Побег при отягчающих обстоятельствах - Алюшина Татьяна Александровна. Страница 19

Роман их длился, не развиваясь и не заканчиваясь, без энтузиазма с его стороны и с большими надеждами и расчетами с ее.

Конечно, он вел себя по-свински, а кто спорит! Света большая умница и заслуживает других, серьезных отношений, но, даже испытывая чувство вины, он ничего не собирался менять, отдав всю инициативу по разрыву отношений в ее руки. Его и так устраивало.

Ой, да ладно, чего уж там! До Светы была Надя, до Нади Марина, с ней они продержались дольше всех – целый год. Да много кого еще было!

Серьезных отношений он избегал по причинам, в которых даже не собирался разбираться и копаться.

Не хочу, и все!

Нормальный тридцатисемилетний мужик, у которого есть любимая работа, кстати отнимающая почти все время, очень приличная зарплата, которую многие назвали бы богатством, любимые родители, слава богу, живые и здоровые, друзья и весьма даже интересные любовницы!

Все хорошо, о чем переживать?

«А никто и не переживает! Просто как-то тошно это! Тошно, пошло, банально до ломоты в зубах!» – подумал он, входя в бар.

Егор пробежал взглядом по столикам, увидел Дениса, махнувшего ему рукой, машинально посмотрел на часы – без трех минут шесть.

Денис встал, когда Егор подошел к столику, они обнялись, радуясь встрече, похлопали друг друга по спине.

Они познакомились в Чечне.

Никакие тусклое «дружба» или пафосное «боевое братство» не могут описать и передать глубины прочного, какого-то духовного единства, возникающего между людьми на войне. Это выше, прочнее, сильнее любых родственных связей и юношеских дружб, выше любых моралей и общепринятых пониманий родства, нечто замешенное на общей смерти, то единственно ценное, что прорастает из грязи, вони, мата, неистовости и крови вперемешку с кусками тел твоих товарищей.

Кто не прошел этого, тот не поймет.

Дениса, тогда еще капитана ФСБ, принесли в госпиталь поздно ночью, накануне старого Нового года. Внутренности у него были разворочены и больше напоминали кровавую кашу, чем человеческое тело. Совершенно невероятным образом он был в сознании, когда Егор его осматривал.

– Брось это, док, – прохрипел он разбитыми, засохшими от крови губами. – Иди лучше других спасай, со мной уже все.

– А это не тебе решать, – резко ответил Егор.

– И не тебе, – выдохнул капитан и потерял наконец сознание.

Двенадцать часов Егор сшивал его по кусочкам. Дважды у капитана останавливалось сердце. Сцепив зубы и матерясь так, что медсестры роняли инструмент, Егор боролся.

Матерился, но боролся!

Когда зеленый хирургический халат промокал насквозь от крови, ему надевали сверху новый, стерильный, и он продолжал бороться!

– Вышивальщица, твою мать! – орал Егор, когда накладывал внутренние швы, торопясь и видя, что рядом не останавливается кровотечение.

Но он собрал его! Всего, целиком!

Он понимал, что просто так капитан не вытянет, хотя у них и были все необходимые препараты, но нужно было еще что-то в сочетании с чудом! Транспортировать его в стационарный госпиталь никак нельзя, в себя он не приходил от огромной потери крови и непереносимой боли, которую не могли заглушить даже наркотики.

Егор, придя в штаб, обзвонил знакомых, друзей, орал охрипшим голосом в трубку, матерился, но добился того, что через сутки получил посылку, в которой было мумие, настоящее, налипшее на кусочки камней, и еще целая куча почти неизвестных тогда в России препаратов.

Он сам вливал в бесчувственного капитана лекарства литрами, не доверяя их никому, и боролся со смертью, как с личным врагом, кричал ему в ухо, что если он, хрен последний, вздумает умереть, то Егор его сам, лично, придушит.

И Денис пришел в сознание, открыл глаза, попытался улыбнуться и еле слышно прохрипел:

– Док, ты что, офигел, чего ты так орешь?

Егор готов был его расцеловать, но вместо этого дернул пятьдесят граммов спирта и пошел оперировать. Если бы не дернул, то, скорее всего, сдох бы от усталости прямо там, возле койки пришедшего в себя Дениса.

