Весь мир у ног - Тульина Надежда. Страница 13

А какая она, его алайя? — спросила я, не совладав с женским любопытством.

Сильная, властная, жесткая, очень взбалмошная, — Сэлл усмехнулся, — сумасшедше красивая. Очень самоуверенная. Гаррета она очень долго пыталась вырастить под себя… не слишком успешно, впрочем. Видимо, это странное стремление свойственно всем взрослым драконам. Изменить его она так и не смогла, но он стал еще более серьезным и ответственным — в противовес ей. Ну и, конечно, Шорр тоже не сделал его моложе — обычно опекунство достается парам драконов, которые уже вырастили своих собственных детей. Но после гибели родителей малыш не подпускал к себе никого, кроме Гаррета.

Я не знала, что Шорр — приемный сын, — пробормотала я.

Гаррет слишком трясется над тобой, девочка, держит в хрустальной коробочке. Он стал чрезмерно осторожным, точно василиск во время линьки… Но мне кажется, что внутри Гаррета еще живо то пламя, которое делало его когда-то тем неистовым Золотым Рыцарем, о котором слагали песни.

Песни? Вы шутите! — Я потрясла головой в веселом изумлении. — Вот уж не подумала бы!

Он отличный парень, крошка, поверь мне. — Сэлл накрыл мою руку своей ладонью и чуть сжал ее, как будто пытался донести до меня что-то очень важное. — Ему просто нужно перестать чувствовать ответственность за весь мир.

Одним прекрасным счастливым утром меня разбудила Маруська.

Мама, мама, как же я рада тебя видеть! — Она тормошила меня, смеялась и ревела одновременно. — Как я напугалась и как же рада, что ты нашлась!

Моя чудесная любимая девочка! Я не сразу поверила в свое счастье, и еще минут десять мы не способны были на членораздельные высказывания — обнимались, гладили друг друга по волосам, вытирали друг другу слезы, смеялись от радости, плакали от пережитого ужаса — все разом… Наконец Маруська чуть успокоилась и смогла рассказать о том, что произошло на Земле после моего исчезновения.

Я предупредила о том, что у меня намечается очередной приступ — и пропала. Первым всполошился мой шеф, который на следующее утро не смог мне дозвониться. Мобильник был недоступен. Соседка видела меня входящей в парк, мои привычки были всем хорошо известны. Но в парке следов моего пребывания не обнаружили — я как в воду канула. Меня искали три месяца, мои коллеги поставили на уши больницы, милицию и волонтерские службы поиска людей, весь интернет был завален моими фотографиями — но все без толку. Несколько дней назад следователь сказал Маруське, что, судя по обстоятельствам дела, надежды практически нет.

Ты не представляешь, как я обрадовалась, когда меня нашел Шорр и сказал, что ты жива, у тебя почти все в порядке и что он меня к тебе отведет! — Мы потихоньку успокаивались, так что изъяснялись уж не междометиями и отрывочными словами, а вполне вразумительными фразами.

Он нашел бы тебя гораздо раньше, если бы у тебя работал мобильник, — заметила я. — Что случилось?

Ну, понимаешь, я перед тем, как ты пропала, познакомилась с одним парнем, Леша его зовут, — замялась Маруська. — Дала ему свой телефон. А он, Леша этот, оказался каким-то странным. Приставал как-то противно, нахальный тип, в общем. Я это… симку поменяла. Ты не думай, если бы с твоего телефона звонок был пропущенный, я бы перезвонила. Я каждый вечер смотрела! А на звонки с незнакомых номеров боялась отвечать. Этот хмырь меня все равно как-то нашел, но я была уже с Шорром. Ух, как он ему врезал!

Маруся, тебя одну нельзя оставлять! — горестно ахнула я. — Кто кому врезал?

Маруська оглянулась на дверь, и я запоздало поняла, что у нашей трогательной сцены были зрители. Молодой человек, на вид лет двадцати — двадцати пяти, неуловимо похожий на Гаррета, одетый с той же небрежной элегантностью, торжественно кивнул мне от двери:

Несса Сашша, я очень рад с вами познакомиться. Все в порядке, это я… ммм… врезал тому странному человеку, который преследовал нессу Маррусю.

