Побег при отягчающих обстоятельствах - Алюшина Татьяна Александровна. Страница 7

– Да кто они-то?! – всплеснула руками мама.

– Я не сказала, но ночью нас со Степкой уже охраняли.

– Как же ты ушла? – спросил отчим.

– Через черный ход, его не охраняли.

Он внимательно на нее посмотрел и, поняв больше, чем она сказала, не стал задавать лишних вопросов, а предложил:

– Тогда мы все сейчас поедем ко мне.

– Тоже не катит, – возразила Вика. – Я уже думала об этом. Они выбрали Степика по двум причинам: во-первых, он очень здоровый ребенок, и, во-вторых, мы простая семья, без денег и связей. Когда они узнают про вас, а узнают очень быстро, что вы человек известный, не бедный и имеете весомые связи, постараются прикрыть лавочку и, может, захотят убрать меня как основного свидетеля.

– Господи, Вика! – ахнула до крайности перепуганная мама. – Ты не перегибаешь? Ты сама-то слышишь, что говоришь?! Убрать! Это же абсурд какой-то!

– За всем этим стоят большие деньги. Я же рассказывала, что завотделением получил официальный ответ: факты не подтвердились. Значит, у них в милиции есть кто-то свой, и это не рядовой милиционер из районного отделения.

Вика допила кофе и, поставив чашку, пояснила:

– Я пока не знаю, как они действуют и кто за ними стоит, но рисковать не собираюсь. Лучше я перестрахуюсь десять раз, чем дам малейшую возможность найти нас со Степкой. А вашу «тяжелую артиллерию» из МВД, Олег Николаевич, мы подключим на последнем этапе, когда понадобятся решительные действия. Ни один высокий чин не поспешит помочь, он сначала даст указание разобраться, узнает, кому и что платят по данному вопросу, взвесит, стоит ли ввязываться самому или потребовать отката, и так далее. Пока мы будем ждать от него ответа, пройдет несколько дней, а тогда уже никакие следственные действия не дадут результатов.

– Так ты что, хочешь выяснять, проводить расследование? – охнула мама, от страха приложив ладошку к губам.

– Если этого не сделать, то мне придется убегать всю жизнь и постоянно бояться, что Степку в любой момент могут украсть, как идеального донора для кого-то.

– Может, вам уехать к отцу, в Питер? – предложил Олег Николаевич.

– Нет, по тем же самым соображениям: у него нас станут искать в первую очередь. И потом, сколько нам там придется прятаться? Полгода? Год? Всю оставшуюся жизнь?

Родители развелись, когда Вике было десять лет. Папа влюбился в лаборантку из своего НИИ. Родители, честно стараясь оградить Вику от выяснений отношений, делали вид, что все в порядке, днем, а ночью шепотом ругались на кухне, чтобы ребенок не слышал. Но ребенок, конечно, все слышал и понимал, а еще Вика плакала в подушку и стала совершенно неуправляемой.

Однажды Вика прибежала к бабушке вся в слезах: она увидела папу с этой, другой женщиной на улице. Бабушка вытерла ей слезы, накормила самыми вкусными в мире блинами и смогла так ей объяснить сложившуюся ситуацию, что Вика как-то сразу все поняла и успокоилась.

– Утверждают, – сказала бабушка, – что дети, родители которых развелись, получают душевную травму на всю жизнь и что, став взрослыми, они становятся очень недоверчивыми людьми и им труднее, чем детям из полных семей, устроить свою личную жизнь, потому что им кажется, будто их обязательно предадут. Скорее всего, так оно и есть, но это происходит с детьми не такими умными, как ты.

– Может, я и умная, но у меня тоже сейчас душевная травма! – возразила Вика.

– Это потому, что ты не хочешь подумать, а просто обижаешься. Дети, Викуля, очень эгоистичны, они всегда думают только о себе, так заложено природой, но иногда бывают обстоятельства, когда ребенку необходимо подумать и о ком-то другом. Тебе сейчас кажется, что рушится весь твой уютный мир, где есть мама и папа, и они всегда рядом, и ты хочешь, чтобы так было всегда.

– А так и должно быть! – стукнула по столу ладошкой Вика.

– Ты очень хочешь собаку, представь себе, что она у тебя есть.

– Представила.