Денис пошел на поправку, и через пару дней его отправляли вместе с другими ранеными в госпиталь. Он улыбался Егору, когда его уносили на носилках, и прижимал к груди пакет с лекарствами и подробной инструкцией, как и что принимать.

Через пять месяцев Денис ворвался в полевой госпиталь, неся на руках парня и громко требуя Князева. Услышав знакомый голос, Егор вышел из операционной, оставив накладывать верхние швы ассистента.

– Чего ты орешь как скаженный? – снимая халат, спросил он.

– Егор, спаси мальчишку! – прохрипел Денис.

Осмотрев молодого лейтенанта, Егор устало потер лицо и сказал:

– Денис, я не Господь Бог.

– Меня же ты собрал! – возразил Денис.

– У тебя был хотя бы один шанс из ста, а у него и этого нет, – устало пояснил Егор.

– Попробуй, Князев, прошу тебя! – взмолился Денис.

И Егор попробовал.

Когда он вышел из операционной, главный, посмотрев на него, приказал:

– Все, Егор, отдыхать! Сутки я тебе не дам, но двенадцать часов чтобы тебя здесь не видел!

– И на том спасибо! – еле ворочая языком, поблагодарил Егор.

В этот раз им повезло: госпиталь развернули в здании, разбитом от второго этажа и выше, но с сохранившимся полностью первым этажом, правда, без единой двери. Сидя на ступеньках, ведущих в здание, его ждал Денис.

– Ну что? – спросил, поднимаясь с места.

– Выпить есть? – ушел от ответа Егор.

– А то как же!

Денис подхватил его под локоть, видя, что от усталости Егора качает, и отвел в комнату для персонала. Здесь стояли кровати в два яруса, где они и не жили, а, собственно, только спали между дежурствами.

Денис усадил его на кровать, сел напротив и сунул ему в руки стакан с водкой, которой они и выпили для начала без закуски. Деятельный Денис быстренько организовал свободных от дежурства медсестер, которые приготовили им закуску, накрыли импровизированный стол, составленный из двух деревянных ящиков и накрытый непонятно откуда взявшейся, вполне приличной клеенкой.

– Он выживет? – спросил Денис.

– Этот лейтенант тебе так важен? – немного приободряясь, спросил Егор.

– Долго рассказывать, – отмахнулся Денис, – но парень герой, настоящий мужик, таких нельзя терять!

– Лаврентьев, – обратился к нему по фамилии Егор, – то, что он до сих пор жив, уже чудо, а дальше не моя епархия, все, что смог, я сделал.

– Не скажи, Князев, если ты и не Бог, то Его подручный верняк! Я-то уже там был, когда ты меня вытащил! Собрал по кускам и склеил с помощью таланта и такой-то матери! А больше всех в этой жизни тебе будет благодарна моя будущая жена!

– Ой, да ничего серьезного с твоим членом не было! Просто ты, как все мужики, носишься с ним как с писаной торбой!

– Нет, Егор! – возразил Денис, разливая водку по стаканам. – Его же мне почти отрезали, да не успели, их как раз атаковали, и чеченский резак остановился на полдороге, потому что его хозяин получил пулю в лоб.

– Работает? – спросил Егор.

– Как миленький! – похвалился Денис. – Пришлось опробовать на медсестре в госпитале, за что ей большое мужское спасибо!

– Ты что, сдурел? А швы, а реабилитационный период! – возмутился Егор.

– А это и есть лучшая реабилитация для члена! – расхохотался Денис.

Они встречались не раз, пили вместе, даже один раз вместе девок снимали, но это отдельная тема из мужской жизни.

А лейтенант тот, кстати, совершенно непонятным чудом выжил! Вот чисто Божьим чудом!

Вернувшись из Африки, Егор позвонил Денису, он был в Москве и к тому времени стал уже майором. Они тогда напились, и Егор, сам не зная почему, рассказал ему про Вику.

Жаловался, конечно, по пьянке, обвинял ее и весь женский род. Денис возражал, он женился пару лет назад, у него один за одним родились два парня, он любил свою жену и спорил с Егором, напомнив ему, что есть еще и матери.

Конечно, матери – это исключение, соглашался Егор. Это был для него последний тост: «За матерей», после которого никогда не напивавшийся и вообще редко пьющий Егор отключился, а Лаврентьев вообще никогда не пьянел.