Завещание инора Бринкерхофа (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна. Страница 32

   - Лучше посидим в кафе, поговорим спокойно, - не согласился он.

   Я подумала и согласилась. Тем более, что в присутствии посторонних людей ему и в голову не придет повторять то, что он устроил при нашей последней встрече, а, значит, и рука моя целее будет. Анита неодобрительно пробурчала мне вслед, что приличные жены с чужими мужьями занятия не прогуливают, но сама пошла на лекцию, а не отправилась присматривать за моей нравственностью, как я опасалась. А я решила как можно скорее присоединиться к ней. Вот поговорю с этим непонятно на что рассчитывающим инором и вернусь назад. Не думаю, что так уж много пропущу.

   Всю дорогу до кафе Гюнтер молчал. Видимо, пытался собраться с мыслями. Вот интересно, на что он рассчитывает? Ведь я ясно дала ему понять, что не собираюсь поддерживать с ним никаких отношений, особенно тех, на которые он надеется.

   В кафе он тоже не торопился начинать разговор. Все смотрел и смотрел на меня, как будто пытался найти остатки тех чувств, что у меня к нему когда-то были. Но я бы даже сама не могла найти их - человек, сидевший напротив меня, был для меня совершенно чужим и незнакомым.

   - Гюнтер, может, ты все же скажешь то, ради чего ты меня с занятий вытащил, - недовольно сказала я. Так мы и до вечера просидим, а я и не узнаю, что его сюда привело. Даже чай уже принесли, а он все рта не раскрывает.

   - Да, конечно, - вздохнул он, обвел взглядом заведение, в котором мы находились, и вдруг встревоженно сказал. - Иви, это не твой муж? Там, за угловым столиком.

   Я удивленно посмотрела в сторону, указанную Гюнтером. Никого, даже отдаленно похожего на Рихарда, там не было. Во всяком случае, пухловатый инор средних лет никак его не напоминал, а никого другого и не было.

   - У тебя раньше не было проблем со зрением, - ехидно заметила я, подвигая к себе чашку поближе.

   Вспышка красного цвета. Резкий укол в палец. А я неверяще уставилась на чай. Да они, что, издеваются, что ли? Неужели в арсенале наших мужчин не осталось других методов убеждения? Я недоуменно подняла глаза на Гюнтера. И ЭТО мне нравилось? Кем нужно быть, чтобы подливать направо и налево любовные зелья? Я даже начала сомневаться, сама ли я тогда в него влюбилась, когда согласилась стать его невестой. Я, конечно, не помню, пила ли я что-нибудь в его присутствии, но ведь и попросить подлить кого-нибудь можно было.

   - Не он, да? - нервно сказал Гюнтер. - Ну, ладно, давай хоть по глотку чая сделаем, прежде чем приступать к разговору.

   Возмущение его поведением и привело к тому, что я решила сознательно нарушить закон, но покушения на собственное душевное здоровье терпеть я была больше не намерена. Я поднесла чашку к губам, стараясь не обращать внимания на все усиливающееся покалывание, ласково улыбнулась бывшему жениху, который жадно наблюдал за моими действиями, и внезапно, округлив глаза и подпустив паники в голос, испуганно сказала:

   - Ой, Гюнтер, это же Эвамария! Вы вместе приехали, да?

   От испуга он аж подпрыгнул на стуле, развернулся и стал высматривать свою жену. А я спокойно взяла его чашку, поставив на то место свою, и начала прихлебывать ароматный напиток, с удовольствием наблюдая за его метаниями.

   - Где? Где ты ее видела? - сдавленно прохрипел он. Надо же, как он боится своей жены. Не иначе как бывшая подруга усиленно занимается его воспитанием с помощью кухонной утвари.

   - Наверно, я ошиблась, - невозмутимо сказала я. - Видно, инорита просто похожа была на твою жену. Уж Эвамария бы мимо не прошла.

   Гюнтер шумно выдохнул, показывая свое облегчение, схватил со стола чашку, которую он считал своей и в два глотка ее опустошил, а потом все же недовольно сказал:

   - Ну и шутки у тебя, Ивонна. Некрасивые.

   - Ты пошутил про моего мужа, я пошутила про твою жену, - усмехнулась я. - Мне уже кажется, что сидим мы здесь исключительно для того, чтобы шутить про наших супругов. Ведь никакие другие темы так и не были затронуты. Так о чем ты хотел со мной поговорить?

