машину, а потом где вас искать?

— В турецких бардаках, — подсказала Вера, вспомнив белый «мерседес», который вез ее знакомиться с тезкой.

— Боже упаси! — с ужасом вскричала Марго Терентьевна, переложила ножницы в левую руку и несколько раз торопливо перекрестилась. — Господи, помилуй и спаси нас от такой беды… Вера Алексеевна, вы вот шутите, а ведь с вашим характером надо особенно осторожно!..

— С моим характером? — удивилась Вера. — А что в моем характере не так? По-моему, характер как характер, не хуже, чем у других.

— Лучше, — убежденно сказала Марго Терентьевна и опять защелкала ножницами. — То-то и беда, что лучше. Вы добрая. Лилька моя говорит, что вы самая интеллигентная из всех преподавателей. Самая умная, и самая скромная, и самая отзывчивая. И не сердитесь никогда, всегда тихая. Главное — добрая. Такие девушки в беду и могут попасть. По своей скромности и доверчивости. Вот так-то.

— Марго Терентьевна, ваша Лиля психологию уже сдала, — не удержалась Вера. — Причем — на «отлично». Что это вы задним числом меня хвалите?

— Все бы вам шутить! — Марго Терентьевна печально покачала головой и взялась за фен. — Мне Лилька про ваш юмор рассказывала. Но ведь эти дебилы юмор не понимают… Она говорит, правильно вы этого Витосика… ну, этого, как его… Витольда Кошелькова на место поставили. Говорит, безмозглый, как червяк. А на понтах прям лев, царь зверей! Он ее подружке в прошлом году проходу не давал, а как она его послала — так он тут же хлестаться начал, что это она за ним бегает, жениться на ней умоляет. Вот ведь мужики пошли… С таких лет уже гнилой, а дальше что будет? Лилька говорит, ваш разговор с ним потом весь курс пересказывал, хохотали, как сумасшедшие. А он так и не понял ничего.

Марго Терентьевна обмахнула плечи Веры щеткой, сняла с нее пеньюар и, отведя взгляд, твердо сказала:

— Сто рублей.

Она всегда это говорила. Самая простая стрижка здесь стоила сто семьдесят.

— Как вам не стыдно?! — как всегда, возмутилась Вера. — От вас я этого не ожидала! Как вы можете обманывать свою постоянную клиентку?! Я на вас донос напишу! Лично президенту! Ассоциации малого и среднего бизнеса! И Лиле все расскажу!