– А теперь представь, что ты точно знаешь, что этой собаке будет гораздо лучше у другой девочки, что твоя собака тебя любит, но ты знаешь, что ту девочку она любит больше и им очень хорошо вдвоем.

– Она меня любит, но грустит, лижет мне руку, но она печальная? – уточнила Вика.

– Именно так. Представляешь?

Вика кивнула, она даже видела перед собой эту замечательную, печальную собаку.

– Что ты сделаешь – оставишь ее у себя или отдашь той девочке?

– Отдам, – вздохнула Вика.

– Вот, значит, ты, даже очень любя эту собаку, прежде всего подумала, как будет лучше ей. А теперь постарайся так же подумать и о родителях, как будет лучше для них. Твой папа никогда не перестанет быть твоим папой и всегда будет любить тебя, ты же знаешь, но сейчас ему очень плохо, он любит и уважает маму, но ту, другую женщину он любит больше, и нельзя его удерживать или обвинять, иначе он всю оставшуюся жизнь будет несчастным.

Пример с собакой произвел на Вику неизгладимое впечатление, расставив странным образом мысли по местам в ее голове. Она действительно была не по годам умной и понимала все как-то не так, как ее сверстники, а более по-взрослому, что неудивительно при таких родителях и замечательной бабушке.

В выходной они гуляли с папой в парке, Вика уплетала мороженое, которое быстро таяло и текло по рукам. Папа посмотрел на нее больными глазами и сказал:

– Больше всех из нас страдаешь ты. – Он достал носовой платок и стал вытирать ей руки.

– А вы не страдайте, – посоветовала Вика, – разведитесь, пока не разругались совсем, мы же все равно останемся родными и близкими.

– Все не так просто, – вздохнул папа.

– Да что сложного-то, – возразила десятилетняя Вика. – Конечно, мне обидно, что ты больше не любишь маму так, как раньше, но бабушка говорит, что такое бывает. Лучше остаться хорошими друзьями.

Папа рассмеялся:

– Нельзя было называть тебя Виктория при такой фамилии, слишком ты умная и решительная.

– В сочетании с такой фамилией любое имя, какое ни дай, не поможет. Вот мама, например: Вера Шалая – это вообще какая-то актриса из немого кино!

– Поверь мне, Виктория Шалая – это убойное сочетание, – первый раз за долгое время развеселился папа.

А потом они с мамой развелись тихо и спокойно, без скандалов и дележа имущества, умудрившись действительно остаться близкими друзьями и родными людьми. Мама даже подружилась с папиной лаборанткой, и они с Викой были у них на свадьбе. Через год папа перевелся в другой институт и уехал с женой в Питер, у них родился мальчик, Викин братик.

– И что ты собираешься делать? – тревожно посмотрела на нее мама.

– Сейчас я возьму нашу машину, и мы со Степкой уедем.

– Куда? К кому? – чуть не плакала Вера Николаевна.

Вика посмотрела на часы и заторопилась дать указания-пояснения:

– Кто бы вас ни расспрашивал, рассказывайте всем одно и то же. Значит, так: когда я узнала про Степкину болезнь, обзвонила разные детские клиники и санатории. И я решила сначала попробовать полечить его, а оперировать, только если не будет другого выхода. Вчера вечером мне позвонили из какой-то клиники (какой, вы не знаете) и сказали, что могут нас принять, но надо утром уже быть на месте. Дежурного врача я не нашла, поэтому забрала Степку и ушла из больницы, никого не предупредив, боялась, что не отпустят. Дальше я приехала сюда, взяла машину, собрала вещи, документы и поехала ночью на Курский вокзал, а ты, мама, должна утром забрать машину со стоянки.

– Почему она тогда просто тебя не отвезла? – спросил Олег Николаевич.

– Потому что, если бы не было в это время подходящего поезда, я поехала бы на машине.

Олег Николаевич кивнул, соглашаясь.

– Я торопилась, поэтому не сказала, куда еду, обещала позвонить сразу, как мы устроимся. Какие бы представители власти, друзья и знакомые вас ни расспрашивали, будете придерживаться только этой версии.

– Викуля, – постаралась урезонить ее мама, – мне кажется, что ты играешь в детектив, все это несерьезно, мелодраматично, что ли!