   Действие любовного зелья я не наблюдала еще ни разу, так что не могла судить о том, работает ли оно, но Гюнтер выглядел несколько неуверенным. Хотя, вполне возможно, это последствия испуга от мысли, что жена его застала за столь неблаговидным занятием, как распивание чая в кафе со своей бывшей подругой.

   - Ивонна, ты же не могла всерьез утверждать, что любишь своего мужа, - начал он без особой убежденности в голосе.

   - Почему это ты так думаешь?

   - Потому что ты в меня влюблена, - непоколебимо заявил он. - Я же помню, как ты на меня смотрела на свадьбе Барбары.

   - Можешь забыть, - безжалостно сказала я. - Это я так, чтобы жену твою позлить и только. А сам ты мне совсем неинтересен.

   - Ну уж, - усмехнулся он, - неинтересен. Я же такой, такой...

   В этот момент он поймал свое отражение на боку металлического чайника с кипятком и надолго замолчал, любуясь собой. Через некоторое время меня это начало нервировать, и я поинтересовалась:

   - Так какой же ты?

   - Красивый, - он мечтательно себе улыбнулся и больше на меня внимания уже не обращал.

   Еще бы, теперь у него появился более интересный объект для наблюдений. И пусть пузатые бока изображали его в несколько гротескном, на взгляд постороннего, виде, сам он себе явно очень нравился. "Действие любовного зелья усиливается, если накладывается на имеющуюся склонность. В этом случае объект, подвергнувшийся воздействию, некоторое время ведет себя неадекватно," - вспомнилась мне приписка к рецепту любовного зелья в анитиной тетрадке. При взгляде на моего бывшего жениха сразу становилось понятно, что склонность у него была, да еще какая. Судя по всему, в его сердце просто места уже не оставалось для других склонностей.

   - А ты меня не ценишь, - внезапно плаксиво сказал Гюнтер.

   - Достаточно того, что тебя ценит Эвамария, - сказала я ему как можно мягче. - Она тебя ценит очень-очень сильно и считает самым-самым красивым.

   - Да? - он вынужденно перевел на меня взгляд, так как чайник унесли, а больше ничего отражающего его прекрасную внешность поблизости не было.

   - Да, - ласково улыбнулась я. - Тебе просто нужно поехать к ней как можно быстрее, и она тебе сама это скажет.

   Я твердо решила проводить и посадить бывшего жениха на дилижанс, но это оказалось отнюдь не такой легкой задачей, как мне думалось. Несмотря на то, что идти надо было недалеко, шли мы, казалось, бесконечно. Ведь Гюнтер надолго застывал у каждой витрины, любуясь собой, прекрасным инором в полном расцвете молодости и сил, и сдвинуть его с места было невозможно, а бросить не позволяла совесть. Но все когда-нибудь кончается, закончились и бесконечные витрины с отражениями бесконечных Гюнтеров, и я с облегчением отправила бывшего жениха в Корнин и даже билет ему оплатила. Надеюсь, за то время, что он проведет в дороге, зелье усвоится организмом и не будет вызывать такого странного поведения. Возница подозрительно косился в его сторону, но потом решил, что хоть пассажир и не совсем нормальный, но безобидный, а значит проблем от него быть не должно, и более на него не смотрел.

   Но вздохнула я с облегчением, только когда уже смотрела вслед уезжающему дилижансу. В городе он двигался медленно, но когда выезжал за его пределы, набирал скорость и несся к пункту назначения. Папа рассказывал, что во времена его детства в этот транспорт еще иногда запрягали лошадей, но сейчас все дилижансы работали на магии и двигались намного быстрее. Так что через пару часов будет он в объятиях своей дорогой женушки. Надеюсь, Эвамария не заметит, что получит немного подпорченного мужа.

   Раскаяние меня не мучило совсем. Больше того, мне теперь казалось совершенно несправедливым, что пострадал только Гюнтер, в то время как Клаус сидит и ждет, когда папенька принесет ему меня с праздничным бантиком на голове. Ну, или на другом, удобном заказчику, месте. И эту несправедливость следовало исправить в ближайшее время. Пожалуй, несколько следующих коробок с конфетами я не буду столь безжалостно уничтожать. Небольшая добавка к любовному зелью не должна особо повлиять на его свойства, зато поможет мне донести до Хайнриха-младшего ту простую истину, что не всякая любовь хороша, и надолго отбить у него желание меня преследовать.