Гаррет покосился на сына, а затем снова уставился на нас со своим обычным невозмутимо-покровительствен- ным видом. Выглядели мы, наверное, впечатляюще — зареванные, а я еще и всклокоченная со сна и со своими обычными синяками под глазами. От потрясения, хоть и счастливого, у меня ужасно разболелась голова — кажется, начинался очередной приступ мигрени. Хотя ради такого — пусть болит на здоровье! Но вообще, что за манера врываться в спальню к даме, когда она спит? Последний вопрос, вероятно, отразился на моем лице, потому что Гаррет чуть нахмурился и произнес:

Простите, несса, что мы не дали вам даже проснуться толком, это моя вина. Мы с Шорром сейчас уйдем и вернемся позже, когда вы приведете себя в порядок.

Ой, мама, это я их сразу к тебе потащила, прости, — без тени смущения покаялось мое чадо. — Так не терпелось тебя увидеть!

Ньес Гаррет, я вам чрезвычайно признательна за то, что вы доставили сюда мое сокровище! — с чувством сказала я. — Конечно, в таком деле не может быть и речи о промедлении.

Что вы, несса, не стоит благодарности. — Гаррет усмехнулся и удивленно покачал головой. — Да у нас и не было другого выбора, потому что несса Марруся оказалась алайей моего сына Шорра, что само по себе является некоторым юридическим казусом.

Он посмотрел на мое потрясенное лицо, прищурился, стремительно подошел к прикроватному столику, накапал лекарства в рюмку.

Выпейте! Демиурги, вам же нельзя волноваться! И сколько уже раз я просил вас немедленно сообщать мне, если у вас болит голова. Зрачки уже во всю радужку, а вы молчите!

Простите, не сообразила. Это… приятное волнение, ньес. — Я чувствовала себя заторможенной и выпавшей из реальности. — Хотя сюрпризов, признаюсь, чуть больше, чем я ожидала.

Да уж… — Гаррет пощупал мне пульс, пытливо заглянул в глаза, на минуту сжал виски прохладными пальцами. — Я и сам ошарашен такими… совпадениями. Вы держитесь молодцом, несса. Мы вернемся через час, хорошо?

Он кивнул, прощаясь, и оба дракона быстро покинули помещение.

Пока я одевалась-умывалась, Маруська рассказывала. От моих расспросов про «хмыря» она отмахнулась — все ее мысли занимал Шорр, в которого моя дочь влюбилась без памяти. Он успел ей немного рассказать про драконьи обряды, и теперь Маруська торопливо просвещала меня по поводу своих планов на ближайшее будущее. Оказалось, то, что у нас укладывалось в пару-трой- ку ритуалов — сватовство, помолвка, свадьба, у драконов растягивалось на долгие годы и осуществлялось в несколько сложных этапов. Если мы правильно поняли, это были церемонии, связанные с пробуждением магии в младшей «половинке» алайи и постепенном слиянии драконов в полноценную пару. Как там говорил Гаррет? «Слияние сердец, тел, чувств, разумов, магии и душ». Старший дракон, живущий в паре, с каждым таким ритуалом набирал силу, младший — открывал разные стороны своих способностей. Это был очень плотный союз, со временем становившийся практически симбиозом.

Шорр сказал, что тысячелетия, отмеренные драконам для жизни, слишком длинны, чтобы провести их с кем-то чужим. — Дочка рылась в моем гардеробе из чисто спортивного интереса. Ростом она была гораздо выше меня, а в обхвате существенно мне уступала. — Ой, у тебя тут такие платья красивые, мам! Смотри, какое чудесное, голубенькое! Нам с тобой так идет этот цвет! Наденешь его?

Оставь, какие платья, — я поморщилась, — там должна быть синяя рубашка и черные штаны. Ага, вот эти. Спасибо! Скажи лучше, как тебе… жених? — Я с трудом верила, что моя дочь уже такая взрослая и что мы говорим о ее женихе. — Вообще не рановато вы? Может, сначала присмотритесь друг к другу?

Мама! — Дочка восторженно закатила глаза. — Он просто предел мечтаний! Ужасно нравится! Да я млею, когда он просто со мной разговаривает. И как смотрит! Я когда его увидела, сразу почувствовала что-то такое родное-преродное. Мое-мое, понимаешь? Меня к нему притянуло, как магнитом, сразу. Как удар — вот оно! Любовь с первого взгляда. Я и не знала, что такое бывает, я как будто только его ждала — всегда. А он, представь, подошел ко мне у деканата и сразу говорит: «О прекрасная незнакомка, вы — любовь всей моей жизни!» — Маруська засмеялась счастливо. — И так, знаешь, говорит это, что я понимаю: это всерьез, а не то, чтобы прикалывался или по дури. А и правда — Любовь Всей Жизни! И прямо тепло стало на сердце, оно к нему как будто потянулось само.